Возвращаясь обратно по дороге вдоль берега залива, за пару километров до Ораниенбаума в небольшом заливчике заметили какое-то шевеление. От каменных глыб к лесу рванулись несколько человек От берега в море начал отходить небольшой катер. На виденные мною ранее советские торпедные он похож не был. Зенитки ударили по бегущим. Я положил снаряд перед носом суденышка. Катер отвернул и, судя по увеличившемуся столбу дыма выхлопа, попытался прибавить ход. Вторым выстрелом я попал в транец. Мишень потеряла ход и мерно закачалась на волнах. Тем временем зенитчики и второй ИС разобрались с высадившимися. К сожалению, уничтожить удалось не всех - двое или трое скрылись в лесу. Среди двенадцати оставшихся на поле врагов живых оказалось двое - один контуженный близким взрывом, другой тяжелораненый. Контуженый что-то бессвязно лопотал по-немецки. По рации я связался с береговой батареей Ораниенбаума. Вскоре по их наводке пришел "малый охотник". Экипаж катера не сопротивлялся и затопить судно не пытался. Все-таки "мошка" представлял собой слишком большую силу против их потерявшего ход корыта, да и я с берега держал ствол наведенным на непрошеного гостя. Практически одновременно с моряками подоспел грузовик из особого отдела. Уже в Ораниенбауме мы соединились с дожидавшимся ИС-2 и вместе своим ходом без приключений добрались до Кировского завода. О случившемся пришлось лично докладывать Мехлису. К тому времени Лев Захарович уже получил информацию от армейцев и флотских о произошедшем.
А на следующий день оба экипажа танков в штабе флота получили благодарственные грамоты, мне же и военпреду Всеволоду Георгиевичу, командовавшему вторым танком на испытаниях, кроме того вручили часы с наградной надписью.
Ника
Женщины со смены еще не вернулись. Или с гулянок. Какая, впрочем, разница? В комнате, куда меня временно подселили, тишина и покой. Тоже временно. На тумбочке лежит газета. Бог знает чем она меня заинтересовала, но я, как та любопытная кошка, сунулась к ней. "Красная Звезда" трехнедельной давности и на первой обложке во всей красе Букварь. И статья, что, мол, удалец, молодец и далее во всей хвалебной красе. Пробежала глазами - много умных слов, и про Выборг, и про "Ваню-Маню", и про завод его - неплохо написано. Видно, зачиталась, если не заметила, что в комнату зашли женщины.
- Оставь газету! Не твоя - не трогай!
Ах, вот оно что! Кажется, наш Букварик тут имеет свою поклонницу!
- Извини… - пожала плечом. Газету вернула на место. Но мысль о том, чтобы достать такую же и отправить по приколу Букварю, уже зародилась. Нет, лично от себя это не будет приколом, а вот если…
- А Букварь хорошо получился!
- Какой Букварь? Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?!
А щечки-то вспыхнули! Девушка-девушка, неужели влюбилась? А если и да, то что? Так даже интереснее.
- Ну, это он для журналистов майор Бондаренко, а так у Саши позывной Букварь.
Обступили. На лицах недоверие и любопытство.
- А ты его знаешь? А где ты его видела? А какой он? А девушка у него есть?
- Хороший. Добрый и одинокий. Весь в делах и в заботах. Я с ним в Питере познакомилась. Он к нам пару раз приезжал перед Выборгом…
Не помню, что я еще там втирала в свежевымытые девичьи ушки, но ожидаемым результатом была выдача (под большим военным секретом) адреса завода майора Бондаренко. Девчата писали письмо коллективно до поздней ночи. Я тихо потухала в подушку от их незамысловатых фраз типа "мы, комсомолки, высоко оценили ваш подвиг…" и т. д. Вот будет Букварь читать и думать, что письмо Татьяны Онегину было верхом логики и краткости. Впрочем, часам к двенадцати письмо было закончено, адрес написан. Вот тут я и вклинилась с умным предложением положить в письмо еще и статью про него. Пусть, типа, знает, откуда инфа пришла. Девчатам было жаль газету, но после короткого партсовещания мое предложение было принято и газета вложена.
Утром к нам постучал один из моих бойцов.
- Товарищ Иванова? Ника Алексеевна? Вас вызывают!
- Ага, щас! Жди!
Собралась, оделась. Благо форма высохла еще вчера. Уже вышла за дверь, когда услышала удивленное:
- Девчата, а Иванова Ника Алексеевна - это не та, что в Выборге осназом командовала?
- Да нет! Эта сержант, а та - майор!
- Но она же с Бондаренко знакома!
Секундная пауза. Я постаралась быстрее сбежать по ступенькам вниз. Мало ли что еще придет в голову нашим связисткам…
Комната радисток
Радистки, устало переговариваясь между собой, брели стайкой с дежурства на узле связи к себе в казарму, отсыпаться. Для них рабочий день - это сидеть на приеме и ждать, когда радисты разведгрупп и партизанских отрядов выйдут на связь. Или не выйдут. И тогда часами: "Зарница, я Туман, ответьте… Зарница, я Туман…" И думаешь - кто это, что с ними? А выйдут на связь - радость, но и тут тоже: вслушивайся внимательно, не поменялся ли голос, манера разговора или почерк на ключе, если передача морзянкой. Тот ли это "Ястреб", с которым говорила позавчера - или немцы игру затеяли? Нервная работа, выматывающая.
Девушки поднялись на крылечко своего барака, отряхивая с сапог пыль и хвою, первые вошли в комнату, и сразу послышался крик:
- А ну, оставь газету! Не твое - не трогай!
- Похоже, новенькая на Светкину "икону" покусилась.
- Да-а, а если еще и помяла - будет сейчас "конец света".
Похихикивая и комментируя происходящее, связистки входили в комнату. Кто подтягивался поближе к эпицентру возможного скандала (все-таки разнообразие), кто направлялся к койкам. Но следующая фраза "новенькой" остановила на полушаге и тех, и других:
- А Букварь хорошо получился!
- Какой Букварь? - озвучила общий вопрос Света Рудницкая. - Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?! - продолжала бушевать девушка.
- Это для вас и для журналистов он майор Бондаренко, - спокойно ответила виновница переполоха, - а так у Саши позывной Букварь.
Неизвестно, что больше выбило дух из раскрасневшейся радистки, - не то фамильярное "Саша" в адрес Ее Героя, не то факт того, что у нее с ним теперь есть общие знакомые, а значит… Что "значит" додумать помешали подруги, обступившие их вокруг и начавшие забрасывать вопросами, гул стоял, как на вокзале за три минуты до отправления дачного поезда. Всем хотелось знать подробности, причем каждой - свои. На этом фоне вопросы "а кто она такая" и "откуда она это знает" ушли на второй план. А как только разговор все же стал выезжать на эту тему, выяснилось главное: ОНА ЗНАЕТ АДРЕС! Письмо, можно написать письмо, и не "на деревню дедушке", а именно туда, куда надо! Эта новость затмила собой все остальное, поскольку требовала действий. И действие закружилось. Одни спорили, другие пытались что-то диктовать пишущим, третьи сами схватили листок и карандаш и убежали к тумбочке - писать. Потом эти сочинения согласовывались, увязывались, некоторые девчонки отказывались что-то менять и норовили запихнуть свой листок в конверт в исходном виде (и некоторым это удалось). Короче говоря, дым стоял коромыслом. А когда девушки наконец угомонились и стали собираться спать - оказалось, что виновница переполоха уже спит, уткнувшись в подушку и иногда вздрагивая, - наверное, что-то снилось не очень приятное. Разговор "по душам" опять не получился.
Утром всех разбудил стук в дверь. Прибежавший солдат доложил с улицы (внутрь его не пустили, понятное дело, да он и сам войти не пытался):
- Товарищ Иванова? Ника Алексеевна? Вас в Штаб вызывают!
Новенькая, она же, как выяснилось, - "товарищ Иванова", быстро собралась и выскочила из домика под заново набирающий силу гул - на этот раз касаемо ее личности. И конверт со стола прихватила.
- А имя-то редкое! Ника - сколько еще таких знаешь?
- Ага, а фамилия - еще реже! Сколько сотен тысяч Ивановых в стране? Неужели двух Ник не найдется?
- Но ведь адрес Бондаренко она знает!
- Мало ли, узнала, когда из Выборга уезжала.
- Не-е, не "когда уезжала". Адрес, где он сейчас, знает! А это ж, наверное, секретно!
- Было бы секретно, стала бы она болтать.
- Не кричите, девки, у замполита есть вся подшивка "Красной Звезды". Там про корабль было раньше, чем майское фото. И тоже, кажется, с фотографиями.
- Люська, бегом к Палычу. Как хочешь, но газета должна быть здесь!
- А почему я?
- Потому что он на тебя больше, чем на других, смотрит.
Люська быстро собралась и убежала, самой было интересно. А разговор продолжал виться и клубиться:
- А в бане вчера видели ее?
- А что на нее любоваться было? Не мужик же, чтоб в бане рассматривать! - раздалось хихиканье, некоторые даже покраснели, видимо, представив в баньке между собою мужика.
- Мужик-то, конечно, не мужик, но тело почти мужское - мускулы какие, видели?
- Мускулы - мускулами, а шрамов вы что, не заметили, что ли?
- Гхм! Это что тут за птичий двор? Где дневальный? Когда подъем был, почему казарма в порядок не приведена? - раздалось вдруг от двери.