- Иди за Переплет! Иди вся, какая есть! Нельзя ждать более, нельзя… иди, Вилисса… иди!..
И сквозило в лице ночной девушки что-то знакомое - словно сама Вилисса много поколений назад…
А вот что такое Переплет - старуха не знала.
И она решилась.
Никого не было на хуторе в час ее смерти. Чтобы никто, даже случайно, не мог перенять ее Дар, от многих колен накопленный; чтобы она ушла за неведомый Переплет с ним…
Но умирать, не передав Дара, долго и мучительно. И тут, как снег на голову, объявилось трое глупых чужаков, а намерения у них были самые добрые…
В общем, те самые намерения, которыми вымощена дорога в Ад.
12
…мы не настолько тупы,
Чтобы, когда опасность нас хватает
За бороду, считать, что это вздор.
Ждать новостей недолго…
В. Шекспир
- Вот, значит, как, - протянул Бакс, глядя куда-то в сторону, чтобы не видеть печального лица Вилиссы, на котором отчетливо проступили знакомые старческие морщины.
- А почему у вас одна рука? - спросил вдруг Талька. - Ведь вы же могли…
- Не могла, - эхом прошелестел голос девушки-старухи. - Через эту руку Дар мой ушел. К вам. Не по воле моей. Только-только и осталось, чтоб себя не забыть. А руку… Отрезало руку. Теперь лишь вместе с Даром ее вернуть можно.
- Да вернем вы вам Дар этот, - примирительно заговорил Бакс. - Вы только скажите - как… А нам он и даром не нужен! Тьфу, черт, дурацкий каламбур получился…
- Вернуть его не так-то просто, - грустно улыбнулась Вилисса. - Для этого мне сначала надо обрести тело. Ну а вам… Вам придется умереть.
Некоторое время мы молча переваривали услышанное. Вот так: стоит раз совершить не тот поступок - и расплачиваться приходится всей оставшейся жизнью. А то и следующей…
Как следует обдумать создавшуюся ситуацию нам не дали: снаружи послышался невнятный шум, крики - и они не сулили ничего хорошего. Я глянул на Бакса, но тот уже ломился к двери с явным намерением дать кому-нибудь по морде. По правде говоря, у меня от тоски и слов Вилиссы возникло аналогичное желание, но по дороге я успел провести один эксперимент - с размаху врезался в стену сарая и… оказался снаружи.
Обстановка для бития морд была самая подходящая, потому что сие битие уже началось без нас. Старый Черчек вместе с тремя крепкими молодыми парнями угрюмо и безнадежно отбивались от полутора дюжин орущих крестьян, вооруженных дубинами и кольями. За спинами нападавших нетерпеливо переминались еще несколько человек, а поодаль неподвижно застыла сутулая фигура в белом балахоне, весьма смахивающая на волхва или монаха. Капюшон был низко надвинут, что усугубляло сходство.
Все это я успел сообразить за какие-то две-три секунды, поскольку потом времени глазеть по сторонам не осталось - Черчек упал, парни попытались заслонить старика, но ободренные успехом нападающие усилили натиск, оттеснили парней… и я уже предвидел, что сейчас и деду, и его союзникам придется плохо - но тут в самую гущу драки вломилось разъяренное привидение по имени Бакс.
Бакс после нашей смерти, а также разговоров с Черчеком и Вилиссой, пребывал в самом мрачном расположении духа, а тут как раз подвернулась возможность под благовидным предлогом защиты хозяев хутора намылить кому-нибудь шею.
Уж что-то, а мылить шеи Бакс умел. Даже будучи привидением.
Уследить, что именно творил разбушевавшийся Баксик, было довольно сложно - я лишь успел пару раз заметить, как его кулак или нога прошибали противника навылет, однако ни крови, ни разорванных внутренностей видно не было - точно так же я сам сейчас просочился через стену, оставшуюся целой и невредимой. Такое предательское поведение собственного тела несколько озадачило новоявленного супермена, и я прекрасно понимал, что сейчас чувствует мой друг.
Недавно я пережил то же самое.
Однако первое недоумение у Бакса быстро прошло, и он мгновенно сообразил, как использовать преимущества своего, так сказать, недовыращенного тела.
Бакс просто-напросто перестал реагировать на удары своих противников и, дождавшись, пока их колья и конечности поглубже увязнут в его по-прежнему объемистом теле, завалился в ближайшую канаву с грязью, увлекая врагов за собой. Из канавы послышались дружные ругательства, перемежаемые звонкими оплеухами и боевыми воплями Бакса.
Тем временем очухавшийся Черчек успел подняться на ноги, а его ребята оттеснили оставшихся агрессоров к околице хутора.
Я оглянулся, ища глазами Тальку, и обнаружил, что он стоит у дверей сарая и с интересом наблюдает за происходящим. Лезть в драку он пока не собирался - и на том спасибо. Рядом с моим сыном еле-еле угадывался призрак однорукой Вилиссы.
Баксу помощь явно не требовалась - осознав свою неуязвимость и новые безграничные возможности для самовыражения, он веселился вовсю, и его противникам приходилось гораздо хуже, чем самому Баксу. Поэтому я побежал на подмогу Черчековым парням. Там уже подключились зрители, и защитникам хутора вновь приходилось туго.
До сих пор удивляюсь, как у меня хватило духу сделать то, что я сделал. Неуязвимость - дело хорошее, но когда несколько человек дубасят тебя здоровенными жердями, и эти жерди застревают в тебе… Больно все-таки!..
К счастью, Черчековы парни не растерялись, с криками набросились на обезоруженных мною противников и обратили их в бегство. Я в погоне участия не принимал - остался на месте, вытаскивая из себя все эти кривые дрова.
И тут позади раздался еще один крик. Кричал Черчек, и, проследив за его вытянутой рукой, я увидел, что предполагаемый монах начал действовать. Воздев руки над головой, он медленно приближался, и с губ его срывались какие-то непонятные слова - вроде того, что вырвалось у меня сегодня утром.
Поведение монаха мне очень не понравилось. Я уже начинал потихоньку верить во все, что угодно - обстоятельства вынуждали - а от его заклинаний явно ничего хорошего ждать не приходилось. Тем более, что от монашьей тарабарщины моя полуматериальная плоть закостенела и стала подсыхать, как свернувшаяся кровь на ране.
И тогда я увидел такое, от чего, несмотря на все предыдущие чудеса, застыл на месте - надеюсь, хоть не с открытым ртом.
Навстречу монаху шел Талька. Мой маленький Талька. И в то же время не мой. Глаза его дико сверкали, руки будто самопроизвольно совершали разнообразные пассы, а губы шевелились, произнося слова, которых, уверен, мой сын знать не мог. Впрочем, я тоже не знал ТОГО слова…
А потом я разглядел за спиной Тальки призрачную фигуру Вилиссы - и ощутил жаркую пенящуюся волну, захлестнувшую меня с головой. Я доверился ей, я что-то делал, что-то говорил; а рядом со мной уже шел Бакс, и он делал то же самое… Монах запнулся на полуслове, та часть его лица, что была видна из-под капюшона, побледнела и стала почти такой же белой, как и сам капюшон; он попятился, а мужики уже бежали, бросая по дороге дубины… и я все никак не мог понять - что такого странного было во всей этой картине?!. А через мгновение наважденье закончилось, и я наконец понял, что показалось мне странным.
Ни один из нападавших не отбрасывал тени.
13
Теперь пора ночного колдовства.
Скрипят гроба и дышит ад заразой,
Сейчас я мог бы пить живую кровь
И на дела способен, от которых
Отпряну днем…
В. Шекспир
…Черчеков хутор горел уже не раз. Мы успели обнаружить заросшие травой останки срубов более ранних времен - уголь и труха - и теперь прекрасно понимали причины их мрачного происхождения. Но даже не это, и не регулярные разбойные вылазки местного населения, одну из которых мы только что помогли отбить - хуже всего было совсем другое.
Все упиралось в Переплет. Мы так толком и не поняли, чем этот Переплет является на самом деле, но, по словам, Черчека, весь здешний мир упирался в Переплет.
И здесь пришельцы из-за Переплета были обречены. А вернее, они были обречены ИЗ-ЗА Переплета, причем и ЗДЕСЬ, и ТАМ.
Проклятый Переплет, чем бы он ни был, отгораживающий этот мир - или кусок мира, что ничего для нас не меняло - не давал бывшим Ведающим заново развить свой Дар. Не давал - и все тут! А когда человек, не развивший Дара заново, умирал, и дух его проходил через Переплет в любую сторону - он терял память о прошлом, и его призрак восстанавливал тело, просто приспосабливаясь к внешней среде. Наугад, так сказать. Ну, и тело получалось соответствующее, не говоря уже о психике…
Вот и возвращались великие ведуны, становясь мелкой, почти не имеющей разума нечистью - лесной, водяной, домовой и черт его знает какой еще… кто куда попал и где сумел выжить, себя не помня. Здесь ли, там ли - одна судьба, одна на всех…
Черчек звал таких - Лишенные Лица. И голос у деда при этом был, как с глухого похмелья.
Помнить, кем ты был; видеть, кем ты стал; ощущать в себе труп умершего и не способного возродиться Дара; жить уныло и позорно, и знать, что после смерти тебя ждет гнилая участь Лишенного Лица… знать - и не иметь никакой возможности изменить скалящуюся в лицо судьбу…
Это был ад. Не для всех, живущих в нем, но для таких, как мы - ад.
Нет. Для таких, как мы - нет. В нас был Дар. Чужой, случайный, краденый, во многом бесполезный, но - Дар.
Ну и что? Ну и - ничего…
…Некоторые упрямцы пытались. У большинства попросту ничего не получалось, а тех, у кого все же начинал проклевываться робкий росток нового Дара, - тех вскоре находили мертвыми.