Отец занят. Занят всегда, только иногда говорит, что сделать. Коротко отругает, если сделал что не так. Всё. Тристан пытался обратить на себя внимание хотя бы отказом от работы и шалостями - но отец просто поручал его работу другому. Но очень быстро выяснилось, что Тристану не с кем поговорить во всей армии, и даже охочие до историй о "верхней" жизни аннонки слушать его не хотят. Которая помладше, так даже "пустым местом" назвала.
Пустым местом Тристан быть не хотел. Стал исполнять всё, что поручал отец, старательно. Если оказывался свободен - предлагал помощь травницам. Трудился без души, но - аккуратно. А скуке сказал, что это наука - из необходимых рыцарю. Помочь раненому товарищу нужно уметь. Это всегда пригодится.
Дня три назад принесли раненых - воинов передового отряда. Тристана, доказавшего равнодушную аккуратность, приставили к раненому рыцарю - пока к одному. Который в промежутке между забытьём и болью коротко рассказал: если бы не Немайн, саксы бы уже были здесь. Что сделала, как - ничего не сказал. Но надежда услышать продолжение истории про Учителя неожиданно привязала лекарского сына к раненому.
Он уже не слышал за спиной тоненьких шепотков травниц: "Парень, а какой заботливый!" И солидного покряхтывания заходящих на перевязку легко раненых: "Из него может выйти толк. И сиде недаром глянулся…" Просто делал рыцарское дело - помогал товарищу.
На выстругивание шин он теперь тратил редкие свободные минуты. Услышал мимоходом оброненное отцом: "Полотна и шин никогда не бывает достаточно!" - и взялся за неподъёмное.
Анна под этим высказыванием тоже подписалась бы. Однако, в отличие от Тристана, за годы практики привыкла к тому, что жизнь пациентов это одно, а её жизнь - вовсе другое. Потому, передав опийную настойку и убедившись, что аннонки достаточно знают травное дело, успокоилась и направилась к лагерю. Найти свою палатку труда не составляло - лагерь маленького гленского легиона был во всём подобен лагерям римским. Правда, подразделения оказались неодинаковы - очень уж много народа пристало по дороге. Теперь эта вспомогательная когорта занимала половину лагеря - отчасти из-за численности, отчасти из-за меньшей организованности. Не то чтобы Нион не старалась. Но сколотить из толпы добровольцев что-то боеспособное, на марше, за двое суток, при постоянном пополнении сырыми людьми? С такой задачей и Траян бы не справился. Разве - Цезарь.
Но эти люди, спокойно варящие себе суп из бобов и баранины, были так же нужны, как и все остальные в этом лагере. Они могли стоять на стенах. Могли строить полевые укрепления. Могли сражаться и умирать за отечество - даже не по долгу перед королём и кланом, а по собственному выбору.
На главной улице лагеря человеческое мельтешение всегда несколько ограничено, и за тем внимательно следят дежурные - она для гонцов и командиров. Но она-то как раз командир! Анна задумалась: а не переменить ли ведьминскую распущенную копну на воинские косы? В молодости носила… В молодости? А теперь что, старость? Под глазами сине от недосыпа, но морщины куда-то подевались. Потому как старость - это как раз то, что было до появления сиды. Жизнь без новизны, надежды, целиком уместившиеся в детей. Тут никакие маски надолго не помогут!
Но ведь смогла! Пробилась к сиде, стала чем-то другим. Новым. Может, потому, что никогда не видела себя только ведьмой? Всегда что-то было: колесницы, охота, дела клана… Семья. Её семья! Может, судьба нарочно послала ей тогда вдовство - к нынешним временам готовила? Чтоб отвыла, отгоревала - да нашла себе нынешнего… Чтоб и в семье была главной, и было к чьему плечу прижаться после выездов к больным да к скотине. Согреться телом и душой. Без этого доброго тепла, не то чтобы послушного - нет, терпеливого и невозмутимого, - кем бы она стала?
Анна шагала легко и уверенно. Ведьма ходить умеет - не всюду и не всегда проедешь верхом, а Первая в клане - это ведь не просто самая умелая. Это та, которая больше всех пользы клану сделала. И вреда его врагам, не без того…
Уже подходя к палатке, расслышала знакомый запах овсяных лепёшек и жареного сыра. Очередь стряпать была за Эйрой. Которая, разумеется, давно изучила пристрастия сестры. Впрочем, нелюбовь к овсяной каше не обязательно означает неприятие и всех прочих блюд из овса: тот же половинный хлеб, из смеси овса с ячменём, сида ест и не морщится.
Эйры внутри не оказалось.
- Я младшую ученицу отпустил. Дай, думаю, старшую побалую… Мне, знаешь, за ученицами сид ухлёстывать пока не доводилось. Интересно!
Анна хлопала глазами, разглядывая мужа, недолго. Потом упёрла руки в боки.
- Ты чего тут вообще делаешь? Из двоих кормильцев у семьи одна в походе - больше, чем достаточно! Ты подумал, что будет с детьми, если мы не вернёмся?
- Думал, - хмыкнул тот. - Вот не поверишь - думал. И надумал, что старшенькие уже взрослые. Выживут, и о младших позаботятся. Клан поможет. Опять же, если ты погибнешь на службе у Немайн - та о семье позаботится. Обещала же дочерей в ученицы взять. А мне твою честь ронять неохота. Ты ведь ученица сиды, значит, числишься как копьё рода Дэффида. А от Анны верх Иван кто пойдёт? Никого не выставить - стыдно. А если обидел, нарушив уговор - можешь со мной развестись.
- Негодяй… - а сама обняла. Вот так, как и любила всегда - чуток сбоку. Чтоб не виснуть на шее, а вдоволь потереться о шершавую щёку. - Так я тебя и отпустила! Тебя ж, кажется, ученицы сид интересуют? Так куда ты от меня денешься!
Анна ещё припомнила - кто ставил палатку. Кажется, Эйлет лично. Девчонка серьёзная, можно доверять. И надеяться, что не рухнет. Оставалось высмотреть, в какой стороне постель. Любая. Всё равно они одинаковые…
До возвращения Немайн оставалась целая стража.
* * *
Дэффид окинул взглядом собравшихся за столом. Половина семьи. Уже завтра останется меньше. Эйлет с полусотней топоров уйдёт вверх по течению - строить мост. Остальные разойдутся по работам - и он их увидит разве у котла. После, правда, будет день сравнительного отдыха. Предбоевой. Когда не нужно будет работать до упада, а вот мелких хлопот будет - море.
Особенно - у вождей. А они теперь все - вожди.
Эйлет - острое лицо, сжатые в щель узкие губы. Мужская одежда. Ходит вразвалку - как всадник, а не моряк. Три сотни человек, полдюжины погостов, три больших волока - всё её. Самого Робина поймала за руку. Ни медяка не потеряла зря. Была бы парнем, Дэффид бы точно знал, на кого оставить большое дело. Не трактир, а новое: сенат, иноземную торговлю, плавильни и сукновальни. Впрочем, дочь нашла хорошее занятие сама. Волоки в верховьях - дело доходное. А если ухитриться связать не только реки, текущие на юг - так можно получить своё с торговли и войны не только в Камбрии. Жаль, в войске нет никого из Поуиса - горное королевство как раз контролирует верховья. А иной сынок многодетного принца или младшего короля мог бы и согласиться поменять наследный клочок земли на звание принцепса всего Дехейбарта да торговую империю.
Эйра. Огромные - дома таких не было - глазищи горят азартом и интересом. Сквозь усталость, через настороженность, что не отпускает даже в семейном кругу. Коса одна - зато в неё вплетена не жалкая лучная стрела, а наконечник от дрына, каким стреляют "скорпиончики". Чтобы все видели: легат Эйра верх Дэффид поведёт в битву все семь колесниц Диведа - по одной от клана да её. О, разумеется, она будет слушать свою колесничую, Анну Ивановну, очень внимательно. Как младшая ученица, как добрая подруга. И как начинающая ведьма - опытную.
Кейр - весел и бодр. Звёзд с неба как раньше не хватал, так и ныне ничего не изменилось. Но - парень хороший. Не трус, верен, в делах не без хитринки. С трактиром управится, да только что теперь трактир. Главное - те парни, что встанут в первую шеренгу лучников, смотрят ему в рот и чуть не молятся на бравого командира. Командовать лучниками клана в его возрасте - честь большая, хоть и с червоточинкой: на эту должность никогда не назначают лучшего стрелка. Потому как стрелять ему и придётся меньше всех. Впрочем, Кейр никогда не стремился быть самым первым. Он получал гораздо большее удовольствие, когда его признавали достойным в ещё одном, новом деле.
Анна. Ученица - значит, тоже член семьи. Даже после, как срок учения выйдет, будет числиться в ближнем свойстве. Вот мужа её пустили на семейные посиделки скорее от недоумения. Выгонять из шатра показалось неловко. Ну не случалось до сих пор в гильдейской и ведьминской практике семейных учениц! Вот и сидит - как это по латыни? - прецедент. Сам, кстати, понимает, вот и помалкивает. Жену разглядывает. Будто год не видел. Ну да любит он её… Дэффид представил, как вернётся к Глэдис после похода, с победой. Хорошо! И особенно хорошо - проскочить мимо торжеств, сразу домой. А эти вот и перед боем сподобились.
Немайн. Вот уж сегодня - точно не Немхэйн-Неметона, а Майни. Радость ушастая! Та, что принесла горькую, как мёд с вересковых полей, славу Британии на голову новой семьи. Болтает взахлёб, развернула по уху на сестру, и сама трещит сорокой. Ей-то всё нормально и привычно. Которая у неё битва впереди? Сотая? Тысячная? И всё-таки - проскальзывает предбоевая тоска. В старательной радости, в ненапускном счастье свидания с родичами. Пусть епископ говорит про жизнь равно вечную - что для обычного человека, что для ушастой. Умирать страшно. Даже тому, кого скоро ждёт старость и та же смерть. Кем же надо быть, чтобы раз за разом ставить бесконечную сидовскую жизнь на военный случай, на собственное мастерство, на мужество и умение товарищей? Как надо верить - в новую семью, в новый свой народ? В свою правду?
Дэффид тряхнул головой, пытаясь сбросить наваждение.