– Что с тобой, дурачок? – неуверенно спросила Саньковская. До сего дня ей никогда не приходилось видеть у Семена такого выражения лица.
Мокрый козел потряс несуществующей бородой и сделал попытку боднуть "жену в законе", но поскользнулся, шарахнулся челюстью о чугун и затих. Засучив рукава, Саньковская перевернула бесчувственное тело, и тут снова защебетал звонок.
– Опять черти этих миссионеров принесли! – в сердцах прорычала Мария, вытерла руки и пошла открывать. – Я им сейчас почитаю молитву! Отходную, черт побери!
На сей раз на пороге оказался непропорционально толстый милиционер.
– Привет, – улыбнулся он и сделал попытку вторгнуться в квартиру.
– Совсем охамели! – возмутилась хозяйка, пресекая наглое поползновение на редкость смелого блюстителя закона. – Отожрал пузо и прет им, как танк! Чего надо?!
Семен, на радостях от встречи с супругой запамятовавший о внешнем облике, сообразил, что он – это не он и его "привет", по крайней мере, признак дурного тона.
– Гражданка, я приношу свои извинения, – залебезил Саньковский, лихорадочно подыскивая какую-нибудь вескую причину, чтобы проникнуть в собственную квартиру, – но к нам поступила жалоба на то, что из окон вашей квартиры вылетают всякие тяжелые предметы...
Мария вспомнила утреннего монстра, потупилась и посторонилась.
– Лейтенант Горелов, участковый, – хвастливо представился Семен, сбросил туфли и прошел в комнату.
"Странный какой-то участковый", – мелькнуло у Саньковской. На мгновение ей показалось, что живот лейтенанта неестественно шевельнулся. Как-то сам по себе.
– Мм, – начал было Семен, уверенно плюхнувшись на диван, но тут же обозвал себя болваном и спросил. – Как вас зовут?
– Мария.
– Просто Мария?! – уточнил муж, мысленно возмутившись: "С первым-встречным и – Мария!"
– Мария Константиновна Саньковская, – послушно призналась загнанная в угол жена.
– Значит так, Мария Константиновна, – войти в роль представителя закона ни для кого не составляет труда, как говорится, была бы возможность, – на вас поступила жалоба, что сегодня около половины девятого утра из вашего окна вылетел очень странный предмет и травмировал голову гражданке Панфиловой. В результате этого оная вышеупомянутая гражданка угодила в поликлинику с сотрясением мозга и нарушенной координацией движений...
Семен врал и злорадствовал, наслаждаясь властью, которую давало ему это тело: "Будешь знать, как мужем швыряться направо и налево!" Слушая извиняющийся лепет о случайно забытом в пододеяльнике валенке, столь нехарактерный для Машки, он был на верху блаженства. К сожалению, как и все хорошее, это состояние не продлилось долго. На горизонте замаячила тучка – осьминог начал шевелиться. Приятную беседу пора было заканчивать.
– Кто может подтвердить ваши слова? Может быть, муж?
– Его не было дома, – быстро ответила Мария, слегка смутившись тому обстоятельству, что участковый безоговорочно принял весь бред о валенке. Странный он, ой, странный!..
– И где же он сей-ча-ас? – задал Саньковский самый главный вопрос. Последний слог пришлось выкрикнуть, когда осьминог ущипнул его клювом.
Подозрения Саньковской росли, как снежная лавина. Какое тебе дело, где мой муж? Шарахнула Матвеевну по голове я, а он здесь абсолютно ни при чем! Она как раз собралась было выпалить это серой ищейке, но тут из ванной послышался гулкий грохот.
Очнувшись, козел чудом вывалился из странной белой поилки и начал, охваченный приступом клаустрофобии, изо всех сил рваться на свободу. Делал он это единственным доступным козлам способом – лупил в закрытую дверь чужой башкой.
От неожиданности и Семен, и Мария подпрыгнули.
– Что это? – посерел Саньковский, автоматически считая удары.
– Где? – прикинулась бледной идиоткой жена.
Пятый, шестой, седьмой...
– Стучит!
– Ах, это... – Мария неопределенно махнула рукой, – муж гвозди забивает.
"Чего?! – мысленно заорал Семен и подумал самое страшное. – Так он здесь совсем освоился! В моем доме гвозди забивать?!! Так он скоро, чего доброго, еще и мебель начнет переставлять! Ну, сейчас я этого мерзавца выведу на чистую воду!"
Он хлопнул себя по животу, что тоже не ускользнуло от внимания бдительной хозяйки, и вскочил на ноги. Горелов перестал проявлять естественное любопытство, если это было оно.
Девятый, десятый...
– Я хотел бы с ним поговорить, – дрожащим от ярости голосом сказал Саньковский. – Где он?
– В ванной, – созналась жена, подавив желание поинтересоваться, что там у участкового с животом. Она понимала, что иначе ей от этого подозрительного зануды не избавиться. Вот только, что там ее кретин в самом деле делает?..
Двенадцать, тринадцать... И тишина.
Семен рывком открыл дверь в ванную и увидел свое тело. Его передернуло от сочувствия. Разбитый лоб превратился в кровавое месиво из лоскутов кожи, грязи и волос. Черт, доверь кому-нибудь свою шкуру, так он сразу превратит ее в половую тряпку!
– Что это?! Я тебя спрашиваю!!!
– Мой муж, – глотая слезы, ответила несчастная женщина.
– И часто он у вас гвозди головой заколачивает? – нашел в себе силы пошутить Саньковский, не припоминая за собой подобных подвигов.
– Бывает, – со вздохом соврала Мария.
Ей хотелось разрыдаться и броситься на грудь искалеченному мужу, которому вчера, похоже, нанесла не только физическую, но и психическую травму. Теперь становилось понятным как странное его поведение, так и дикие гримасы. Кажется, душевная боль мучила родного всерьез. Ну и пусть! Пускай он будет душевнобольным, она все равно не станет любить его меньше! Нужно что-то делать, чтобы хоть как-то искупить вину!
Саньковская морожеными глазами посмотрела на толстого защитника правопорядка, который истуканом стоял над душой.
– И что вы с ним потом делаете? – тут же последовал дурацкий вопрос.
– Перевязываю, – процедила она, едва сдерживая себя.
– Приступайте, – добродушно разрешил Семен, рассчитывая на то, что бинтов в квартире, скорее всего, нет.
И не ошибся. Скрипя любящим сердцем, жена попросила его присмотреть за контуженным, а сама помчалась в ближайшую аптеку.
Оставшись один, Саньковский воспрянул духом. Пришло время совершить обратный обмен, благо все ингредиенты были в наличии. Однако радость его быстро померкла, а глаза засветились тоской, когда посмотрел на изувеченное тело и представил, каким будет самочувствие в случае удачи. Однако делать было нечего.
Он вытащил ошарашенного горе-милиционера из-за пазухи. Горелов бессмысленно уставился на самого себя и не шевелился. Было похоже, что он не обладал гибким сознанием человека, готового выжить в любых условиях и телах. Шок сделал обыкновенного обезумевшего участкового инертной игрушкой судьбы.
– Понимаешь, лейтенант, тут столько всякого накручено, что сразу и не расскажешь. Договоримся так, когда захочешь сказать "да" – щелкнешь клювом, "нет" – моргнешь глазом. Хорошо?
Горелов испуганно моргнул, но потом отчаянно защелкал клювом, имитируя голодного птенца.
– Вот и хорошо, – Саньковский задумался на минуту, а затем приступил к удобоваримым, с его точки зрения, объяснениям. – Случилось так, что мое тело, – он кивнул на окровавленную голову, – поменялось сознанием с тем телом, в котором сейчас ты. Пока понятно?
Старшему лейтенанту было более чем непонятно, как это могло произойти, но в теперешнем состоянии оставалось принимать факты такими, как они есть. В том, что такая чертовщина возможна, он уже убедился на собственной шкуре, которая и рассказывала ему эту галиматью. Горелов скрипнул клювом от злости, которая пришла на смену столбняку, а потом щелкнул.
– Совсем хорошо, – у Семена словно гора с плеч упала. Он никогда не ожидал от однокашника, а тем более – милиционера, такой сообразительности. – Потом случилось так, что я в теле этого осьминога, который ты, поменялся им с тобой. Это сомнений у тебя не вызывает?
Горелов моргнул и начал жалеть себя.
– И вот сейчас я сделаю так, что будет восстановлен статус-кво. Если этот козел начнет сопротивляться, сделай так, чтобы он далеко не ушел. Понятно?
Клюв щелкнул.
Обеспечив таким образом тылы, Семен взялся приводить в чувство свое тело.
Козел открыл глаза и жалобно заблеял. Ему было больно. Незнакомые запахи ударили в ноздри. Вокруг не было даже травки, чтобы пожевать и успокоиться. Он повертел головой и вдруг заметил чужака на недопустимо близком расстоянии от себя. Вскочив на подкашивающиеся конечности, животное, как это и было завещано ему предками, попыталось боднуть.
От удивления поведением пришельца глаза Семена полезли на лоб. Неужели за целые сутки этот инопланетный сверхосьминог не удосужился выучить русский язык? Возможно потому, что ничем не напоминает негра преклонных годов?.. Неужели их там не обучают элементарной конспирации? Блеет, как козел, и бодаться лезет... Как козел?!! Неужели это не конец злоключений?..
Саньковский бросился в комнату и прибежал обратно с горшком герани. Завидев зелень, козел потянулся к горшку всем непослушным телом. Такого издевательства над желудком, который, он надеялся, все же когда-то снова будет принадлежать ему, Семен вынести не смог. Он хрястнул керамикой по черепу – все равно тот уже битый, и отнес декоративное растение на место.
Горелов на всем протяжении абсолютно загадочного эпизода щелкал, как арифмометр, требуя объяснений.
– Понимаешь, этот пришелец... Этот козел...
***