Проснувшись, я понял, что это правда.
7.
Я проснулся легко, словно не умер, лёжа на мягкой постели. Металлические стены комнаты подпирали белый светящийся потолок. Место было незнакомое и я несколько секунд удивленно смотрел вверх, потом, поняв, что это был сон, ощутил величайшее облегчение. Там мне отрубили руки, а теперь они, конечно, были на месте. Я взглянул на ладонь.
Да, она была на месте - но она была не моя.
8.
Я растерянно смотрел на неё. У меня не могло быть такой руки - загорелой, твёрдой, с мозолями на ладони. По ощущениям она была моя, на вид - нет. Как ни странно, я ничуть этому не удивился, хотя впору было сойти с ума - тело тоже было не моё, тело взрослого мужчины или юноши, а не костлявого подростка - поджарое, худое, мускулистое и, разумеется, совершенно целое. Я ощупал лицо, потом голову - волосы, похоже, стали длиннее, но ничего больше сказать было нельзя. Я сел, осматриваясь, потом поднялся.
Комната оказалась небольшой, квадратной, метра четыре высотой, с голыми синеватыми стенами. Здесь было тепло (лишь сейчас я понял, что обнажён), пол покрыт чем-то пушистым, похожим на ковёр. У стены - диван, где я лежал, ещё кресло и стол. Над ним - вделанное в стену квадратное зеркало размером в метр. Дверь я не сразу заметил - так плотно она прилегала к стене. Судя по петлям, она открывалась внутрь. Ни ручки, ни замка - просто гладкий лист толстого металла. Тюрьма.
Взглянув на зеркало против двери внимательней, я уже не сомневался, что это - просто окно, в которое видно лишь с одной стороны. Ещё - две вентиляционные решетки под потолком. И всё. В комнату проникал слабый гул - словно где-то работал вентилятор, но больше - ничего.
Я подошел к окну - зеркалу. Неважно, кто за ним стоит - я хотел увидеть себя.
Из зеркала на меня смотрел серьезный молодой человек - рослый, гибкий… правильные и чёткие черты высокоскулого лица… гладкая золотистая кожа… красивый изгиб губ… большие, длинные глаза, тёмно-синие, опушенные густыми ресницами… лохматая грива густых рыжеватых волос, падающих на плечи… крепкие, мускулистые руки… он был хорошо сложен, строен и даже по-взрослому красив. На его лице застыло растерянное выражение. Но это был я.
Я узнавал и не узнавал себя и это ничуть меня не удивляло. Оторвав взгляд от стекла (толщиной сантиметра в три, что окончательно укрепило мои подозрения), я вновь осмотрел комнату. На спинке кресла лежала одежда - короткие шорты и туника из плотной тёмно-зелёной ткани, с короткими рукавами и глухим воротом. Тут же лежал крепкий кожаный ремень. И больше - ничего. Ни обуви, ни штанов, но выбора не было - или одевайся, как хотят хозяева, или ходи голый.
Одевшись, я вновь подошел к зеркалу. Туника не доходила мне даже до колен, однако была удобной и я-здешний выглядел в ней совсем неплохо - если не смотреть на голые ноги. Но что-то во мне сказало, что здесь над этой одеждой никто не будет смеяться.
9.
Я просто вспомнил это - без страха, без удивления. А кстати, кто я? Айскин Элари. Раньше меня звали по-другому, но вот как? Я не мог вспомнить. Как я сюда попал? Я впомнил, но что было ДО больницы?
Я вспомнил на удивление красивый город-сад, сплошное море огромных деревьев, и в нём - ещё более огромные белоснежные здания-острова, окрашенные багрянцем заката - этажей по двадцать или по тридцать, они, как утесы, высились над зеленью и над водой каналов. Я никогда не видел Тар-Ратты, но я её помнил!
От бешеного вихря двойных воспоминаний у меня закружилась голова и я сел на пол, пытаясь собраться с мыслями. Это было… часть моей памяти заменили разрозненные воспоминания совершенно другого человека (юноши, чье тело - я это чувствовал - я занял). Я не сошел с ума лишь потому, что мое сознание осталось прежним и я мог четко отделить свои воспоминания от чужих - я помнил, какие переживал, а какие - нет. Но всё же, я изменился - прежде всего, я стал старше (лет на десять) и…
Я сжал голову руками. Мне не хотелось думать, вспоминать эту чужую жизнь, хотелось только одного - добраться до постели и спать, спать, спать… Так я и поступил.
10.
Скорей всего, я просто задремал - меня разбудил лязг открытой двери. В проеме стоял смуглый юноша в тунике похожего покроя, но белой, с золотой отделкой, как и я, босой. Он тоже был мне наполовину знаком - рослый, сильный, с крепкими руками и сумрачным лицом, твердым и правильным - красивым и грозным лицом воина.
- Кто ты? - спросил юноша - и, к своему удивлению, я его понял.
11.
Я лишь сейчас осознал, что думаю теперь совсем на другом языке. Слова, построение фраз - всё было другим. Но этому я уже не удивился.
- Элари. Айскин Элари.
- В какой мере? - взгляд юноши потемнел, стал острым. Но у парня было что-то неладное с глазами, что-то такое страшное, что я не сразу решился посмотреть. Наконец, я понял. Зрачки. Они были… овальные - две узких вертикальных щели, какими никогда не бывают человеческие зрачки. Вроде бы ничего страшного в этом не было - но эти глаза с серо-стальной радужкой казались чужими на смуглом человеческом лице. Они тоже были живыми - но иначе и вдруг меня охватил чудовищный ужас - мне показалось, что внутри, под чистой кожей, прячется чудовищная хищная тварь, притворяясь сильным живым юношей - и смотрит, смотрит неотрывно…
Я зажмурился и помотал головой, прогоняя наваждение. Пусть это были глаза скорее кошки, чем человека, они смотрели на меня с дружелюбным любопытством. Этого хватило.
- Я не знаю. Во мне его память… частично.
Юноша опустил взгляд. Я был готов поклясться, что он с трудом сдерживает слезы. Но он быстро справился.
- Так и должно было быть. Он спас твою жизнь ценой своей. Нет, не так. Его жизнь - теперь твоя жизнь. Понимаешь?
- Нет.
- Хорошо. Я расскажу. - В голосе юноши уже не было горечи - только бесконечное терпение. - Садись.
Он прикрыл дверь и сам сел на поручень кресла. Я присел на край стола. Наши глаза встретились.
- Я Атхей Суру, - представился юноша. - Лучший друг Элари… был. А кто ты?
- Элари. Я не помню, как меня звали раньше.
- Пусть так, - Суру опустил взгляд.
- Что с Петром? - спросил я.
- Он мёртв, - сразу поняв, о ком идет речь, ответил Суру. - Ты тоже был мертв… но тебя ещё можно было спасти - хотя бы частично. Твоё тело было безнадежно разрушено… но мозг ещё цел. А у… Пит… Петра - нет.
- Я не понимаю.
- Индивидуальность человека, он сам - это его память. Только память. Пока мозг ещё цел, её можно переписать в другой мозг… ну, не только туда, но у нас не осталось такой технологии. Это как переливание крови - переливание памяти. Но ты не такой, как мы. Хотя мозг, сознание, в общем у всех работают одинаково, сейчас память донора - того, кто предоставил свой мозг - затерлась не совсем. Нам не удалось переписать твою память полностью - что-то пропало, что-то осталось от… прежнего владельца. Но как личность Айскин Элари так же мёртв, как недельный покойник.
- Значит, он… отдал мне свою жизнь?
- Да.
- А… а зачем?
Суру поднял голову. Я увидел его печальные глаза.
- Зачем? Откуда я знаю - зачем?
Теперь я понял, что ощущают те, за кого другие отдают свои жизни. Это был жгучий, мучительный стыд.
12.
Несколько минут мы молчали. Наконец, я сказал:
- Он… Элари был хорошим человеком.
- Очень хорошим. Но не всегда. Может быть, поэтому. А теперь Элари - ты. Хоть на треть, на четверть - мне без разницы. Ты по-прежнему мой друг.
Я не почувствовал радости. Мне вновь стало стыдно… но отказаться от этого я тоже не мог.
- Но всё же, почему вы так поступили?
- А как мы должны были поступить? - удивился Суру (я так и не знал, как его звать - по имени, или по фамилии… если это, конечно, была фамилия. Таких деталей память Элари не сохранила). - Бросить раненого мальчишку умирать в грязи? После того, как его друга убили у нас на глазах? Кем бы мы были, после этого? Впрочем, раны тут ни при чем… Даже если бы тебя не убили, твоё тело через пару дней сгнило бы заживо - вас покусали олки, а у них на зубах трупный яд. Для нас это не очень опасно, но ты ведь не из этого мира, правда? К счастью, мы поняли это достаточно быстро… Будь ты обычным мальчишкой… не буду врать, вряд ли. Всё это делалось ради одного вопроса - откуда ты?
Мне не хотелось прослыть сумасшедшим, но я был в неоплатном долгу перед этими людьми и поэтому рассказал всё.
13.
Это был длинный рассказ - длинный, несмотря на то, что я многого не мог вспомнить. Суру (или Атхей?) слушал меня молча, подперев подбородок кулаками. Его смуглое лицо не отражало никаких эмоций.
- Где я? - спросил я, рассказав всё, что мог. - И что это за место? Как называется ваш мир?
- Ленгурья.
- Это…
- Планета. Здесь две планеты-близнеца, Ленгурья и Ирулана. Они обращаются вокруг общего центра масс, в сотне тысяч миль друг от друга. У каждой - по нескольку мелких спутников, искусственных… но их размер - несколько миль. Планеты вращаются вокруг Звезды Ночи. Больше здесь ничего нет. Мы не знаем, что это, но это - не астрономическая Вселенная.
Я вспомнил темные реки, текущие по небу, и мне вдруг стало очень неуютно.
- Звезда Ночи - это та чёрная штука, похожая на ежа?
- Что такое ёж? А, да. Она похожа на солнце - по размерам, по массе, по орбите, на которой мы вокруг неё движемся. А что это такое… об этом лучше вовсе не думать.
- А почему у вас такое странное солнце?
- Солнце? В этом мире нет солнца, Элари. Я никогда не видел его… никто из нас не видел. Это просто термоядерная лампа на суточной орбите. У Ируланы такая же.
- Это…