- Да есть тут людишки, - уклончиво ответил Мозгляк. Не всех же соглядатаев выдать Мечиславу, у него и своих хватает, в отличие от Истомы, который после бегства неведомо куда своего властного покровителя - князя Дирмунда - заметно сдал, иссох и словно бы стал ниже ростом, поседел даже. Поседеешь тут, с такими делами. Мечислав-людин, ранее, в бытность Дирмунда-князя у власти, заискивавший перед Истомой, сейчас чувствовал себя полным хозяином ситуации. Ничуточки не смущаясь, заставлял Мозгляка отрабатывать ночлег и корм - а тот уже был далеко не мальчик и ночные промыслы в составе бригады разбойничков-лиходеев вовсе его не радовали. Справились бы и без его пригляда лиходеи, так нет… Истома тоскливо взглянул на дрожащее в очаге пламя: эх, возвернулся бы князь…
- Не вздыхай, не вздыхай, человече, - угрюмо усмехнулся корчмарь. - Готовься лучше. Сеночь с Упырем на пристань пойдете, артельных потреплете - чую, зажирели они. Заодно и Зевоту там посмотрите. Сами не вздумайте трогать - сюда приволоките, а уж я… - Мечислав зло ощерился. - Эх, Яриле, Яриле… Чудный бы тать из тебя вышел, кабы… Ну, инда что говорить? Готовь кистень, ужо посейчас и соберутся ватажнички.
Вятша проснулся от шума: во дворе скрипели тележные колеса, мычали волы, громко ругались какие-то люди. То и дело хлопала дверь корчмы, в призрачном предутреннем свете маячили тусклые тени.
- Ну, что, гляжу, поймали ворога! - донесся довольный голос хозяина корчмы. Ему ответил кто-то знакомый. Вятша осторожно высунулся наружу. Стоя под навесом, Мечислав-людин освещал факелом двор - крытые рогожей возы, волы, кони. Несколько человек во главе с Истомой полукругом встали перед навесом, двое из них держали за руки какого-то взъерошенного парня.
- Поди, не чаял меня увидеть, Яриле? - поднеся факел к самому лицу парня, так, что у того едва не вспыхнули волосы, язвительно осведомился Мечислав и засмеялся. Хохот его враз подхватили остальные, посыпались скабрезные шутки и комментарии:
- Как мы его на пристани-то подловили?!
- Он-то думал, девки зовут, а то Неруч был!
- Эх, не надо было тебе зевать, Зевота.
Зевота? Вятша встрепенулся. Он знал Ярила Зевоту - парня, к которому была неравнодушна Любима, по осени они вместе с Ярилом даже как-то пили квас в корчме дедки Зверина. Порубор еще тогда с ними был, рассказывал, как долго не верили ему Зверин с Любимой тому, что он их родич. Хохотали. Потом пришла к ним и Любима, подсела к Ярилу, ластилась… Значит, схватил Мечислав Ярила? А зачем? Наверное, какие-то нехорошие дела раньше были у них вместе, теперь-то Зевота плотничал с артельными, Киев навещал тайно - опасался кого-то. Ну, теперь ясно - кого… Как же ему помочь-то?
- Давайте парня в амбар, - распорядился корчмарь. - Пущай посидит до вечера, не вернусь покуда. Да приготовьте лошадей, скоро в путь. И этого… Вятшу будите - хватит ужо ему спать, пора собираться.
Скрипнув, хлопнула дверь, и дрожащий свет факела скрылся за нею. Двое слуг - или лиходеев? Впрочем, у Мечислава все они были друг с дружкой повязаны - не очень-то торопясь поволокли по двору связанного Ярила.
- Куда его деть-то? - широко зевнув, спросил один другого. Тот сонно потряс головой:
- В овин хозяин сказывал.
- Так куда ж мы его тянем? Овин-то - вот он. А ну, поворачивай, тля!
Вятша проворно зарылся в сено. Отворилась дверь, и внутрь втолкнули Зевоту. Тот, споткнувшись, упал вниз лицом. Засмеялись:
- Сиди, паря.
- Гады! - с трудом поднимаясь на ноги, бросил в захлопнувшуюся дверь пленник. Вятша зашевелился в соломе, позвал вполголоса:
- Ярил! Яриле… Зевота вздрогнул…
Они успели переговорить, покуда опростоволосившиеся служки не выпустили Вятшу наружу. Увидев в овине обоих, заскребли шеи. Один попросил Вятшу:
- Ты это… не говори Мечиславу. - Он кивнул на осклабившегося Ярила.
- Не скажу, - пообещал парень. - Надо больно…
Выехали засветло - корчмарь дозволил даже воспользоваться конем, низеньким, косматым, зато выносливым. Так и скакали одвуконь - впереди Мечислав, за ним хмурый Вятша. Хоть и проговорили обо всем с Ярилом - да как оно еще выйдет-то? Как спустились с холма к развилке, Мечислав придержал коня, обернулся:
- Ты челн где оставил?
Вятша возликовал в душе - вот он, шанс на спасенье Ярила, но виду не подал, буркнул только, что за Подолом.
- За Подолом? - вздернул брови корчмарь. - Это мимо пристаней, что ли? - Съязвил тут же: - Покривей-то не мог дорожку сыскать?
- Так там разливы везде.
- Разливы… - недовольно повторил Мечислав, сворачивая к мосту через Глубочицу. - Таскайся тут теперь полдня.
Ну, делать нечего, поскакали. По мосточку через Глубочицу, дальше близ холма, к Почайне, во-он и Подол - заалели впереди крыши. За Почайной-рекой в сизых тучах вставало солнце, красное, холодное, неласковое- видно, день обещал быть ненастным. Задождит, разверзнутся хляби, да как бы не было града - побьет озимые. Справа замаячила широкая лента реки - Днепр - с серыми широкими мостками и привязанными к ним ладьями. Несколько судов было вытянуто на берег - для ремонта. Жившие тут же, в шалашах и сооруженных на скорую руку хижинах, артельщики уже поднялись, разжигали костры, варили в котлах похлебку да грели смолу - конопатить доски.
Достав нож, Вятша перерезал подпругу, чувствуя, как съезжает на бок седло, закричал Мечиславу:
- Эй, постой-ка, дядько!
Корчмарь недовольно повернулся в седле:
- Что еще там у тебя?
- Да подпруга лопнула.
- Тьфу ты… Что ж ты, не видал, что гнилая?
- Откуда ж, дядько? Хорошо, хоть народ рядом… Сейчас живо дратву сыщу!
Мечислав остановил коня, скривился:
- Давай поживее.
Вятше только того и надо! Вмиг спрыгнул с коня, побежал к кострищам, поклонился:
- Да помогут вам боги. Дратвы нет ли?
- Дратвы? Найдем. Погодь, и иглу сыщем.
- Вот благодарствую. А старшой ваш где, Корислав-лодейщик?
- Во-он, у реки, моется. Тебе почто он?
- Да так, пару слов молвить.
Парень проворно спустился к реке. Здоровенный рыжебородый мужик, по пояс голый, закатав порты, стоял по колено в реке и, довольно кряхтя, обливался студеной водицей:
- Эх, хор-рошо!
- Не ты ль Корислав, артельный староста? Мужик оглянулся - не молод уже, а мускулы -
всем бы такие. Прищурив глаза, уставился на Вятшу:
- Я-то Корислав, а вот ты кто такой будешь?
- Поклон тебе от Ярила Зевоты. - Не вдаваясь в не относящиеся к делу подробности, Вятша сразу перешел к главному: - Прознали про него дружки старые, схватили, предать хотят лютой смертии!
Корислав быстро вышел на берег.
- Схватили, говоришь? То-то не видать его… - Артельщик окинул Вятшу цепким взглядом. - Где он, говоришь?
- На Щековице, в корчме Мечислава-людина. Там держат.
- Держат? - Мужик усмехнулся. - Ништо… Хороший парень Ярил, ослобоним, выручим.
- Там людишек лиходейных в достатке, - оглянувшись, предупредил Вятша.
Корислав неожиданно рассмеялся, показав белые крепкие зубы:
- Так и мы, чай, силушкой не обижены! Не сомневайся, выручим Ярила, прям сейчас и пойдем, пока в корчме не очухались. - Он повернулся к кострам, закричал: - Эй, Гвоздай, Маета, Горшеня!
Артельные мужи - могучей статью ничуть не отличавшиеся от своего старосты - оторвались от похлебки:
- Звал, Кориславе?
- Звал, звал. Такое дело… Корчму на Щековице знаете?
Довольный Вятша прихватил дратву с иглой и, быстро наладив седло, вернул инструмент обратно.
- Долго ты что-то, - буркнул ему корчмарь.
- Так покуда иглу сыскал, дядько.
Покрытый утренним туманом Днепр с шумом бросал волны на низкий берег, покачивая привязанные к причалам суда. Маловато их еще было - сезон только начинался, месяц еще - и появятся здесь шустрые долбленки-моноксилы, многочисленные челны да плоскобрюхие ромейские скафы. Зашумит пристань разноязыким говором, заиграет одежками разноцветными, зачиная извечный, как небо, торг. А пока - тихо. Слышно даже, как плещут по воде весла. Сильно плещут, видно, не рыбачья лодка - ладья. Мечислав остановился из любопытства. Из тумана выплывало к пристаням узкое военное судно - насад - долбленое, с надставными бортами. Червленые щиты свешивались с бортов, мерно взлетали весла. С носа щурилась загадочная фигура - то ли Даждь-бог, то ли Велес, то ли Мокошь. Разогнавшись, ладья едва не врезалась в причал, да ловко затабанила левым бортом, мягко ткнувшись в мостки правым, - кормчий был опытен. Еще б не опытен - даже отсюда, с холма, было слышно, как приветствовали его артельные:
- Славен будь, Греттир-господине!
Греттир. Греттир из Вика, Хаскульдов воевода - длинный, рыжий, мосластый, с бельмом на глазу, так его и прозвали в Киеве - Греттир Бельмо. Кормчий изрядный, как почти все варяги, и один из немногих своих соплеменников, заслуживший искреннее уважение киевлян. Туман клубился над берегом, почти скрывая ладью и выскакивавших из нее воинов. Мечислав хлестнул коня, вслед за ним взял в галоп и Вятша, оглянулся напоследок, будто чувствовал что-то, да чуть не попал в овраг, и больше уже не оборачивался. Не видел, как вслед за Греттиром ловко выпрыгнул на мостки тоненький черноволосый отрок с разрумянившимся лицом. Тщательно подстриженные по киевской моде - горшком - волосы стянуты щегольским ремешком с тисненым золотым узорочьем, поверх желтой, с вышивкой красным, рубахи - синий варяжский кафтан с серебряными пуговицами, наборным пояском подпоясанный, на ногах - сапожки сафьянные - щеголь, да и только. Однако с виду скромен и - видно - встревожен чем-то.
Воевода Греттир обернулся к нему:
- Готов, Порубор?