Вирунас пристально взглянул на ученицу. Разряды пси-энергии обвивались вокруг её стройного тела, рисуя мерцающие узоры-мандалы, очертания которых указывали на недовольство женщины. Объединившись с гештальтным духом Спиральной Зари, она превратилась в психический маяк, пылающий на вершине Мандиры Веритас.
- Не видел этого, - признался магус. По правде говоря, он уже очень мало что замечал. Жизненные силы Вирунаса быстро угасали, как и острота его восприятия.
- Я направила в аббатство бригаду аколитов, - сказала жрица, разомкнув веки. - Еретики не уйдут живыми из Шпиля Каститас.
- Согласен.
- Но, круговой магус, даже если мы заткнем им глотки, войны не избежать.
"И ты жаждешь её, - почувствовал Вирунас, - как и все наши собратья".
Влияние Хрисаора возрастало, и Пожирание уже стучалось в сердца его родичей по династии, вливая им в кровь жажду праведного насилия. Даже магус слышал зов к войне, пусть и смутно, как отголосок далекого эха.
"Пора Ксифаули облачиться в мою мантию, - решил он. - Как магус, она более чем готова возглавить нас вместе с Хрисаором".
- Я отправляюсь в оплот посторонних, - сказал Вирунас вслух. - Жрец еретиков мёртв, их оживший ужас бродит на свободе. Нужно предложить чужакам избавление.
- Уже слишком поздно.
- Возможно, но я должен попытаться, - он поднял посох горизонтально, поперек груди, и протянул Ксифаули.
- Прошу вашего благословения, круговой магус, - добавил Вирунас.
Женщина долго молчала, глядя на учителя. Медлила она из уважения к нему, а не от неуверенности в себе. Ксифаули знала, что пришло её время.
- Так вечно движется Спираль, - наконец произнесла жрица нараспев и приняла посох. - Благословляю тебя, Вирунас.
Глава восьмая
Уже близился вечер, но помрачение так и не разошлось. Впрочем, оно было лишь жалкой тенью в сравнении с той глубокой тьмой, что нависла над Кладовой. Солдаты молча выполняли свои обязанности, будто бы ничего не произошло, пытаясь забыться в обманчиво спокойной рутине. В других обстоятельствах командование попробовало бы скрыть жестокое осквернение алтаря, но набралось слишком много свидетелей - вся паства собралась на утреннюю молитву. Нет, никто и не пытался заглушить слухи, пока ужас сам не сделал то, что не удалось офицерам. Стоило всем бойцам узнать о случившемся, как у них тут же пропало желание говорить на эту тему, по крайней мере, до конца помрачения. Пока что Черным Флагам оставалось лишь хранить стойкость и бдительность.
Сержант Алонсо Грихальва хорошо понимал это, но у новобранца-плавняка, делившего с ним пост на обзорной башне, ещё не выработалось подобное чутье. Мальчишке хотелось только трепаться.
- Девять человек, серж, - проговорил Джей, заваривая свежий рекаф, - как можно убить девятерых так, чтобы никто ничего не заметил? - Он протянул Грихальве дымящуюся кружку. - И всех за одну ночь. - Юнец тряхнул головой, пытаясь принять мрачный вид.
"Он не в силах представить себя на месте одного из тех девяти, - понял Алонсо. - Смерть для него пока еще нечто невозможное, что случается только с другими людьми".
Они сидели в маленькой караулке наблюдательной вышки. Люк на верхний уровень был закрыт, как и двери, что вели к стенам бастиона. Не было никакого смысла оставаться снаружи во время помрачения. Кроме того, одного из убитых как раз сдернули с дозорной площадки, и Грихальва не собирался испытывать судьбу без нужды.
- Коннант сказал, что их головы пропали, - все тараторил парень, - что их прям оторвали, даже священнику…
Вдруг в западную дверь заколотили, и Алонсо чуть не разлил рекаф. Следующий патруль должен был объявиться лишь через пятнадцать минут.
- Пароль спроси! - рявкнул он, когда Джей стал отодвигать засов. Юнец козырнул ему и, наклонившись к решетке в двери, повторил требование.
- "Небесные тени", - откликнулся грубый голос.
Грихальва кивнул, и Джей открыл дверь. Дородный гвардеец ввалился к ним вместе с ветром. Парень захлопнул люк, гость тут же стянул дыхательную маску. Его шинель была грязной, и несло от него чем-то похуже серы.
- Погано там, - сказал вошедший. - Говорят, не утихнет еще несколько дней.
У него был настолько сильный акцент, что слова чуть ли не сливались вместе.
- Видали и хуже, - ответил Алонсо, нахмурившись. Он узнал косоглазого шиларского сержанта. От него всегда были одни проблемы. - Что ты тут забыл, Тразго? По расписанию нарядов тебя на стенах быть не должно.
- Я в увольнении, - пожал плечами шиларец. - Найдется немного рекафа, товарищ?
- Наш рекаф для патрульных.
- Ну и ладно, все равно не могу здесь задерживаться. Я обхожу весь форт.
- Ты же сказал, что в увольнении?
- По другой службе, - серьезно сказал Тразго. - Священной, я бы сказал.
- Что ж, зато наша вполне обычная, так что…
- Я разношу слово. Прошлая ночь была знамением, предупреждением для неверных.
Грихальва нахмурился:
- Хочешь сказать, ты что-то знаешь об этой резне?
- Я знаю, что будет хуже, - произнес сержант. - Восьмой испорчен, товарищ. Еще с Облазти. У полковника не все в порядке с головой … или даже с душой.
- Я слышал, он рисует, - вклинился Джей, - но ничё никому не показывает.
- И ты, пацан, не задумывался, почему? - Зловеще спросил Тразго. - Он и его священник-марионетка нас всех затащили на дорогу к проклятью. - Шиларец поперхнулся и сплюнул. - Возмездие Императора уже настигло Лазаро прошлой ночью, потом оно придет за остальными.
- Так, ты все сказал, - отрезал Грихальва. - Я обязательно передам твои соображения майору Казану. Теперь выметайся из моей вышки.
- Полегче, товарищ. - Тразго поднял руки. - Я лишь выполняю свой долг перед Богом-Императором… пытаюсь спасти хоть несколько душ. - Он кивнул в сторону Джея. - У тебя еще при себе спиральная аквила, плавняк?
- Я…
- Я ношу ее, мальчик. - Тразго на секунду замолк и направился к двери напротив. - Обдумайте это, товарищи. И помните: возмездие приходит ночью.
- О чем это он, серж? - Спросил Джей, когда шиларец ушел.
- Ни о чем хорошем, парень, - ответил Грихальва. Похоже, денек выйдет долгим.
"А ночь - ещё дольше", - тревожно подумал он. Во время помрачения его глаза не могли отличить день от ночи, но взор души становился острее.
В пятне света перед входом в храм стоял один из недолюдей-телохранителей полковника, его лицо закрывала громадная дыхательная маска. Когда к нему приблизились две силуэта, великан поднял булаву.
- Полковник посылал за мной, - сказала капитан Омазет, решительно встретив взгляд стража в доспехе. Тот махнул булавой в сторону фигуры поменьше. - Медике, - пояснила Одеола. - Она со мной. Пропусти нас, паладин.
Арикен представила, как медлительный разум телохранителя раздумывает над головоломкой: он ожидал одного человека, а пришли двое. Наконец, гигант решил, что первый дает право прохода второму, и отступил в сторону.
- Мужайся, - предупредила Омазет, когда женщины вошли внутрь.
Полковник Таласка ждал у амвона, спиной к двери, и рассматривал алтарь. Он был один, за исключением мертвых, которых оказалось в достатке.
"Нет…" - медике застыла у порога. Искупление сделало ее более черствой к страданию и смерти, но ничто не могло подготовить девушку к настолько жуткому зверству. Восемь трупов валялись на скамьях, безголовые, покрытые коркой засохшей крови. Еще один висел над алтарем, подвешенный за ноги к стропилам, так, чтобы его кровь излилась на священный камень. Арикен застонала, узнав коричневую рясу на висящем трупе. Таласка развернулся на звук, его рука метнулась к рукояти меча.
- Вы требовали моего присутствия, Собиратель, - произнесла Омазет.
Медике знала, что ее капитан уже видела эту бойню, как и все старшие офицеры. Но даже при этом хладнокровие Адеолы потрясало. Ничто бы не заставило девушку вернуться на место подобной резни.
- Я просил, чтобы ты пришла одна, капитан, - сказал Таласка.
- Арикен - моя помощница, - ответила Омазет. - Ее клинок - мой клинок. И у нее острый ум.
Кангре оглядел медике, его глаза сузились, стали двумя серебряными щелками, блестящими во мраке.
- Скажи мне, девочка, как умер священник?
"Когда имеешь дело с Собирателем, все становится испытанием, - не раз и не два предупреждала ее Адеола. - Когда он будет проверять тебя - а однажды он обязательно это сделает, - вдумайся в суть его вопроса".
Арикен заметила сломанный эвисцератор, лежащий у алтаря.
- Он умер воином, - ответила она со свирепостью, которой сама не испытывала, - с огнем в сердце и с мечом в руке.
- Сказано, как подобает Черному Флагу, - одобрил полконик. Он снова перевел взгляд на подвешенный труп. - Машиновидец Тарканте утверждает, что мясник часто возвращался сюда в эту ночь, каждый раз принося все новые… подношения. Я не знаю, когда умер священник, но уверен, что убийца вкусил его презрения.
- Он был великим бойцом, - согласилась Омазет.
- Он был душой Восьмого, капитан! Это святотатство ударило по всему полку. Оно оскорбило саму нашу суть! - Таласка отошел от алтаря, и Арикен увидела выбоины на его поверхности. У нее ушло несколько мгновений, чтобы понять: острые линии складываются в слово. Кровь затекла в углубления, затемнив их на фоне белого камня, но медике все еще не могла прочитать буквы.
- Не надо, - прошептала Адеола, будто бы угадав ее мысли. - Останется шрам на душе.
- Но тебе же знакомо это имя, не так ли, капитан? - Спросил Таласка.