Согд. Права для Бессмертных
…Волны гуляли по гладиаторским казармам, - волны нервного возбуждения и нетерпеливого ожидания, - и казармы гудели, словно растревоженное осиное гнездо. И жили здесь не осы - здесь жили бесы. Поэтому у каждой "осы" имелось жало. А иногда два или три - блестящие, отточенные, смертоносные…
Там, за стенами, знали это. И прекрасно понимали, что произойдет, если между восставшими бессмертными гладиаторами и упрямым Советом Порченых жрецов не будет достигнуто соглашения… Не спасут тогда город ни Пауки со своими сетями и веревками, ни гвардия, сверкающая золотом шлемов, ни…
И тем не менее Паучья центурия окружила казармы, рассыпавшись в полной боевой готовности, и центурион Анхиз с забинтованной головой и бледным, несмотря на жару, лицом стоял напротив ворот, замерев в сосредоточенной неподвижности.
Он ждал. Ждали Пауки. Ждали притаившиеся в переулках гвардейцы. Ждал весь Согд.
Город ждал - а во дворце Порченых жрецов уже который день шли переговоры…
Собственно, эта гнетущая атмосфера неопределенности висела над Согдом уже вторую неделю, и все это время Пауки, сменяя друг друга, дежурили вокруг казарм, молча пропуская некоторых из бесов, поодиночке выходящих в город. И провизию в казармы поставляли исправно - причем куда лучшего качества, чем обычно. А бесы маялись от безделья и неизвестности, и несколько раз порывались уже идти на улицы - "устроить им всеобщую Реализацию", - и каждый раз Кастору и еще двум-трем гладиаторам с трудом удавалось остановить озверевшую Вечность.
Кастор, самый старый из бесов, надломленный, вечно сонный старик Кастор с телом юного атлета - он вдруг снова ожил! Словно слетела с его могучих плеч тяжесть бессмысленных веков; и не сквозила больше в глазах Кастора серая пустота Безвременья. Казалось, он успевает повсюду, находясь одновременно в десятке мест, успокаивая крикунов, распределяя продукты, проверяя посты…
Кастор знал, что делать. Надо было ждать. Как ни смешно для бессмертного тянуть время, но… К тому же это было опасно - кипящий котел под названием "казармы" готов был взорваться в любую минуту, затопив Согд яростью и безумием, - но Кастор чувствовал, что Порченые не выдержат первыми.
И жрецы не выдержали. Волны злобы и страстного желания убивать перехлестывали через стены казарм, и бледные Пауки крепче сжимали свои снасти - но не уходили; и пятились в переулках гвардейцы, и роптали на площадях трясущиеся горожане… дескать, Право - Правом, но ведь если ЭТИ вырвутся - все, конец…
Порченые поняли. Если не бесы - свободные граждане не выдержат напряжения и штурмом возьмут дворец.
Нет, они не боялись смерти. Они даже жизни не боялись - ни тех, коротких жизней, шумящих на площади; ни той, бесконечной жизни, что ждала в восставших казармах… Но жрецы знали, что будет потом - хаос, кровь, конец с таким трудом поддерживаемой цивилизации…
Последним доводом послужили сведения с северо-западной границы. Армия Калорры неожиданно вторглась в пределы Согдийской империи, захватывая копи и рудники и быстро продвигаясь вперед.
Времени на раздумья больше не оставалось.
И к концу недели Медонт Гуриец, Отец Свободных, Порченый жрец пятого поколения, постучался в ворота гладиаторских казарм.
Бес Кастор дождался своего часа.
…Переговоры вновь затягивались. Порченые, несмотря на нараставшее волнение за окнами, которое ощущалось почти физически, старались сохранить лицо и на уступки шли неохотно, со множеством оговорок, пытаясь хоть как-то спасти устанавливавшийся веками и такой привычный порядок.
Так было все хорошо… Вот смертные люди, свободные граждане с их неотъемлемым Правом на смерть, вот Совет Порченых жрецов - элита и мозг общества; вот бесы, не способные даже умереть - пыль рудничная, грязь манежная… вот Пустотники, с которых все и началось, демоны в человеческом обличье, - но незаменимые для контроля над бессмертными… и вот на тебе…
Сидевший в углу Пустотник участия в переговорах не принимал, только молча наблюдал за всем этим действом, время от времени расплываясь в широкой плотоядной ухмылке. Чему он радовался, и радовался ли он вообще, - этого никто понять не мог.
Кастор внимательно выслушивал доводы надменных оппонентов, изредка вежливо, но твердо возражал, а потом потребовал перо и бумагу.
И пока продолжал говорить сгорбленный и высохший Брат Ушедших, Эвпид из Зама, - Кастор писал. К концу речи Эвпида бес отложил перо и встал:
- Вот наши требования…
Бес говорил тихо и внятно, и голос его был отчетливо слышен каждому, разносясь в наступившей вдруг тишине.
- Мы не просим многого, хотя могли бы. Вечность приучила нас к сдержанности. Но если вы не подпишете - ворота казарм откроются. Читайте - и подписывайте.
…Они читали молча, иногда с трудом разбирая почерк бессмертного, - и лишь Ктерий Бротолойгос, Отец Вещей, тихо шептал текст ультиматума на ухо сидевшему во главе стола неестественно прямому человеку с впалыми глазами. Это был Мердис Фреод, Пастырь Греха. Он был слеп. От рождения. Как и все Пастыри Греха до него.
Потом, когда чтение закончилось, и отзвучал тихий шепот Бротолойгоса, над столом воцарилось молчание. Новое молчание. Выжидающее.
Кастор и два сопровождающих беса безмятежно поглядывали по сторонам. Им некуда было спешить. Время работало на них - у людей же его почти не оставалось.
Первым нарушил молчание Архелай Тисский, Отец Строений:
- Да. Я подпишу это. Рушатся основы прежнего мира, но другого пути я не вижу.
- Да, это так. Иначе придет Хаос, - медленно кивнул Ктерий Бротолойгос.
- Да, - коротко и тяжело упало слово Эвпида.
- Нет, - слово Медонта было еще тяжелее. - Подписав, мы ниспровергаем весь Кодекс Веры, и Хаос все равно придет в пределы некогда великого Согда. Пусть не сейчас. Через сто лет. Через пятьсот. Но это не имеет значения. Я против.
Тишина. Слепой Мердис выдержал паузу.
- Да, Хаос придет, - прозвучал его бесстрастный голос, и пустые незрячие глаза Пастыря Греха открылись. - Но это будет чужой, завтрашний Хаос. Я не возьму на себя сегодняшнюю кровь тех, кому безразличны грядущие сумерки мира. Я - подпишу.
* * *
… - Участие в войне с Калоррой… создание пограничных поселений для бесов… да, это нас устраивает. Мы в свою очередь согласны.
И Кастор взял перо.
- Бедные могучие воины Калорры, - со скрипучим смешком произнес из угла Пустотник. Это были его первые слова за все время переговоров, и тон сказанного неприятно резанул слух собравшихся. - Им придется плохо. Очень плохо. Пять сотен бессмертных, да еще с многовековым опытом боя на аренах - это страшно. И если перед ними встанет целая армия - это будет еще страшнее…
- У Согда тоже есть армия, - сухо заметил Медонт.
- Есть. Но она будет стоять и смотреть. Если ей позволят смотреть… Потому что все будет гораздо хуже, чем вы можете предположить. Потому что бесы пойдут вторыми.
Тишина. Снова вопрошающая, чужая тишина.
- Первыми пойдем мы, Пустотники. И хотя мы смертны, даже бесы сходят с ума от поединка с нами.
Пустотник искоса посмотрел на Кастора, и бес неожиданно для себя самого выдержал стеклянный, немигающий, стоячий взгляд.
Кастор помнил, с чего все началось. Когда Большая Тварь, в которую превратился окружной Пустотник, растоптала их школьного учителя - ланисту Харона, растоптала на арене под вопли зрителей; когда самому Кастору хватило одной пощечины Большой Твари, чтобы превратиться в трясущийся студень, - лишь припадочный бес Марцелл, на которого смотрели косо даже его собратья по вечности, сумел завалить Зверя…
Только потом этот непредсказуемый бес Марцелл скрылся в неизвестном направлении, и бесы шептались, что Марцелл утащил раненого Пустотника в полумифический Зал Ржавой подписи; но мало ли о чем шепталась пыль манежная?…
Кастор был практиком. И поэтому он дал Марцеллу уйти, поставив казармы на пути Паучьей центурии, специализировавшейся на поимке беглых бесов. Поставил - и держал, держал до тех пор, пока Порченые жрецы не поняли глубины пропасти, открывшейся при бунте бессмертных…
… - Первыми пойдем мы - Пустотники.
- Но почему? - не удержался Архелай.
- Потому что мы в ответе за всех вас, - тихо и очень серьезно ответил Пустотник.
Он больше не улыбался.
* * *
К вечеру был оглашен приказ: бесам давались равные со всеми гражданами права. Кроме одного, главного права - Права на смерть.
Его бесам не мог дать никто.
Ну а в остальном… не будет больше бессмертных бойцов на аренах цирков, не будет бессмертных рабов в оловянных и прочих рудниках, а беглым бесам объявлялась амнистия - отныне все они являлись полноправными гражданами Согдийской империи.
Столичные горожане поначалу ворчали: где, мол, это видано, чтобы бесы, без Права - и Свободные?… Что же это такое-перетакое… Ворчали - и все равно вздохнули с облегчением.
А бесы уже готовились к выступлению навстречу калльским армадам.
Наконец-то у них было Дело…