Засыпал могилу землей, утрамбовал ногой. Из двух веток сделал подобие креста и воткнул в землю. Осмотрелся вокруг, пытаясь запомнить место. Я еще вернусь сюда, Петр…
Его документы сунул к себе в нагрудный карман. Подобрал лопатку и уже направился было к пехотинцам, как на опушке леса встретил старшину-пулеметчика.
- Жив, танкист?
- Я-то жив - экипаж погиб.
- Жаль, геройские были ребята.
Старшина помолчал:
- Что дальше делать думаешь, танкист?
- А ты?
- К своим пробираться надо. Патронов нету, да и людей едва ли два десятка осталось. - Старшина снял пилотку, вытер пот.
- Тогда я с вами.
Я дополз до окопа, вернул саперную лопатку, за ремень вытянул из окопа винтовку. Только четыре патрона в ней, но все же не безоружен. На войне солдату без оружия остаться - самое последнее дело.
Когда начало смеркаться, пехотинцы покинули окопы и собрались в лесу. Третья часть их была ранена: у кого рука была забинтована, у кого - голова. Но все при оружии. Старшина даже "Максим" прикатил.
Один из бойцов не выдержал:
- Старшина, да брось ты эту бандуру - все равно ведь патронов нет, мешать только будет.
- Казенное имущество, как же его бросить? На мне числится.
- Если так рассуждать, то вон танкист должен за собой танк сгоревший тащить.
- Разговорчики, Крылов! Местность кто-нибудь знает?
Все переглянулись, помолчали.
- Так, понятно. И карты нет.
- Зачем тебе карта? - вмешался я. - Идем на восток, мимо своих не промахнемся.
- Верно, конечно, только непонятно - где немцы и где наши.
- Эка, хватил! Где сейчас немцы, и в Генштабе небось досконально не знают. А в нашем случае самый хороший вариант - языка взять, да не простого, а как минимум офицера с картой.
- Кто ж его брать будет? У меня не все с винтовкой толком обращаться умеют, а ты - "языка"!
- Тогда идем.
- А пулемет куда?
- Коли бросить жалко - закопай.
Было видно, что старшина колеблется. Бросить жалко - казенное имущество; тащить с собой - груз уж очень обременительный, почитай, три пуда бесполезного железа, поскольку патронов нет. У каждого бойца боезапас - только то, что в магазинах винтовок, подсумки пустые.
Хозяйственная жилка перевесила.
Старшина вытащил из чехла саперную лопатку, сноровисто вырыл небольшую яму, быстро разобрал пулемет на три крупные части - станок, тело и щит, уложил в яму и присыпал землею.
- Думаю, погоним немца вскоре, тогда и откопаю, - успокоил себя старшина. Повернулся к нам: - Идем цепочкой по одному с интервалом пять метров. Не отставать.
И первым пошел по лесной тропе.
Взошедшую луну периодически закрывало тучами, идти было тяжело - ноги цеплялись за коряги, кочки, траву. Чем дальше отходили мы от брошенных позиций, тем гуще становился лес. Ветки в темноте так и норовили хлестнуть по лицу. Хоть глаза и привыкли к темноте, нам все равно приходилось напрягать зрение и слух, чтобы не потерять из вида идущего впереди.
Так шли мы часа два, но не думаю, что преодолели больше пяти-шести километров.
На привале я подошел к старшине:
- Давай на дорогу выходить, она правее идет. За ночь по ней дальше уйти можно.
- А вдруг немцы?
- Ночью немцы спят. Да и человека вперед послать можно - метров за сто от основной группы. Случись чего, упредит заранее, чтобы все под удар не попали.
- Разумно. А кто первым пойдет?
- Да хоть бы и я.
- Договорились. Будем выбираться на дорогу.
Немного отдохнув, мы стали забирать вправо, пока не вышли на дорогу. Была она пустынна, вся в воронках от бомбежек, дорожное полотно покромсано гусеницами танков. Но идти по ней было несравненно легче, чем по ночному лесу.
Я выдвинулся вперед и шел в одиночестве, больше прислушиваясь, потому как видно было на расстоянии не более двадцати шагов.
Шли мы таким образом часа два, как вдруг я заметил блеснувший впереди огонек. Лучик фонарика или неосторожно включенная фара, но я бросился в кювет и трижды коротко свистнул.
Через несколько минут ко мне по обочине подобрался старшина:
- Чего тут?
- Огонек впереди мелькнул. Непонятно - наши или немцы.
- Ага, понял. С дороги в лес уйти надо, до утра немного осталось. Отдохнем, а рассветет - увидим.
- Так же думаю.
- Тогда в лес, танкист.
Я направился перебежками в темнеющий совсем рядом лес, старшина - назад, к бойцам. Встретились уже под покровом деревьев.
- Краснов! На опушку, будешь в охранении. Всем остальным - отдыхать до утра.
Все с удовольствием улеглись - кто где. Ноги уже гудели от ходьбы, в животе бурчало, нестерпимо хотелось есть. Сон сморил быстро.
Нас разбудил натужный рев моторов. От опушки, пригибаясь, прибежал Краснов:
- Товарищ старшина! Немцы!
- Чего орешь? Говори тише!
Старшина, пригнувшись, метнулся к опушке, я - за ним. Упали, укрывшись за соседними деревьями. К нам по дороге подходила колонна танков и бронемашин.
- Немцы! Сколько же их! - прошептал старшина.
Колонна казалась нескончаемой. Мимо нас давно уже прогромыхали первые танки, а конца колонне, насколько хватало глаз, не было видно. Черт, силища прет!
Мы отползли подальше в лес, к своим.
- Уходим глубже в лес и идем параллельно дороге, - скомандовал старшина.
Так и пошли - по рощицам, оврагам, перебираясь через небольшие речушки. В отдалении слева погромыхивали пушки.
Мы миновали густой лес, вышли на опушку и остановились, осматриваясь. Вроде никого.
- Танкист, бери пятерых бойцов и перебежками - к тому лесу.
Впереди, через кочковатый луг, виднелся лес, его пересекала малоезженая грунтовка.
Старшина отсчитал пятерых солдат.
- Ну, давайте. Потом и мы - малыми группками.
Мы побежали через луг.
Я озирался по сторонам, но судьба нам благоволила, и мы достигли леса беспрепятственно.
Я встал на опушке леса и махнул рукой. От основной группы, скрытой за деревьями, отделились еще пятеро и побежали к нам. Вроде и недалеко, но по кочкам, и трава высокая. Я пока добежал, запыхался.
И эти добежали благополучно - упали среди деревьев, жадно хватая воздух пересохшими ртами.
Я снова подал сигнал рукой. Не знаю уж, почему, но на этот раз побежали все оставшиеся. Я четко видел старшину - он единственный был в фуражке.
Едва бегущие добрались до середины луга, как раздался треск моторов, и на луг по грунтовке въехали немецкие мотоциклисты. Шесть мотоциклов, на каждом - два мотоциклиста: один - за рулем, второй - в коляске, за пулеметом. Твою мать! Что можно сделать с десятью винтовками против шести пулеметов на открытом месте?
Пулеметчики с ходу открыли огонь, и среди бегущих появились убитые. Остальные залегли, послышались редкие винтовочные выстрелы.
Немцы разделились на две группы и стали обходить лежащих с двух сторон, поливая их из пулеметов. Впрочем, к группе старшины они не спешили приближаться. Как же выручить его и бойцов?
- К стрельбе приготовиться! По мотоциклистам - огонь!
Я поймал на мушку сидевшего в коляске пулеметчика - он сейчас опаснее водителя. Нажал на спуск. Рядом громыхнули еще выстрелы. Немцы не ожидали удара в спину. Из трех мотоциклов, бывших к нам ближе всего, один перевернулся, на втором был убит пулеметчик. Третий мотоциклист резко развернулся, и пулеметчик дал по лесу длинную очередь. Справа от меня вскрикнул раненый.
Я встал за дерево, положил винтовку на ветку и тщательно прицелился. До мотоцикла было метров сто. Выстрел! Пулеметчик дернулся, завалился набок, ствол его МГ задрался вверх.
Я передернул затвор и начал выцеливать мотоциклиста, но меня опередили. Рядом ударил выстрел, и мотоциклист упал грудью на бензобак.
И тут меня удивил старшина. Пока мы стреляли по немцам, он незаметно подобрался сзади к мотоциклистам, вскочил и, петляя, помчался к мотоциклам. Трое мотоциклистов, преследовавшие наших бойцов слева, открыли отчаянный огонь по старшине.
Каким-то чудом он сумел добежать до мотоцикла, укрылся за коляской, развернул пулемет и открыл по немцам пулеметный огонь. Молодец, старшина! Причем огонь меткий, хотя я и не был уверен, что он знаком с немецким пулеметом.
Опомнившиеся гитлеровцы тем временем уже пытались отвечать старшине пулеметными очередями.
- Чего рты раззявили? Огонь по мотоциклам! - крикнул я бойцам.
- Нечем, патронов нет!
У меня оставалось еще два патрона. Я прицелился в самого дальнего пулеметчика. До него было метров триста. Далековато… Но в училище я считался неплохим стрелком, даже в соревнованиях участвовал.
Я мягко потянул спуск. Бах! Пулеметчик резко дернул головой и наполовину вывалился из коляски. Передернув затвор, я прицелился в водителя. Однако он не стал дожидаться моего выстрела - газанул, резко развернулся почти на одном месте и скрылся в низине.
Второй и третий мотоциклы были уничтожены старшиной. Но и у него смолк пулемет - наверное, лента закончилась. А впрочем, и стрелять было уже не в кого.
Не выпуская из рук винтовку с единственным патроном, я побежал к старшине - не понравилось мне, что он стоит, покачиваясь. Правой рукой старшина опирался на коляску мотоцикла, на левом плече расплывалось кровавое пятно.
- Снимай гимнастерку.
Я обшарил поляну и нашел индивидуальный перевязочный пакет. Осмотрел рану - к счастью, она была сквозной, кость была не задета.
Я перевязал старшину и слегка хлопнул его по спине:
- Жить будешь! Ранение сквозное, до свадьбы заживет.