Вспышка.
- Вы? Убили?
- Да.
- Зачем?
Вспышка.
"Зачем".
- Я не хочу тебя потерять, Аянами.
- Почему?
- Потому что...
Вспышка. Вспышка.
Я закрываю глаза, но резкий, почти тугой свет - и там, под веками.
- Вы в крови, Икари.
Открыть глаза, сейчас же. Кровь - не моя и не ее. Значит, все в порядке. Все, мать его, в порядке.
- Аянами, забей. Давай уедем. Пожалуйста, а?
- Почему?
Вспышка.
- Потому что...
Вспышка-вспышка-вспышка...
Я кричу. Не могу сказать этого, не могу сказать ничего. Я просто кричу - у нее на руках, весь заляпанный кровью, с раскалывающейся головой.
А еще я уверен, что у меня поседели виски - ведь я отобрал у себя около пяти лет жизни.
Я кричу. Или не я?
- Да запустите вы его сердце, недоноски!
Моя квартира сгорает, как в объемном взрыве, и последней тает, словно щепка, хрупкая голубоволосая девушка. А потом пламя выгорает само в себе, становится скорее темно-багровым, чем слепящим.
На секунду я вижу другое лицо, обрамленное тем самым огненным взрывом, а потом снова в затылок входит игла.
*no signal*
Потолок - не мой.
Нужно срочно закрыть глаза, отчаянно помолиться кому-то светлому и доброму, и снова их открыть. Попутно, может, это поможет голове.
- Икари-сан?
Я поморщился: луч фонарика, направленного мне прямо в глаз, казалось, прожег голову насквозь.
- Вы меня понимаете?
Голос, как сквозь вату.
- Понимаю. А заодно - ненавижу.
- А?
- Уберите эту хрень.
Голос - он, черт побери, неприятно родной и даже похож на мой, только слегка попорчен поленообразным языком и пересохшим ртом. Свет пропал, и я пошевелился, хотя в шее все кололось и толкалось, как будто я там позвонками перетирал стеклянные осколки.
- Где я?
- Это спецгоспиталь управления, Икари-сан, отделение интенсивной терапии...
Мой собеседник - я по-прежнему видел только силуэт медика - запнулся, а потом осторожно спросил:
- Вы поняли все слова, которые я произнес?
А, черт. Меня долго не было, видимо. Ну, с этого и начнем.
- Клиническая смерть?
- Да.
- Сколько?
- Три минуты одиннадцать секунд. Потом - синаптический коллапс.
Долго. Очень долго. Значит, таки активировал "берсерк" - молодец я. Я улыбался, а медик молчал. Впрочем, может, из-за моей улыбки он и заткнулся. Зрение ко мне возвращалось, и я даже начал различать подробности обстановки: стандартное полузамкнутое ложе с прорвой разных датчиков и сканеров над головой, приглушенный свет, усталый небритый тип в зеленом халате. Никогда еще не валялся толком в нашей интенсивке, кстати. Ну, с почином, Синдзи, ха-ха. Врач взглянул на меня поверх очков и пожевал губами.
- Мне запретили делать полный анализ, так что не могу...
- Да наплевать.
"Да ну? Тебе же до охренения страшно, брат".
Я кивнул - скорее самому себе, чем ему - и продолжил:
- Мне томографию с третьего курса делать нельзя, так что я не напрягаюсь и вам не советую.
Врач пожал плечами.
- Да, вам тут почти всем нельзя. И ангстремное сканирование, и трансдермальный зондаж - тоже. Так что я даже примерно не могу сказать, что с вашими внутренними органами.
Я промолчал. Да, у всех свои беды - вон малый как в пещерном веке работает, один стетоскоп да рентген. Я бы ему даже посочувствовал, если бы не ощущал, что наделал страшных делов, от которых сейчас старательно пытаюсь отвлечься всякой ерундой.
Тяжелый вздох врача отвлек меня от отвлекания самого себя.
- Икари-сан, соберитесь. Серия вопросов для контроля состояния мозга.
Ответить мне не дали.
- Я сама его поспрашиваю. Свободны, доктор.
В палате стало тесно - рядом с врачом обнаружились Сорью и Кацураги. Я попытался было сесть повыше, но, во-первых, больно стукнулся о нависающий прибор, во-вторых, грудина отозвалась дикой болью. Я поднял край покрывала и обнаружил здоровенный синяк по центру груди, а заодно - пластырь на боковой мышце. "Так, жесткий непрямой массаж сердца и пулевая царапина. Кажется, пулевая".
Аска закрыла за доктором дверь и облокотилась на стенку, складывая руки на груди. Выражения ее лица я не видел, а вот капитан, к сожалению, была намного ближе.
- Икари, что это, мать твою, было?
Блин. Блин, блин и блин. Сколько себя не отвлекай, мне все равно это сейчас расскажут. Или... Или даже покажут.
- Вот это.
Кацураги щелкнула пультом, и панель напротив моей кровати ожила, там показывали новости, а именно - подозрительно знакомый холл, в который выносили мешки с телами. Самый главный вопрос замер у меня в горле: бегущая строка как раз сообщила, что убито шестнадцать террористов, заложники не пострадали.
- Главный сюжет сегодня, - скребущим голосом сказала Кацураги. - А еще любят показывать вот это.
Она включила запись основного блока новостей, сразу после заставки - "да я сраный хедлайнер" - и там ведущая с глазами напуганного щенка объявила сюжет о событиях в офисе "Ньюронетикс". Вроде как эксклюзив, вроде с камер наблюдения. Я закрыл глаза: мне это все равно придется слушать, но видеть не обязательно. Шестнадцать человек, как-никак. Из динамиков грохотали выстрелы, слышался визг, крики - а потом стало тихо-тихо. И защелкала беретта.
Да, я увеличил свой список в семнадцать раз. Гореть мне, видимо, в аду.
- Меня имеют по полной, Икари.
"Да, капитан. Представляю".
- С тех пор, как Винс грохнул Еву на глазах детской экскурсии, меня так не сношали. Ты слушаешь вообще?!
Я кивнул: еще бы. Слушаю и все хорошо понимаю. Если я активировал "бересерк", то зрителям и общественным организациям насрать, что убиты террористы. Потому что это выглядело как...
- Это бойня, сукин ты сын, понимаешь?
Капитан ухватила меня за щеку и рванула вверх, мгновенно оживляя боль и в голове, и в груди, и во всем-всем теле, которое болело, как после центрифуги. Я открыл глаза. Мисато Кацураги внимательно смотрела мне вроде как прямо в мозг, и лицо у нее было как маска - неподвижное и безжалостное.
Интересно, с каких пор Аска у нас такая молчаливая? Кацураги встряхнула меня и твердо сказала:
- Я слила твою медкарту и твои профданные, потому что каждый гребаный звонок мне начинался со слов: "У вас там что, Ева служит?!"
У нее было горячее несвежее дыхание - пустой желудок пополам с табачищем, - сеточка порванных сосудов в больших глазах, синие пятна под веками. А еще ей хотелось крови, и я ее в принципе понимал, только мне это было равнопараллельно. Я перебил стольких людей, и теперь все, что мне нужно - это придумать убедительное объяснение своему поступку. Просто для того, чтобы все было не зря. Думаю, Майя и остальные могли бы оценить иронию.
Кстати, хорошо, что Майя закрыла забрало, иначе... Ах да, я уже, кажется, думал об этом.
- Что скажешь, Икари?
А что тут сказать? Мне даже стало интересно - мысли размеренно плыли в коктейле успокоительных и остатков каких-то еще диких медсредств. А может, это еще выходил "берсерк". Что сказать? Как объяснить?
Я ощутил легкую панику.
Может, ее уже нашли и убили? А что если камеры зафиксировали звук нашего с Майей общения? Что если "чистые" писали диалог? Нет. Судя по тону Кацураги, мое поведение до сих пор не объяснили.
Хорошо. Оставим на потом. Тогда так: что Майя могла сказать мне такого?..
- Не спать, Икари!
- Не сплю.
"Я уплыл? Есть, кажется".
- Их главная предложила мне работать на них.
- Главная? Это Ибуки? - прервала меня Кацураги.
В голове больно стукнуло. "Майя... Что ж ты там делала? Что ты там, дура, забыла?"
- Да. Она. Ей нужны были данные по моему делу.
Маска Кацураги слегка "потекла" - кажется, она что-то такое предполагала, а значит, я на верном пути.
- И какие именно?
Я задумался - и для виду и на самом деле. Кажется, стоит сейчас сказать, что в памяти провалы. Или...
- Данные по предполагаемому сговору. И расположение секретных лабораторий на Земле.
- И откуда они, по-твоему...
"Пожму-ка я плечами - вопрос риторический, да и знать ответ я не обязан. Ох, а плечи-то тоже болят".
Некоторое время мы провели за очень неуютным занятием: капитан упорно сверлила меня взглядом, причем с очень и очень скверной дистанции, так что, пожалуй, только остатки наркотиков в крови держали на плаву.
Странно, что я так быстро соображаю и так хреново предаюсь самоуничижению.
- Так, здесь ясно, - произнесла, наконец, капитан и уселась ровно, отодвигаясь от меня. - Но поубивал-то ты их не из-за секретов корпораций.
- Она озвучила мне условия. Учитывая то, какие именно, - я действовал правильно.
Черт, а я ведь так и не смог это сказать - "Да я там всех вас спасал!" Обиняками все хожу, берегу остатки совести. Но самое ведь страшное не это. Ведь я, наверное, даже себя могу убедить, что спасал свою синтетическую беглянку. Мне надо себя убедить, потому что я, как всегда жалок. Потому что я спасал только себя - свой долбаный мозг, который так быстро пристрастился к Еве.
Я ее ненавижу - с того самого момента, как понял, что мне плохо без нее. Она стала моим ядом. Как там сказала Майя?
"Чтобы ты не смог пошевелиться без страха быть обнаруженным".