- Да, - подтвердил он, - похоже, это что-то интересное. Очень хочется прочитать. Я стараюсь следить за новинками, имеющими шумный успех. "Правильно ли он сказал? По сути, он ведь признался: его интерес вызван не более чем модой. Может, это здесь не к месту?" - Он не знал наверняка, но чувствовал - его опасения не беспочвенны.
- Нельзя составить мнения о книге лишь на том основании, что она бестселлер, - прибавил он. - Я думаю, все мы это понимаем. Ведь многие бестселлеры - ерунда. Однако… - он запнулся.
- Очень верно, - заметила Бетти. - Заурядный вкус заслуживает лишь сожаления.
- Это - как в музыке, - добавил Пол. - Сейчас, например, совсем пропал интерес к настоящему американскому джазу. Тебе нравятся даймы Бака Джонсона, Кида Орри и остальных? У меня есть коллекция пластинок с этой старой музыкой, в оригинальных записях Дженета.
- Боюсь, я мало разбираюсь в негритянской музыке, - признался Роберт. Похоже, его замечание произвело не слишком-то благоприятное впечатление.
- Я предпочитаю классику - Баха или Бетховена. Уж в этом, кажется, нет ничего предосудительного. Он почувствовал себя слегка обиженным. "Кто бы мог подумать, что придется почти отрекаться от величайших мастеров европейской музыки, бессмертных классиков, в пользу какого-то ныо-орлеанского джаза, вышедшего из дешевых ресторанчиков и забегаловок негритянских кварталов?"
- Возможно, если я поставлю тебе что-нибудь в исполнении нью-орлеанских королей ритма… - начал Пол, но Бетти взглянула на него упреждающе. Он заколебался, а потом пожал плечами.
- Ужин почти готов, - объявила Бетти.
Слегка недовольный. Пол проговорил:
- Джаз из Нью-Орлеана - это же типично американская музыка. Она рождена на этом континенте, а все остальное пришло из Европы, вроде тех слезливых баллад в староанглийском стиле.
- Извечная причина наших раздоров, - вмешалась Бетти, улыбнувшись Чилдану. - Я совершенно не разделяю его увлечения так называемым оригинальным джазом.
Все еще с книгой в руках Чилдан осведомился:
- А все же какая альтернатива нашей действительности описана в этом романе?
- Германия и Япония проигрывают войну.
Воцарилось молчание.
- Пора к столу, - сообщила после паузы Бетти, обаятельно улыбаясь. - Следуйте за мной, голодные джентльмены-бизнесмены. - Она увлекла их к столу, уже накрытому белой скатертью, сервированному столовым серебром и фарфоровой посудой. Большие накрахмаленные салфетки вставлены, как успел заметить Чилдан, в костяные колечки, - изделия современных американских мастеров. Неплохо смотрится и американское серебро. Увидев чашки и блюдца фирмы "Ройял Альберт", синие с золотом и довольно редкие, он не смог сдержать профессионального удивления.
Только тарелки не американские, похожи на японские. А может, он и не прав, поскольку не является специалистом в этом деле.
- Фарфор Имари, - пояснил Пол, увидев, что Чилдан заинтересовался. - Из Ариты. Относится к продукции высшего класса. Япония.
Они сели за стол.
- Кофе? - спросила Бетти.
- О да, - сказал Чилдан, - с удовольствием.
- После ужина, - уточнила она, поворачиваясь к столику на колесах.
Вскоре все приступили к еде, которая показалась Чилдану превосходной. Бетти, несомненно, - незаурядная кухарка. Особенно ему пришелся по вкусу салат: авокадо и сердцевина артишоков, присыпанная сыром пикантным с плесенью. Слава Богу, - они не стали угощать его яствами японской кухни - этой смесью мяса и овощей, которой так часто после войны приходилось питаться. И эти в обязательном порядке дары моря. На креветки и моллюски он уже не мог смотреть.
- Интересно, - сказал Роберт, - каким он представляет мир, где Германия и Япония проиграли войну.
Какое-то время Пол и Бетти хранили молчание. Наконец Пол проговорил:
- Там слишком много подробностей; общая картина настолько сложна, что самое лучшее - прочесть книгу. Комментарии, пожалуй, только испортят удовольствие.
- Я придерживаюсь на этот счет определенной точки зрения, - сообщил Роберт. - И часто об этом размышляю. Думаю, мир выглядел бы значительно хуже. - Он услышал в своем голосе решительные, даже жесткие нотки, и повторил: - Да, значительно хуже.
Их лица выразили удивление, - вероятно, из-за его тона.
- Повсюду господствовал бы коммунизм, - продолжал Роберт.
- Автор книги, господин Абендсен, всесторонне обдумал проблему экспансии Советской России. У него, как и после первой мировой, несмотря на то что она воевала на стороне победивших Союзников, эта отсталая аграрная страна опять остается ни с чем. Ко всеобщему посмешищу. Стоит лишь вспомнить русско-японскую войну…
- Нам многое пришлось вынести, за все заплатить сполна, - сказал Роберт. - Но не напрасно: славянский потоп удалось сдержать.
- Я не поверю никаким историческим версиям, если речь пойдет о "затоплении" мира хоть кем-нибудь: славянами, китайцами или японцами, - негромко произнесла Бетти, спокойно глядя на Роберта. Она полностью владела собой и не давала воли эмоциям, выражая собственное мнение. Лишь щеки ее слегка порозовели.
Какое-то время ели молча.
"Опять все то же, - думал Роберт Чилдан. - Эту тему обойти невозможно. Она повсюду, - и в случайно выбранной книжке, и в грампластинках. Даже в костяных колечках для салфеток… Победители захватывают трофеи. А добычей оказывается наследие моего народа.
Надо смотреть правде в глаза. Я ведь только притворяюсь, будто эти японцы и я во всем похожи. Ну, а в действительности, даже, когда я делаю над собой усилие и выражаю полное удовлетворение их победой и поражением своей страны, даже здесь мы не находим общего языка… Очевидное для меня - для них всегда означает нечто совсем иное. У них и мозг устроен по-другому. И душа тоже. Вы только посмотрите на них: пьют из английского фарфора, на столе американское серебро, слушают негритянские мелодии. Но это все наносное, поверхностное. Власть и богатство дают им возможность позволить себе все, однако на самом "деле это не более, чем эрзац.
Даже "И-чинг", ставшая уже и нам поперек горла, - не их книга, а китайская. Они позаимствовали ее, черт-знает, когда. Кого они пытаются обмануть? Самих себя? Перенимают отовсюду чужие привычки, еду, манеру говорить и одеваться, даже походку. Вот, например, как сегодня - объедаются печеным картофелем с луком и сметаной - традиционным американским блюдом, - и его они умудрились включить в список своих трофеев. Но надуть им никого не удастся, и, уж поверьте, меня-то и подавно.
Только белая раса наделена способностью творить. Однако я, человек, принадлежащий к этой расе, вынужден кланяться японской парочке. Подумать только, как бы сложилось все, выиграй войну мы! Да мы бы их попросту стерли с лица земли! От Японии мокрого места не осталось бы, а Соединенные Штаты стали бы единственной на всем свете Божием гигантской и непревзойденной силой.
Я должен прочитать эту "Саранчу". Хотя бы из чувства патриотизма".
- Роберт, ты ничего не ешь. Неужели не нравится? - тихо спросила Бетти.
Он тотчас же поддел вилкой салат.
- О нет, - сказал он, - я уже и не помню, сколько лет не. пробовал ничего более вкусного.
- Спасибо, - ответила явно польщенная Бетти. - Я так старалась. Я всегда слежу за тем, чтобы все закупки делались в лавочках на Мишн-стрит. Мне известно: там не обманывают.
"Вы научились виртуозно готовить местные блюда, - думал между тем Чилдан. - Правду говорят: ваши способности к подражанию неограниченны. Шарлотка, кока-кола, прогулка после кино, Гленн Миллер… Да, вы способны из жести и рисовой бумаги слепить новую, искусственную Америку: на кухне - бумажная мамочка, бумажный папочка читают газетку, бумажный песик на полу. Ну всё-всё в точности…"
Пол молча смотрел на него. Почувствовав его взгляд, Чилдан прервал размышления и принялся за еду. "Он, что - мысли мои читает? Неужели ему на самом деле известно, о чем я думаю? Нет уж, понять что-либо по лицу невозможно. Выражение лица соответствующее, и ему нипочем не догадаться".
- Роберт, - обратился Пол, - ты родился и вырос здесь, и тебе хорошо знакомы все обороты речи американцев. Может, поможешь мне прочесть одну книгу? Я испытываю определенные трудности. Это роман американского автора, написанный в тридцатые годы.
Роберт слегка поклонился.
- Книга довольно редкая, но у меня она есть. "Мисс Лонлихартс" Натаниэла Уэста. Я прочитал ее с удовольствием, но не совсем понял, что же в конечном счете хотел сказать автор. - Он с надеждой взглянул на Роберта.
- Я… не знаю, что это за книга, - признался Чилдан после минутного колебания. "И даже не слышал о ней", - мысленно уточнил он.
На лице Пола отразилось разочарование.
- Жаль. Книга очень тонкая. В ней рассказывается о человеке, который возглавляет отдел писем и полезных советов в газете; на его имя приходит множество писем от разных людей, которые поверяют ему свои сердечные дела. Он пропускает через себя человеческие страдания, что в конечном счете приводит к умопомешательству: и ему начинает казаться, будто он Христос. Тебе это ничего не напоминает? Вспомни, - может, когда-то давно ты все же читал ее?
- Нет, - ответил Роберт.
- У автора - удивительный, оригинальный взгляд на природу страдания, - продолжал Пол. - Эта проблема, в той или иной степени, - в центре внимания всех вероисповеданий. В религиях, подобных христианству, утверждается: первопричина всего - грех. Уэст владеет куда более убедительными аргументами. Возможно, ему известно о существовании, казалось бы, беспричинных страданий именно потому, что он еврей?
- Если бы Германия и Япония проиграли войну, миром бы правили евреи. Из Москвы и с Уолл-стрит, - заявил Роберт.