I
К. - Центру:
День двадцать третий. Утро.
Пасмурно, без осадков. Температура 19 С. Давление 754 мм/рт. ст. Ветер юго-западный, 1 м/с. Влажность 64 процента. Фон в норме. Самочувствие в норме.
Данных о "Светоче" нет
Активность стандартная.
Нет, ну не знаю, что тут докладывать. Проснулись, погудели, пожрали, рассредоточились, один выполз на охоту, снова младший - дедовщина в действии. То же, что вчера, то же, что на прошлой неделе, разве что нынче вожак ещё не таскал свою самку за хвост. Характеризую задание как "скука смертная". Комары - звери, дикари - дебилы. Прошу выслать ещё репелленты, зелёнку, лапшу, цветные маркеры, ветчину и газировку, лучше всего апельсиновую.
Центр - К.: Доброго времени суток!
Сведения приняты к обработке. Напоминаем, что до окончания дежурства остаётся восемь календарных дней, после чего вас сменит следующий смотрящий. Заказ зафиксирован и прибудет к пяти - барахлит протока. Просим прощения за задержку.
К. - Центру
Барахлит протока? Я домой вообще попаду?!
Центр - К.:
Нет. Это месть за чьи-то кривые руки.
К. - Центру
Патлатый. Прости. Я куплю тебе новый геймпад. Только отдай пульт обратно координаторам.
Центр - К.:
Мы подумали и решили, что от молока будет больше пользы. Погрузили тебе шесть литров. Пей на здоровье.
К. - Центру
Обидчивый, как девчонка.
"И если есть съедобные коренья, то есть и несъедобные - те, что вызывают зуд, рвоту и кровохаркание, от которых идут чёрными пятнами и нередко слепнут. Если вы не знаете, что перед вами, то приносите мне, но сами не ешьте, или не берите совсем. И не носите шаману, чтобы спросить. Почему?"
"Почему?" - снова думает Нга-Аи, прикрыв глаз, чтобы не мешать охотникам своими женскими мыслями о хозяйстве. Корешок, выкопанный вчера, спрятан за её лежанкой. Он длинный и белый, как косточка, суховатый и ничем не пахнет. Под острой кромкой ножа, взрезавшего его поперёк, он сразу начал крошиться пылью, так что Нга-Аи завернула его в лист и отложила отдельно от собранных сладких, чтобы по возвращению рассмотреть ещё раз, и рассмотрела, хотя ничего не поняла. Она нашла такой впервые, а отдать ей его теперь некому, но привычная печаль, в которую она уже готова закутаться, как в шкуру, прерывается шагами вожака.
Нга-Лор оглядывает их и возвещает:
- В наше становище идет чужой.
- Светоч! - отвечают ему нестройно. - Что надо чужому нга? Это мена?
Нга-Лор думает.
- Нет. Не мена.
Он садится на землю, подобрав под себя ноги. Нга-Эу просится сказать. Нга-Лор запрещает.
- Брат, - обращается он к Нга-Логу. - Травы ещё росные, леси не вышли на пастбища. Возьми копьё и иди, пока день не стёр звуки.
- Он пришёл за женщиной? - спрашивает Нга-Лог, сразу становясь настороженным.
- Не знаю. Я спросил, он молчит. Плохо, мне не нравится. Молча идут со злом.
- Я тоже могу взять копьё, - вызывается Нга-Тет и дёргает плечом. - Светоч!
Он раздражённо ворчит, пока выкусывает блох. Нга-Лог смотрит на его хромую ногу.
- Ты будешь полезнее здесь.
- Я не женщина, чтобы копать корни, - запальчиво начинает Нга-Тет. - Нет!
Нга-Лор прикрикивает на него. Нга-Тет поджимает уши.
"Почему? Я скажу вам, если Нга-Лот снова не устроит ссору".
"Был бы это мылистый, можно было бы сделать из корня отвар, и Нга-Тет не чесался бы, а был бы сладкий, можно было бы отдать ему, чтобы грыз и не брюзжал. Но это наверняка просто вырождение, - вздыхает Нга-Аи. - Бесполезное. Надо его выбросить".
Нга-Аи стукает камнем о камень. Все поднимают чаши, чтобы она разлила им похлёбку, и неспешно едят, выуживая из мучнистой жижи зёрна и стручки.
- Хороший сбор, - одобряет Нга-Лор. - И хороши руки, которые сделали из него пищу.
Нга-Аи улыбается в стручок, который грызёт. Нга-Лог встряхивается, чтобы звякнули кости на груди, и она поднимает глаза от чаши. Нга-Лог ставит уши торчком, изображая ужас - эта дурашливость у него осталась ещё с той поры, когда они оба были маленькими, и, такая несерьёзная для воина, очень её смешит. Он доедает первым. Нга-Аи видит это и, отложив еду, приносит ему копьё. Нга-Лор смотрит, как младший брат правит наконечник.
- Быстрой охоты, тихой, - желает он. Насчёт ушей не одёргивает, хотя, конечно, заметил.
Младший благодарит, склонив голову. Нга-Лор указывает ему на хранилище.
- Как давно у нас были сытые дни? У лесей гон, дичатся… Но сегодня добыча идёт к нам сама. Сделаешь?
- Сделаю.
Если Нга-Аи и угодно есть одни корешки, то остальные нга всегда предпочтут траве мясо. Нга-Лор прикусывает кончик языка, представляя жир, капающий с вертела на угли. Нга-Тет ворчит, копаясь пальцами в гуще, и это мешает Нга-Логу думать. Бор шумит.
- Я видел шамана, - решает поделиться он, пока все слушают. - Ночью, когда вставал по нужде. Он сидел у очага и ворошил угли. Я упал на землю, и он разрешил мне дотронуться до края его шкур.
Нга-Аи просится сказать. Нга-Лор кивает.
- Ты спросил у него, когда нам сеять? - Нга-Аи блестит глазами. - Это важно!
- Я начертал знаки, и он показал в ответ: "Через полцикла". Он обещал тогда дождь. Я лежал, а он пел на Громкой речи, но тихо, чтобы никто, кроме нас, не слышал. Он был добрым и не кричал, и коснулся меня, чтобы осенить оберегающим знаком, и я снова заснул, а когда проснулся, его уже не было.
- Светоч благоволит, - довольно отмечает Нга-Лор. - Нужно будет отнести шаману коренья.
"Нга-Лота нет? Тогда вот вам "почему": шаман сам не знает, правда не знает, хоть и сидит на своей Горе и великий, как вы его все называете. Я принёс ему непонятный корень, а он начертил мне: "это червяк с ногами, много-много циклов назад затвердевший в грязи и ставший, как камень". Каково, а? Он не знает и ещё смеётся!"
Нга-Аи просится сказать. Нга-Лор разрешает.
- Нга-Анг говорил, что у него глаза зелёные, как светли.
- Потому и умер не в свой цикл. Нельзя смотреть в лицо шаману, - бурчит Нга-Тет.
Печаль теперь церемонна, потому что имя было упомянуто вслух, и Нга-Тет бурчит ещё, что в его молодости тоска по родителю занимала ровно цикл, а не три, и это было правильнее, потому что жизнь дана не для слёз, но ветер шлёпает ему в лицо паутину с колючника, и он ругается.
- Он умер, потому что его укусил гад, - поспешно вмешивается Нга-Лог. - Умер от яда, не от ворожбы. Шаман не убивает своих нга, а защищает.
Нга-Тет хмыкает. Нга-Лог вспоминает отсветы на стенах хижины и делится с Нга-Аи, отвечая на её слова:
- Он сидел спиной, и я видел, как на шкурах горит зелёное. Думал, светли. Но, значит, Светоч его глаз. Так красиво…
- Шаман велик, - подтверждает Нга-Лор. - И всевидящ. Его глаза должны гореть, а мы всё-таки не должны в них смотреться. Но не из страха, а из уважения.
Нга-Эу просится сказать. Нга-Лор встает, отряхиваясь.
- Брат?
Нга-Лог поднимается и закидывает копьё на плечо.
- Не ходи через Яму, - отдает последние наставления старший. - Нга последней мены говорили, что там опять плачут духи. Будешь плохо спать.
Женщины вздрагивают. Нга-Лог знает, о чем они сейчас думают, хоть и прикрыли глаза, чтобы не показывать мужчинам свой страх: видение горящих хижин, страшные чудовища, топчущие лапами многих кричащих нга, палки, плюющиеся огнем, межплеменная битва. Неупокоенные души в Яме повторяют то, как они умерли, пугая охотников и идущих на мену. Если не посвящение, не нужно смотреть.
- Я обойду её вокруг, - успокаивает он Нга-Лора.
Тот кивает. Нга-Тет, к которому духи когда-то не вышли, чавкает с деланным равнодушием. Ему никто не поверит, поэтому он не рассказывает, но везение, которым он всегда считал то, что тогда ничего не увидел, сейчас оборачивается обидой. Сходил бы ещё раз, чтобы накормить интерес, но с такой ногой не спускаться, а падать.
- Я хочу его правую лопатку. Нга-Лог?
Нга-Лор суёт ему корзину.
- Мясо только в обмен на корни.
Нга-Тет морщится.
К. - Центру
Эй, поговори со мной. Мне скучно.
Центр - К.:
Иди поболтай со своими подопечными.
К. - Центру
Они болваны. При виде меня роют мордой землю и дрожат. С трудом удерживаюсь от искушения дёрнуть кого-нибудь за ухо. Или за хвост…
Центр - К.:
Тебе напомнить, что нельзя применять силу?
К. - Центру