- Что ты делаешь? - спросил он.
- Пытаюсь заставить его двигаться, - ответил Ноготь.
- Ты думаешь, что вытащив из него эту штуковину и прыгая на ней, ты заставишь его двигаться? - поразился Боамунд. - Да что ты! Скорее уж он начнет брыкаться, а то, глядишь, и укусит тебя!
Можно, конечно, попытаться объяснить, подумал Ноготь, но зачем утруждаться? Он снова поставил пятку на стартер, приподнялся на сиденье и подпрыгнул. Как это часто случается, стартер выскользнул у него из-под ноги и больно ударил по голени. Ноготь выругался.
- Я же тебе говорил, - сказал Боамунд. - Почему ты не хочешь просто сказать волшебное слово?
- На него не действуют волшебные слова, тупой ты идиот!
Боамунд шумно вздохнул и произнес нечто маловразумительное. Мотор мгновенно завелся, взревел и перешел на мягкое, сонное урчание. Не было и признака обычного дребезжания плохо пригнанных клапанов. Ноготь сел, слушая с открытым ртом. Даже эксцентрики звучали как надо!
- Давай наконец поедем, - сказал Боамунд. - У нас уйдет по меньшей мере час, если все, что эта штука делает, это…
- Как ты это сделал? - требовательно спросил Ноготь. - Он никогда не заводится с первого раза. Никогда. - У него было чувство, что его в чем-то предали.
- Очень просто, - ответил Боамунд. - Я сказал волшебное слово. Я все же не полный невежда, понимаешь ли.
Ладно, подумал Ноготь. Хорошего помаленьку. Ты сам напросился. Он убрал боковой упор, выжал рукоять сцепления на первую передачу и газанул. Переднее колесо обрадованно взмыло к небесам, и мотоцикл, визжа покрышками, ринулся вниз по дорожке, выруливая на Кэйрнгорм-Авеню. Уже подъезжая к воротам, Ноготь выжимал около пятидесяти, а когда они выезжали за угол, он так круто развернул мотоцикл, что правая подножка задела асфальт, исторгнув фонтан искр.
Волшебные лошади могут идти ко всем чертям, думал он. Я ему покажу волшебных лошадей, этому здоровенному нахальному ублюдку.
Они выжимали уже под семьдесят, несясь вдоль по Сандерленд-Креснт и огибая припаркованные автомобили, закладывая виражи, как обезумевшая пчела, когда Боамунд наклонился и постучал Ногтя по плечу.
- Что? - крикнул тот через плечо. - Ты хочешь, чтобы я сбросил скорость?
- Нет, конечно, - ответил Боамунд. - Ты не можешь заставить эту штуку двигаться хоть немного быстрее?
Ноготь уже собирался сказать что-то подходящее к случаю, когда Боамунд пробормотал еще одну неразборчивую фразу, и дорога перед глазами Ногтя внезапно превратилась в размытое пятно. Он вскрикнул, но ветер сорвал крик с его губ. Вот показался мебельный фургон, прямо у них по курсу, и тут…
И тут они взлетели. Это было чистое касание: переднее колесо прочесало по крыше фургона; и скорее всего, ему еще придется наворачивать круги по свалкам техники, чтобы найти другое заднее крыло (а вы попробуйте-ка достать заднее крыло для Бонневилля 74-го года, посмотрим, как вам это понравится!), - но все же они были живы. И они были в воздухе.
- Опусти меня! - взвизгнул Ноготь. - Как ты смеешь! Это классический байк, я убил кучу времени, чтобы довести его до конкурсных стандартов. Если ты его разобьешь, я не знаю, что я с тобой сделаю!
- Но он ведь такой медленный, - отвечал Боамунд. - Держись крепче, нам осталось немного.
Ногтя начало подташнивать.
- Пожалуйста, - сказал он.
Законы рыцарства, столь же вразумительные и практичные, как налоговое законодательство, предписывают истинному рыцарю проявлять жалость к слабым и больным. Боамунд, вздохнув, произнес соответствующую формулу, и через момент мотоцикл коснулся поверхности трассы М-18, идущей к югу, делая около двухсот сорока миль.
Господи Иисусе, подумал Ноготь про себя, я мог бы написать об этом в "Супербайк", вот только мне никто не поверит. Он изо всех сил сжал правой рукой рукоятку тормоза, и мотоцикл постепенно сбавил скорость. Он свернул к асфальтированной обочине, выключил двигатель и некоторое время сидел, весь дрожа.
- Ну, а теперь что? - брюзгливо поинтересовался Боамунд.
Ноготь медленно повернулся на сиденье и приблизил свое лицо к Боамунду, так что их шлемы соприкоснулись.
- Послушай, - сказал он. - Я знаю, что ты рыцарь, а я всего лишь карлик, и у тебя Высокое Предназначение, и ты знаешь все о древних технологиях, и у твоего дядюшки было что-то вроде призового скакуна, который делал сто миль за неполных четыре секунды, но если ты еще раз выкинешь подобный трюк, я возьму этот твой меч и засуну его тебе туда, где не светит солнце, понял?
Три фута семь дюймов разбитых надежд и оскорбленной гордости могут иногда быть весьма убедительными, и Боамунд пожал плечами.
- Как знаешь, - сказал он. - Я просто хотел помочь.
- Ну так не надо хотеть, - Ноготь подпрыгнул на стартере, выругался, попробовал еще раз, завелся и аккуратно вывел мотоцикл в крайний ряд.
На протяжении следующих пятидесяти миль его обогнали три грузовика, два "Мини-Клабмена" с местными номерами, мотороллер и длинный грузовик с полицейским эскортом, который перевозил нечто вроде секции моста; но он не обращал внимания.
- Если бы, - объяснил он Боамунду, когда тот попросил его двигаться хоть немного быстрее, - Бог хотел сделать так, чтобы мы путешествовали быстро и без усилий, Он не даровал бы нам двигатель внутреннего сгорания.
Насколько мог видеть Боамунд, ответа на это не существовало.
- Куда это мы направляемся? - спросил Боамунд.
Ноготь оторвал левую руку от руля и показал.
- Да, да, - сказал Боамунд, - я умею читать. Но что это значит?
Это озадачило Ногтя; по его мнению, значение слов "станция обслуживания" было очевидным. Он не стал утруждать себя объяснением, а просто заехал на парковку.
- Я имею в виду, - сказал Боамунд, снимая шлем и встряхивая головой, - "служба" - это обязанность вассала по отношению к лорду, а "станция" - военный аванпост. Видимо, это то место, куда рыцари приходят, чтобы склониться перед своими повелителями и просить у них милостей?
Ноготь вспомнил, каких усилий ему стоило в прошлый раз заказать себе сосиски, поджаренный хлеб и фасоль, и ответил:
- Да, что-то в этом роде. Ты голоден?
- Теперь, когда ты сказал, - ответил Боамунд, - пожалуй, да. За последние полторы тысячи с чем-то лет я только выпил чашку отравленного молока и съел один беляш.
- Не отравленного, - указал Ноготь, - а зачарованного. Если бы оно было отравлено, тебя бы здесь не было.
- Значит, мне просто показалось.
Ногтю стоило больших усилий объяснить ему правила игры.
- Ты берешь поднос, - объяснял он, - и встаешь в очередь, и стоишь в ней, пока они обслуживают людей перед тобой, а когда очередь доходит до тебя, ты просишь у девушки за стойкой все, что хочешь. Я имею в виду пищу, - добавил он. - Тогда она кладет это тебе на поднос, и ты проходишь с ним к кассе. Понятно?
Боамунд кивнул.
- А потом что? - спросил он.
- Потом мы садимся и едим, - ответил Ноготь.
- Где?
Ноготь поднял на него глаза.
- В смысле?
- Где мы садимся? - повторил Боамунд. - Я хочу сказать, что я не желаю выглядеть дураком, сев на неподобающее мне место.
Господи Иисусе Христе, подумал про себя Ноготь, ну почему я просто не взял с собой бутерброды?
- Ты садишься там, где тебе понравится, - сказал он. - Это станция обслуживания, а не банкет у лорд-мэра.
- Что такое?..
- Заткнись.
Чтобы оказать ему любезность, Боамунд очень терпеливо стоял в очереди. Он ни разу не толкнул, не ударил и не вызвал на дуэль ни одного из водителей грузовиков, наступавших ему на ноги. Мышцы Ногтева живота стали потихоньку расслабляться.
- Следующий, - сказала женщина за стойкой с горячими блюдами. Ноготь заказал бифштекс и гороховый пудинг и уже собирался отойти к кассе, когда услышал голос Боамунда:
- Я бы съел жареного лебедя, начиненного перепелами, седло кабана в меду, кровяную колбасу из дичи, три куропатки с кровью и кварту рейнского. Пожалуйста, - добавил он.
Женщина посмотрела на него с недоумением.
- Я сказал, - повторил Боамунд, - что я бы съел жареного лебедя, начиненного…
Одно из немногих преимуществ того, чтобы быть карликом, заключается в возможности выходить из подобных ситуаций совершенно незаметно, при необходимости проползая у людей между ног. Очень осторожно, чтобы не расплескать подливку, Ноготь двинулся в сторону…
- Ноготь!
Он замер на месте и вздохнул. Несколько людей позади Боамунда уже начали выражать нетерпение.
- Ноготь, - сказал Боамунд, - ты говорил мне, что я могу просить у девушки за стойкой все, что я захочу из еды, а она говорит, что все, что она может мне дать - это нечто, называемое писса.
- Тебе понравится, - хрипло проговорил Ноготь. - Они здесь делают очень хорошую пиццу.
Боамунд потряс головой.
- Послушай, - обратился он к женщине, с чьим лицом происходило то, что обычно происходит с бетоном, только гораздо быстрее, - мне не нужна желтая коровья лепешка, мне нужен жареный лебедь, начиненный перепелами…
Женщина сказала Боамунду несколько слов, и карлик, в чьих генах хранилось достаточное количество полезной информации относительно обычного поведения оскорбленных рыцарей, инстинктивно уронил поднос и свернулся клубком на полу.
Но Боамунд просто сказал:
- Ну что ж, делай как знаешь, а я сам позабочусь о себе, - и, пробормотав себе под нос еще пару слов, пошел прочь от стойки. Вопреки здравому смыслу, Ноготь открыл один глаз и взглянул вверх.