Перед главной иконой, что была установлена в центре, большой, обложенной тусклым позолоченным металлом, висела лампада из синего стекла, в ней плавал крохотный негасимый огонек, - должно быть, хозяйка беспрестанно молилась, заклиная бога, чтобы он не пустил вражьи силы в город, в село...
Чертыханов, откинув ситцевую, в цветочках, захватанную руками занавеску, протиснулся в чулан, невнятным баском заговорил с кем-то, по всей видимости, с хозяйкой, и через минуту появился с чугуном горячей картошки.
- Позавтракайте, товарищ капитан. - С гостеприимным щедрым размахом поставил чугун на стол. - Садитесь, товарищ комиссар. Товарищ лейтенант...
Браслетов, отогревшись у огня, порозовел и развеселился. Он ополоснул лицо под умывальником, висевшим у двери над лоханью, причесался и тоже сел к столу. Чертыханов открыл финским ножом банки с консервами, рассыпал прямо на стол печенье, разломил на дольки плитку шоколада. В довершение всего извлек из мешка бутылку коньяка. Сухонькая старушка, появившись из-за ситцевой занавески, подала граненые стопки.
Пока Чертыханов хлопотал, наводя на столе праздничную опрятность, мы с Браслетовым изучали то, что проделал за это время начальник штаба. Тропинин суховато и отчетливо докладывал, держа перед собой листки бумаги.
- На данный момент личный состав батальона составляет шестьсот восемьдесят шесть человек, из этого числа командиров - девять. Не хватает для полного состава командиров взводов: семерых. Вооружение батальона следующее: автоматов - триста двадцать два, винтовок - двести девяносто три, станковых пулеметов - два, ручных - четыре, гранат - в среднем по три штуки на каждого, бутылок с зажигательной смесью - шесть ящиков по сорок штук в каждом.
Браслетов рывком откинулся, ударившись затылком о стену.
- В таких условиях воевать трудно!
Тропинин внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал. Я лихорадочно соображал, что же надо предпринять, чтобы улучшить положение.
- На войне, Николай Николаевич, ни удивляться, ни тем более ужасаться не полагается. Это непозволительно. По одной простой причине, что само слово "война" порождает ужас. А она уже идет... Дальше, товарищ лейтенант.
Тропинин положил перед нами другой листок.
- Это - назначение старшин в ротах. Подпишите. А это - донесение в штаб армии. Тоже подпишите. - Мы подписали документы. Затем я сказал Тропинину:
- Напишите требование в штаб армии. Чтобы батальон считался полноценной боевой единицей, нам необходима батарея противотанковых орудий...
- Не дадут, - сказал Тропинин, записывая в блокнот.
- Необходим взвод связи... - продолжал диктовать я.
- Не дадут, - повторил Тропинин.
- Отделение санитаров вместе с фельдшером...
- Не дадут.
- Противотанковых ружей - шестьдесят...
- Не дадут.
- Станковых пулеметов - четыре...
- Не дадут.
- Ручных пулеметов - пять...
Тропинин, записывая, качал головой.
- Винтовок - сто семьдесят...
- Могут дать, - сказал Тропинин. - Танков просить не станем, как вы считаете?
- Не станем, - согласился Браслетов. - Ибо не дадут.
- А знаешь, почему их нам не дадут? - спросил я.
- Почему?
- Потому что их пока еще мало. Оформите это поскорее и покрасивее, Володя, помужественнее. И отправьте на имя командующего, а копию - члену Военного совета Дубровину.
- Слушаюсь, - сказал Тропинин. Он отступил в другой угол, пододвинул табуретку к подоконнику и стал писать, упираясь головой в раму.
Широко растворив дверь, вошел хозяин - в руках охапка березовых поленьев до самого подбородка, свалил дрова у печки. Это был невысокий, жилистый старик в полушубке и в подшитых валенках с кожаными задниками, в шапке с торчащими в стороны наушниками, похожей на раздерганное грачиное гнездо. Он стащил ее с головы и поклонился.
- Доброе утро, товарищи командиры. Приятного аппетита...
- Садись, отец, закусим, - предложил Браслетов.