Человек припомнил, как его, обычного и неинтересного, щупали и тыкали, а после посадили под замок, имея, скорее всего, планы гастрономические, и немного обиделся.
- Почему он на Горе, а не в тюремной яме?
- Потому что полагается по статусу. Вот вы - чем занимаетесь в жизни?
- Я журналист.
- О, - сказала рыжая и замолчала.
Человек подумал, что напрасно не представился кем-нибудь другим. "О" звучало как "очень плохо". Маркиза Дрю поддела ногой большую конусовидную шишку, и человек, проследив взглядом, увидел, какими грязными стали её жёлтые рубчатые ботинки. Увидел он в свете зелёных светлячковых огней и то, чего не заметил раньше, в кафе и на поляне: гибкого вида широкий и гладкий браслет, охватывающий правое запястье. Он тоже чуть светился - оранжевыми цифрами, и казался отлитым из прозрачного пластика. Экстравагантное украшение, часы… или, быть может, что-то вроде средства связи. Маркиза Дрю, почувствовав внимание к своей персоне, чуть обернулась и приподняла бровь в знак вопроса. Тогда, в кафе, у неё под воротником куртки темнел аккуратный треугольник зелёного шарфа. Сейчас он сбился набок - не поправила после стычки с волком. Никакого рубца или шрама на её шее не было.
- Это плохо, что я журналист? - спросил человек.
Маркиза пожала плечами.
- С чего бы? Нормальная профессия.
"А кем работаете вы?" - хотел спросить человек, но позади громко хрустнула ветвь, и он подпрыгнул от испуга.
Это были, конечно, две женщины: желтоволосая с длинной косой и её подруга, которая убила чудовище из леса, просто засадив ему в глаз заколку из кости. Безобидную, кокетливую женскую финтифлюшку, чем, несомненно, даже в этом диком мире считались заколки для волос. Если у неё есть приятель или ухажёр, подумал человек, - например, кто-то из давешних молодчиков, один из которых набросился на него в лесу, а второй с угрюмой постной рожей рассматривал в тюремной яме - то с такой воинственной дамой ему следует быть очень осторожным и тактичным. И ни в коем случае не обижать.
Кстати, куда же подевались те дикари с копьями? На поляне, во время и после нападения волка, их видно не было.
- Напугали, - с облегчением сказал человек.
Желтоволосая улыбнулась ему добродушным оскалом. Клыки у неё были ничуть не хуже, чем у приснопамятного хищника. Ее спутница посмотрела на человека ровным взглядом глубоких дымчатых глаз. Всех трёх.
От силы, увиденной в них, человек поёжился.
- Мёрзнете? - по-своему истолковала маркиза. - Да, здесь ночью зябко. Понижается температура, да ещё этот вездесущий мокрый туман… На юге, у океана, погода лучше. Зато растительность жуткая. Лианы-кровопийцы и плюющиеся кислотой цветы. Капнет на железо - и разъест насквозь.
- Вы видели? - человек ухватился за нейтральную тему. Он был журналистом, и это было плохо, и он понял это, что бы там маркиза ни говорила. Но почему плохо? Кажется, человек тоже догадывался.
- Не я, наши люди. Прежде они хотели развернуть базу на юге, потому что там открылась ещё одна дверь. Но тамошняя флора оказалась очень недружелюбной. Куда хуже фауны, к слову. Поэтому выбрали второе - среднюю полосу.
- Расскажите мне ещё про этот мир, - попросил человек. - Что он вообще такое?
- Ваш сон, - ответила рыжая. - А что, не похоже?
- Нет, - упрямо сказал человек. - Я не идиот.
- Но здесь как-то оказались, верно? - насмешливо блеснула глазами маркиза.
Это бы первый укор, первый завуалированный упрёк и непроизнесённые слова порицания, поэтому человек ощутил стыд, горечь и тоску. Он хотел сказать, что не имел дурных намерений, а просто искал сказку, но мир с первого же мгновения показал клыки и когти, в тюремной яме воняло, а кровь на одежде рыжеволосой маркизы была густой, подсохшей и всамделишной. И хромой старик с камнем в руке собирался убить его.
- Простите меня, - тихо произнёс человек. - Как вас зовут?
- Четвёртая.
- Но это же не имя.
- На мой взгляд, вполне годится. Какой-то вы придирчивый, Роман.
Человек подскочил ещё раз. Не от испуга, от неожиданности.
- А вы-то откуда…
Возникло видение: длинные коридоры и двери в высокие кабинеты, много-много одетых в строгую форму людей. Всезнающие и всевидящие, как тайные организации в фильмах. Стало по-настоящему холодно. И неуютно.
- Ваш амулет, - безмятежно сказала маркиза. - Выбился поверх рубашки. А вы и не заметили, наверное. Там ваше имя выгравировано. Или это имя возлюбленного?
Роман раскрыл рот, покраснел и поперхнулся от возмущения. Пока он, остановившись, откашливался, маркиза заботливо стучала ему по спине. Трёхглазые тоже замерли - смотрели, должно быть, на странный ритуал чужаков. Светлячки клубились в корзинке.
- Где-то я видела такой же нос, как у вас, - задумчиво произнесла Четвёртая, когда Роман откашлялся. - Впрочем, во всех мирах полно людей с острыми носами. Или не совсем людей. Не обижайтесь, Роман, я же пошутила насчет возлюбленного. И это ещё совсем мирные шутки, а вот Курт как ляпнет - там хоть выноси…
- Вперед ногами, я понял. Курт - это кто?
- Тот, Кто Живёт На Горе. Местный шаман. Мы к нему и идём.
И, словно в подтверждение слов, вдоль тропы, по которой они вчетвером шли, вдруг вспыхнули жёлтые фонари.
Цветы, подумала Нга-Аи. Но не те, что нарастают среди шипов крюкохвата, и не те, что под деревьями в бору, на мхе - а большие яркие цветы с лепестками, как Светоч, и тёмным зернистым нутром. Как они называются? Она не могла вспомнить, хотя ей казалось, что когда-то она рвала их и собирала в охапку. Огни вдоль шаманской тропы напомнили ей об этих позабытых цветах. Нга-Аи спросила у подруги, знает ли та, что они такое. Может, они вдвоём собирали такие цветы, когда были маленькими? Но Нга-Эу ответила, что нет.
- Мне иногда снится, как всё горит, - сказала Нга-Аи. Ей вдруг стало очень грустно.
- Воинам тоже. Вспомни Нга-Лога. Но ты не ходила в Яму.
- Это другой огонь.
- Тоже плохой?
- Да. Очень…
"И я тоже в нём виновата", - но Нга-Аи уже закрыла третий глаз, потому что не хотела, чтобы подруга слышала.
Двуглазые о чём-то разговаривали. Двуглазые… До того, как Нга-Лог привёл чужака в становище, Нга-Аи и не знала, что они существуют взаправду. Думала: ещё одна легенда. Нга-Лот говорил, что встречался с ними в бору, и называл вырождением. Нга-Лот, не Нга-Анг, потому что на севере о двуглазых не знали.
Но Нга-Лог рассказал ей ещё как-то, что двуглазые - это и духи в Яме. Что они за загадочное племя?
Огни на палках цвели вдоль тропы. Где-то выше на Горе были Нга-Лог и шаман.
- Он приказал вестнику, отправленному из становища, чтобы вас не трогали и привели к утру, но на обратном пути парнишка свалился в овраг и сломал ногу. Вдобавок его чуть не съели - шаман еле успел на помощь. Тогда он сам решил пойти, как только рассветёт, но я внесла в его план некоторые коррективы. Не говоря ему, вообще-то, хотела сделать сюрприз… Ну, то есть забрать вас и привести. А вы вон какой - сами выбрались.
- Это не я, - признался Роман. - Это она.
Маркиза обернулась и посмотрела на тех, то шёл сзади.
- Значит, вы обрели здесь друга.
Молодая женщина с золотистой косой рассматривала горящие фонари. Её спутница несла корзинку, внутри которой искрились светлячки. По ним обеим не было заметно, что на них хоть как-то повлиял тот переход, который сделала рыжая: от становища - сразу к Горе, как будто шаг в открытую невидимую дверь. Романа после него немного пошатывало и мутило.
- А вы мне друг? - спросил он у рыжеволосой.
- Я желаю вам только хорошего, - спокойно ответила та.
Роман вздохнул и решился.
- Тогда скажите мне, что со мной теперь будет.
Четвёртая посмотрела на него искоса.
- Скорее всего, подточат резьбу.
- Какую резьбу?
- Память. Это не больно, не бойтесь.
Роман фыркнул.
- Утешили.
Всё это звучало сюрреалистически смешно. И страшно. Маркиза заметила отголоски чувств на лице собеседника.
- Вы сами виноваты, любопытный, - мягко, но с тем же лёгким насмешливым упрёком произнесла она. Как урезонивала ребёнка. Как урезонивал ребёнка бы тот, кто не особо любит детей, вот что вернее, подумал Роман. - И вам ещё очень повезло, что вас нашли. Что вы выжили.
- Да разве я спорю! Но кого обрадует, что у него в голове будут копаться? Это неприятно… жутко…
Роман чуть пошатнулся. Он очень устал.
Рука Четвёртой сжала его предплечье.
- Я не умею утешать, - сказала она. - Но, может, вам этого и не надо. Просто я никак не пойму, чего в вас больше - испуга или восхищения.
- А? - спросил Роман.
Четвёртая смотрела на него с неясным выражением лица. Потом произнесла странное:
- Вы - не обыватель.
- Ты теперь воин, - сказала Нга-Аи. - Что ты будешь делать?
- Я иду к шаману, чтобы он меня вылечил.
Нга-Эу переложила корзинку в другую руку. В свете шаманских огней её лицо было строгим, спокойным и сдержанным, но слова лучились радостью. Словно она вышла из хижины в самый холодный и дождливый день, а дождь внезапно прекратился, и, прорвав густой небесный дым, сверху хлынул Светоч. Словно с ямы-тюрьмы сняли крышку, и узник выбрался на волю. Словно теперь не надо было спрашивать ни у кого разрешения.
Возможно, так всё и было.
- Если он не сможет, я найду другого шамана. Я пойду по всем становищам, как меняльщик, и буду искать травников и знахарей.
- А потом? Когда найдёшь?
- А потом я вернусь домой.
"Почему?" - подумала Нга-Аи.
В ночном тёмном дыму придвинулось что-то плотное.