- Плевать мне на богов! - взорвался Бренор. Не успев даже понять, что делает, он уже был на ногах, замахиваясь деревянным стулом. Зарычав, он запустил им в противоположную стену. Стул разлетелся в щепки.
- Одумайся, мальчишка! - рассвирепела Увин. - Не смей проклинать Морадина в моем доме!
- Это же все просто дурацкая шутка, ты что, не видишь?
- Что - все?
- Да все! - стоял на своем Бренор. - Вся эта чертова игра им на потеху. Все жалкие попытки достичь жалких успехов, про которые никто не вспомнит и которые никого не интересуют. "Кости и камни" - так обычно говорил один мой друг. Кости и камни, и ничего более. И все наши победные вопли, и все восхваления ушедших сородичей... ну чем не игра? - Он пнул обломок дерева, отлетевший ему под ноги, а промахнувшись, схватил деревяшку с пола и сломал надвое, затем швырнул обломки через всю комнату.
- Прекрати! - потребовала Увин.
Бренор застыл, зло глядя ей в глаза, потом спокойно подошел к другому стулу. С видом величайшего презрения к этой женщине, как бы его матери, он высоко поднял стул и с размаху бросил об пол, разбив в шепки.
Увин разрыдалась и выскочила из комнаты.
Бренор проводил ее ровно настолько, чтобы захлопнуть за нею дверь в спальню.
Он вернулся на прежнее место, хотя стула там уже не было, и поднял бинт, чтобы продолжить свое занятие. Но тут же ощерился, зарычал, сплюнул и запустил бинтом через всю комнату вслед за деревяшкой.
Бренор оглянулся на дверь и лишь тогда до конца понял, что натворил и перед кем, - перед ни в чем не повинной вдовой, которая всегда поддерживала его.
Стыд захлестнул его и заставил упасть на колени, он спрятал лицо в ладони и разрыдался. Бренор Боевой Топор лежал на камнях, усеянных мелкими щепками, и плечи его содрогались от всхлипываний.
Там он и уснул, с лицом, мокрым от слез, и тревожные сны слетелись к нему и принялись кружить над ним на своих черных крыльях. Сны о том, что Кэтти-бри умерла, об орках Обальда, пьющих мед из пивных кружек с изображением пенящейся пивной кружки - символа Мифрил Халла, - и действительно, они пили в стенах Мифрил Халла, и пол в зале был усеян телами дворфов!
Дверь в комнату с грохотом распахнулась, он вздрогнул и проснулся, но долго не мог сообразить, реальность это или очередной эпизод его сна.
Наконец до него дошло, когда король Эмерус Боевой Венец грубо вздернул его на ноги и отвесил пощечину.
Позади короля торжественно стоял Парсон Глейв, молитвенно сложив перед собой руки.
- Что это ты вытворяешь?! - гневно спросил король. - Ч-что? - промямлил Бренор, не зная, с чего начать. - Как ты смеешь позорить своего отца?! - выкрикнул Эмерус прямо ему в лицо. - Как ты смеешь так обращаться с матерью?
Бренор помотал головой, но ответить ничего не мог. Во всяком случае, вслух. Позорить? Это слово звенело у него в мозгу. Могли ли эти двое хотя бы отдаленно понять, что оно означает? Он погиб славной смертью, достойной дворфа, и заслужил место рядом с Морадином, и это место у него отняли, воспользовавшись его чувством вины и глупым выбором.
Позорить? Вот где позор, а не какой-то бессмысленный спор в бессмысленном доме посреди бессмысленной крепости!
Его прошлая жизнь, его прославленное правление в бытность королем Мифрил Халла утратили какое-либо значение! И не из-за его собственного необдуманного, по-дурацки эмоционального решения, а в первую очередь потому, что он вообще был поставлен перед этим выбором. Какой смысл в этом - да и во всем! - если прихоть божества может все изменить?
- Итак, Малыш Арр... Реджинальд?! - прорычал ему в лицо Эмерус Боевой Венец. - Что ты можешь нам сказать?
- Какие же мы все игрушки! - тихо и спокойно ответил Бренор.
Король странно посмотрел на него, потом оглянулся на Парсона Глейва, который открыл глаза, услышав удивительные слова юного дворфа.
- Мы так гордимся собой, - продолжал Бренор. Он беспомощно рассмеялся. - И все наши великие дела - лишь крохи на алтарях смеющихся богов.
- Его отец, - объяснил Парсон Глейв королю. Тот кивнул и снова повернулся к Бренору.
- Вы не знаете моего отца, - огрызнулся на него Бренор. - И отца отца тоже.
Он снова сидел на полу, отправленный туда ударом кулака, и комната неуверенно кружилась вокруг него.
- Твое время на тренировочных площадках истекло, Реджинальд, - объявил Эмерус Боевой Венец. - Ступай сражаться рядом с теми, кто защищает Фелбарр от проклятых орков, а потом вернешься и расскажешь мне об игрушках. Я имею в виду, если будешь жив, чтобы вернуться!
Они резко развернулись, король Эмерус впереди, и Бренор мельком заметил, как он утешающе приобнял Увин, прежде чем Парсон Глейв с глубоким и нарочито громким вздохом закрыл дверь в спальню.
***
Пожалуй, не было в твердыне Фелбарр места более почитаемого и реже посещаемого, чем это, где пирамиды из камней ряд за рядом уходили в бесконечную темноту огромной пещеры. На кладбище клана Боевого Венца много мест было занято, и постоянно сооружались новые.
Войдя в главный зал кладбища, Бренор услышал, как кирка одинокого могильщика врубается в камень, - размеренное, словно биение сердца, позвякивание раздавалось где-то далеко слева. Он пошел направо, через громадный главный зал, древнейшее из помещений, и через низкий туннель в следующую секцию. Он пересек и ее тоже, и следующую, после очередного туннеля, и еще одну.
Теперь он уже не слышал одинокого постукивания работника, высекавшего очередную секцию, которой не воспользуются еще десятки лет. Если бо´льшая часть этого торжественного места представляла собой завещание из прошлого, то этот неустанный копатель стал обещанием будущего. Твердыня Фелбарр продолжит жить и будет хоронить своих мертвых с почестями и согласно традициям.
Когда Бренор зашел в последнюю секцию по правой стороне старинного кладбища, в голове у него сидела навязчивая мысль.
- Завещание? - с явным отвращением услышал он собственный голос.
Он пришел к могильной пирамиде Реджинальда Круглого Щита, своего отца.
Он не понимал, какие чувства должен испытывать к этому дворфу. Он совершенно не знал его, хотя столь многие прекрасно отзывались о нем. И конечно же, нрав Увин должным образом характеризовал дворфа, решившего взять ее в жены.
Он уставился на табличку с именем своего отца. Своим именем.
- Нет! - решительно возразил он. Это не его имя! Он - Бренор Боевой Топор из клана Боевого Топора, восьмой король Мифрил Халла и десятый король Мифрил Халла.
Ну и что?
- Эх, Реджинальд, - сказал он, потому что чувствовал, что должен что-то сказать. В конце концов, он же пришел сюда, к пирамиде уважаемого воина. - Тебя любовно называли Арр Арр. Может, ты был для Эмеруса вроде Пуэнта, а?
При воспоминании о собственном доверенном телохранителе мысли Бренора обратились к Гаунтлгриму и той последней роковой битве. Казалось, все уже потеряно, но потом подошли дворфы из Долины Ледяного Ветра, и возглавлял отряд Стокли Серебряная Стрела, а замыкал, что даже важнее, старина Тибблдорф Пуэнт - нет, не замыкал, он никогда не бывал в хвосте - шел на острие атаки!
Как всегда, Пуэнт был там, сражаясь бок о бок с Бренором, поддерживая Бренора, помогая Бренору. Без устали, не думая о капитуляции, никогда не теряя надежды и храня в душе заветы Морадина, и преданность, и величие клана Боевого Топора, Пуэнт дотащил Бренора до рычага, положил руку короля поверх него и помог нажать, покончив с угрозой, исходящей от древнейшего из вулканов.
Теперь Бренор плакал, но оплакивал он не Реджинальда, а Пуэнта.
Нет, не одного лишь Пуэнта, понял он, но всех. Традиции, показавшиеся ему вдруг такими странными - даже глупыми. Поклонение богам, не заслужившим этого. Эта последняя мысль глубоко потрясла его.
Он хотел проклясть Морадина, но при этом с неизбежностью проклинал себя.
- Ох, какой же я дурак! - пробормотал он сквозь стиснутые зубы. Он потряс головой и разразился потоком ругани. - Идиотский выбор, - закончил он. - Я сам от всего отказался.
Сказав так, он кивнул, словно пытаясь убедить самого себя. Ибо на всякую возникающую у него в воображении картину, как Морадин вознаграждает его, тут же находилась другая: Кэтти-бри, или Дзирт, или Реджис. Кэтти-бри, его приемная дочь... как мог он покинуть ее в тяжелый миг, когда она особенно нуждалась в нем?
Он надеялся, что через несколько коротких лет снова увидит ее.
- Нет, - услышал он собственный голос, потому что эти годы будут не "короткими", а бесконечными.
Он сосредоточился на Дзирте. Был ли у него когданибудь друг лучше? Преданнее, включая готовность говорить ему, что он не прав? О, Бренор был любим многими, и среди его клана у него были сотни верных слуг и десятки любящих друзей вроде Тибблдорфа Пуэнта. Но Бренор знал, что Дзирт понимает его лучше всех, и Дзирт никогда не обращался с ним с особой почтительностью, как с королем, но скорее с прямотой, которая зачастую требуется от друга.
- О них были мои мысли, когда я выбирал путь из леса, - сказал Бренор холодным камням. - Я был нужен своим друзьям.
Он беспомощно рассмеялся при мысли о том, к кому обращены его слова. Если он и адресовал их Реджинальду, то этим Реджинальдом был он сам. Он не испытывал родственных чувств к мертвому дворфу, у чьей могилы он стоял, да и откуда им было взяться?