- Увы, да, - ответил Бэйнс. - Для одного дня - чересчур много. Деловые хлопоты… "Будь это где-нибудь в другом месте", - подумал он. Разболелась голова. Его беспокоило, доступны ли здесь, на Побережье, те превосходные болеутоляющие средства "АГ. Фарбэн", с помощью которых он избавлялся от простуды.
- Все мы должны во что-то верить, - сказал Тагоми. - Самим нам не под силу найти ответ, ведь мы не умеем заглядывать в будущее.
Бэйнс кивнул.
- Моя жена, уверен, вам что-нибудь подыщет от головной боли, - сказал Тагоми, видя, что гость снял очки и начинает массировать виски. - Несомненно, боль вызвана усталостью глаз. Прошу прощения. - Он поклонился и вышел из комнаты.
"Лучшее лекарство - сон, - подумал Бэйнс. - Хорошо бы ночью выспаться. А может, головная боль вызвана опасениями по поводу сложного задания? Или нежеланием сопротивляться складывающейся ситуации?"
Когда господин Тагоми вернулся со стаканом воды и таблеткой, Бэйнс проговорил:
- Наверное, и в самом деле мне придется вернуться в отель. Однако прежде мне хотелось бы узнать кое-что. Подробности мы сможем обсудить завтра, если не возражаете. Предупреждены ли вы о третьем лице, которое должно присоединиться к нашим переговорам?
На лице Тагоми мгновенно отразилось изумление, однако его тут же сменило обычное бесстрастное выражение.
- Мне об этом ничего неизвестно. Но это, безусловно, очень интересно.
- Некто с Островов.
- Ах так, - проговорил Тагоми, уже ничем не выдавая своего удивления. Он полностью овладел собой.
- В прошлом бизнесмен, - продолжал Бэйнс. - Прибудет сюда на корабле. В пути он уже около двух недель.' К сожалению, ему противопоказаны полеты.
- Наверное, какой-нибудь старый чудак? - заметил Тагоми.
- Благодаря своим деловым связям он имеет доступ к информации о японском рынке. Мы сможем многое узнать у него; кстати, он и так собирался на каникулы в Сан-Франциско. Это все не столь важно, но внесет в наши переговоры элемент доверительности.
- О да, - согласился Тагоми. - Я заодно мог бы ликвидировать и пробелы в своем знании нашего рынка. Острова я не видел вот уже два года.
- Эта таблетка - для меня?
Тагоми вздрогнул, опустил глаза и увидел, что до сих пор держит таблетку и стакан воды.
- О, прошу прощения! Это очень сильнодействующее средство - заракаин. Производство фармацевтической фирмы из Провинции Китай. Не наркотик, - добавил он, протягивая лекарство.
- Тот почтенный господин, - продолжал Бэйнс, собираясь проглотить таблетку, - свяжется, скорей всего, непосредственно с вашей торговой миссией. Я запишу его имя, чтобы ваши люди случайно его не выставили. Мы не знакомы, но мне известно, что он глуховат и склонен к чудачествам. Нам придется постараться не испортить ему настроение. - Тагоми понимающе кивнул. - Он увлекается рододендронами, и, если вы найдете кого-нибудь, кто перед встречей сможет полчаса поболтатьс ним о рододендронах, он будет счастлив. Сейчас я напишу его имя.
Запив лекарство, он достал авторучку и карточку.
- Господин Шиньиро Ятабе, - с почтением произнес Тагоми и положил карточку в карман.
- И еще одно.
Тагоми, слушая, медленно поглаживал остывшую чашечку.
- Дело весьма деликатное. Почтенный господин… У него имеются определенные затруднения. Ему уже почти восемьдесят, а некоторые его предприятия под самый Конец карьеры оказались не слишком удачны. Вы меня понимаете?
- Он небогат, - догадался Тагоми. - Наверное, помимо пенсии, доходов не имеет.
- Вот-вот, одна только пенсия, - и к тому же донельзя жалкая. Поэтому ему приходится различными способами пополнять свой бюджет.
- Например, нарушая какие-нибудь второстепенные предписания, - предположил Тагоми. - А власти со своим вечно подозрительным налоговым управлением… Ситуация мне понятна. Старик получает от нас вознаграждение за консультацию, но не сообщает об этом в Департамент социального обеспечения. Итак, мы не должны афишировать цель его визита. Для них он здесь на каникулах.
- Вы чрезвычайно догадливы, - сказал Бэйнс.
- Такие ситуации уже имели место. Нашему обществу не удалось решить проблемы престарелых, число которых неуклонно растет благодаря достижениям современной медицины. Китай показывает пример почтительного отношения к старшим, однако Германия демонстрирует нечто, в сравнении с чем наше невнимание к старости - почти достоинство. Насколько мне известно, своих стариков они убивают.
- Германия, - пробормотал Бэйнс, опять принимаясь массировать голову. Наверное, таблетка уже действует. Он ощущал сонливость.
- Как скандинав вы несомненно поддерживаете обширные связи с "Festung Europa". Например, вы прибыли сюда из Темпельхофа. Но возможно ли такое отношение? Вы-то соблюдаете нейтралитет? Нет ли у вас желания выразить свое мнение по этому вопросу?
- Мне непонятно, о каком отношении идет речь.
- Об отношении к старикам, больным, слабым, убогим, одним словом - беспомощным во всех отношениях людям. "Какова польза от новорождённого" - такой, если не ошибаюсь, вопрос задал один англосаксонский философ. Вопрос этот мне хорошо запомнился, и я много размышлял над ним. Говоря в целом - пользы-то никакой нет.
Бэйнс издал какой-то неопределенный звук, никак, однако, не соотносящийся с его мнением.
- Ни один человек, - продолжал Тагоми, - не должен выступать орудием удовлетворения потребностей другого, не так ли? - Он поклонился. - Прошу вас сообщить мне ваше независимое скандинавское мнение.
- Я, право, не знаю, - ответил Бэйнс.
- Во время войны я служил чиновником в Провинции Китай, в Шанхае. В еврейском гетто для интернированных императорскими властями обитатели содержались за счет иностранной помощи. Германский консул в Шанхае настаивал на ликвидации евреев. Я. помню ответ моего начальства: "Это противоречит принципам гуманизма". Требование отвергли как варварское. Это произвело на меня огромное впечатление,
- Понятно, - проговорил Бэйнс.
"Не хочет ли он меня спровоцировать?" - подумал он и насторожился.
- Евреев, - продолжал Тагоми, - гитлеровцы всегда представляли как азиатов и цветных. Выводы для японцев, уверяю вас, включая и членов военного правительства, - очевидные. Поэтому я никогда не беседовал на эту тему с гражданами Рейха.
Бэйнс прервал его.
- Но я ведь не немец, и от имени Германии говорить не могу. - Он встал и направился к дверям. - Завтра мы еще вернемся к нашей теме. Прошу прощения, но сейчас я не в состоянии сосредоточиться. - В действительности он мыслил совершенно четко. Бэйнс понял: отсюда лучше уйти. Этот человек заходит слишком далеко.
- Прошу извинить мою бестактную одержимость, - проговорил Тагоми, торопливо следуя за ним. - Философский азарт ослепил меня, и я забыл о самых простых вещах. - Он что-то прокричал по-японски, и парадные двери распахнулись. В проеме в легком поклоне застыл глядя на Бэйнса молодой японец.
"Это мой шофер, - вспомнил Бэйнс. - По-видимому, все это из-за моих дон-кихотских выходок во время полета, - пришла неожиданная догадка. - С этим, как его… Лотце. Каким-то образом все дошло до японцев. По каким-то неизвестным мне каналам".
"Стоило ли дискутировать с этим Лотце? - подумал он. - Жаль, но теперь уже поздно.
Я не гожусь для такой работы".
Однако ему вдруг пришло в голову: настоящий швед именно так бы и поступил. "Все в порядке, ничего ie случилось. Волнуюсь я по сущим пустякам. Я автоматически привношу в сегодня свои привычки из прежшх ситуаций. Здесь же я действительно о многих вещие могу говорить свободно. Это именно то, к чему мне еще предстоит привыкнуть".
Вместе с тем многолетний опыт подсказывал: вести себя подобным образом не следует. Против этого в нем восставало все. "Ну, открой же рот, - говорил он себе. - Скажи же что-нибудь. Ну, хоть что-то. Ты должен это сделать, если хочешь чего-нибудь здесь добиться".
- Возможно, ими руководит какой-то властный подсознательный архетип. В юнговском смысле.
Тагоми кивнул.
- Я читал Юнга. Я вас понимаю.
Они пожали друг другу руки.
- Завтра рано утром я позвоню вам, - с кагал Бэйнс. - Спокойной ночи. - Он поклонился, Тагоми поклонился в ответ.
Молодой улыбающийся японец сделал шаг вперед и что-то сказал, но Бэйнс не понял.
- Что-что? - переспросил он уже на ходу.
- Он обратился к вам по-шведски, - пояснил Тагоми. - В Токийском университете он прослушал лекции о Тридцатилетней войне и страстно увлекся национальным героем Швеции Густавом Адольфом. - Тагоми понимающе улыбнулся. - Но, по-видимому, его попытки овладеть столь экзотическим языком оказались безуспешными. Он наверняка пользовался одним из этих курсов, записанных на грампластинках. Такие курсы очень популярны у студентов, ибо дешевы.
Молодой японец, явно не понимающий по-английски, продолжал с улыбкой кланяться.
- Понятно, - промямлил Бэйнс. - Ну что ж, желаю ему успехов. "У меня, как видно, тоже появились языковые проблемы, - подумал он. - Господи, а ведь этот японский студент по дороге в гостиницу, конечно же, будет пытаться заговаривать со мной по-шведски". На языке, который он, Бэйнс, едва понимал, да и то если собеседник изъяснялся медленно и правильно. Но общаться на шведском с молодым японцем, который пытается выучиться языку по пластинкам…
"Мне нипочем не понять его. А он ведь возобновит попытки, еще бы, такой шанс: еще одного шведа он, может, так никогда и не встретит. - Бэйнс мысленно охнул. - Какое, право, мучение предстоит нам обоим!"