"А по-другому с этим нельзя, - уже мягче сказал Капитан и потрепал Курта по плечу. - В среде нам подобных прошлое - не всеми приветствуемая тема для разговоров. Часто вызывает негативный отклик. Я полагаю, это не очень приятно".
"Именно", - буркнул Курт.
"Поэтому делай выводы. Ну, всё, не дуйся. Извини меня. И послушай про город".
Лучик вернулась и тоже села рядом, присоединилась к ним и рыжая, и Капитан рассказал - про самую большую прореху из известных. Она образовалась здесь тогда, когда построили здание Организации ("Я имею в виду не только главное здание, которое вы ещё не видели, но и больничные корпуса, и - вы их тоже не видели - лаборатории, стадион, парк, в общем, всё") - как сопутствующий побочный эффект, радуга после дождя, таракан, набежавший на хлебные крошки. "Луч, что ты хихикаешь, это не я, между прочим, придумал", - но Капитан улыбался, и можно было подумать, что он специально так сказал, чтобы повеселить. Прореху притащило с собой то, что обитает на нулевом этаже. "И что же там обитает? Тараканы?" - спросил Курт, а Капитан коротко ответил: "Оно" и углубляться в эту тему не стал - добавил лишь, что благодаря этому "оно" здесь всё и держится. Прореха, продолжил Капитан, чаще всего изображает из себя город, для каждого, кто смотрит на неё, свой - а иногда, чередуясь, даже несколько. Извлекает образы из глубин сознания смотрящего. При этом сам человек вовсе необязательно должен живо и ярко их помнить - некоторым картина под холмами кажется знакомой лишь смутно, а то и вообще непонятной, чужой.
"Почему мы это видим?" - спросила Лучик.
"Потому, что мы все - Идущие, - ответил Капитан. - И ходить сквозь прорехи, создавать их, заставлять их показывать нам то, что хотим, для нас так же естественно, как есть, пить, дышать, спать и думать. Прореха-город подчиняется нашим непроизнесённым командам - бессознательному желанию увидеть родные места. Ключевые места нашей жизни. Существует теория, что некоторые из них с нами ещё не случились".
"Ты, наверное, не поверишь, но для меня их сразу три", - с восторгом поделилась Лучик.
"Верю, отчего же, - с улыбкой сказал Капитан. - Какие они?"
"Город, ещё один город и маленькое поселение с белёными домиками, над которыми из труб вьётся дым".
"У тебя отличное зрение, - похвалила до этой минуты молчавшая рыжая. - Чтобы ещё и трубы рассмотреть на крышах".
"А у тебя, Капитан?" - Лучик заглянула ему в лицо, и Курт с удивлением заметил, каким умиротворённым и светлым оно, покрытое загаром и испещрённое шрамами, стало. Может, и не священник, но - проклятие! - что-то есть от святого…
"Два города, оба большие, столицы. Я их отлично знаю, потому что в них жил".
"А ты, Курт, всё так же один видишь?" - Лучик не унималась.
"Увы, у меня всё скромно. Только один… но он меня так взбудоражил, что я, наверное, сегодня не усну".
"Просто попроси у доктора снотворное, - сказала ему рыжая. - Луч, а что ты меня не спросила?"
"Оставила на десерт, - хихикнула та. - Потому что мне кажется, что у такой таинственной особы, как ты, этих городов по меньшей мере десяток".
Рыжая расхохоталась.
"Если бы, - отсмеявшись, сказала она. - Я - как Курт, и город у меня единственный. Очень красивый. Только ни двери его не помню…"
""Ни двери" - значит "ни черта", - пояснил Капитан. - Рыжая уже понахваталась сленга".
Некоторое время они молча посидели бок о бок, греясь на солнце и слушая, как внизу, в сосновом лесу, вопят какие-то пичуги.
"Туда, в город, можно спуститься?" - спросила Лучик.
"Нам - нет, - сказал Капитан. - И даже не пытайтесь: оно вас не пустит. Словно наткнётесь на прозрачную стену. Я пробовал - глухо. И не только я".
"А кому можно?"
"Не знаю. Но, раз его называют дверью, кто-то всё же туда ходил или ходит".
"А обычные люди туда могут случайно попасть? Какие-нибудь заблудившиеся грибники или туристы…"
"Нет. Они эту прореху даже не увидят. Она, в отличие от всех прочих дверей, словно бы разумна… своевольна… чувствует, прячется… глупо, конечно, считать дыру в пространстве-времени обладающей антропоморфным разумом, но, может, у неё есть какой-то другой".
"Но город этот… города, они же настоящие? Или просто картина… странная память…"
"А вот тут, - Капитан обвёл взглядом спутников. - Огромный вопрос без ответа. Потому что этого не узнать точно, пока не потрогаешь руками. Проще говоря, пока не окажешься там".
"Но ты сказал - нам никак", - заметил Курт.
"Верно. Но, может быть, никак - это не навсегда".
"Ты сказал ещё, что кто-то туда ходит. Найти бы этого кого-то и расспросить…"
"Так тебе и расскажут, - усмехнулась рыжая. - Эта прореха у местных - какое-то подобие высшего просветления. Мекка. Поиск святого Грааля. Все к ней тайно или явно стремятся, пытаются в неё попасть, только никто не признается. Потому что это ещё и очень интимная тема. Мы после такого обширного обсуждения вообще должны теперь именоваться семьёй. Кэп - папаша…"
"А ты будешь мамочкой?" - съязвил Капитан.
"Нет. Мамочка - тоже ты. Един в двух лицах".
"Что-то это всё напомнило мне какую-то религию. Не люблю религии".
"Тогда пусть будет наука. Гермафродитизм".
"Иди-ка в дверь, чего придумала…"
Рыжая и Капитан беззлобно ругались, Лучик щурилась на солнце, Курт смотрел. Разглядывал свой город, который, возможно, и не был городом, а был какой-то хамелеонистой ложью. А, может, это и правда он - раскрытая дверь в недавнее прошлое, где в родном доме его очень ждали. Домой он хотел. Да что за издевка - только согласился с тем, что начал новую жизнь, как старая выскочила наперерез и, недосягаемая, поманила…
"Рыжая, хватит! Хватит, сказал, заткни свой поток сквернословия и дурацких идей… нет, это уже не лечится. Пойдёмте-ка отсюда: такое пекло, схватим ещё все удар… Очередная лекция, так и быть, после ужина. Расскажу вам про двери подробней".
Все завозились и зашаркали ногами по плотному слежавшемуся песку. Курт помедлил - что-то попало в глаз. Зажмурился, потёр костяшками пальцев, пытаясь выковырять, извлёк наконец соринку, поднял голову и моргнул: город начал меняться. Очертания, ширина, даже тени - словно клякса пожирала бумагу. Город вздулся, распух и опал, снова проявился будто бы из пепельного облака, и было непонятно, что делать: вопить или молча смотреть. Пока Курт недоумевал, его город стал другим. Но этот, гораздо больше размером и протяжённей, не был знаком ни капли: причудливые, наползающие друг на друга кварталы, поблескивающие на одних окраинах блюдца прудов (озёр?), заводский чад на других… И словно бы окольцовывающая город стена, превращающая его то ли в крепость, то ли в миниатюрное государство. Что за чёрт! Пользуясь местным сленгом - что за дверь….
"Пошли, - вставший на ноги Капитан шутливо взъерошил ему волосы. - Мыслитель. Будешь сидеть здесь до ночи - околеешь от голода. Если раньше солнце не поджарит".
Двигатель смерти, сказал Капитан, это твое любопытство, и тут же стал перечислять известные любому неофиту примеры, когда судьба оказывалась не слишком благосклонной ко всяким глупцам попавшим - и Идущим в том числе. Курт презрительно помахал рукой, позаимствовав для пущей убедительности жеста вторую варежку Лучика: судьба на то и судьба, что срок у каждого свой. Капитан вдруг согласился: именно.
- Попавший мог умереть, - с нажимом произнёс он. - Умереть раньше, чем ему на роду написано, в чужом мире, ужасе и муках. Что же это за сказка такая? Сказка-людоед… Кошмар ночной получается.
- Для такого, как он, и кошмары - праздник, - ответила Четвёртая.
Капитан покачал головой.
- Ты с ним близко знакома, что утверждаешь подобное?
- С ним - нет. С похожим типом людей - вполне.
- И?
- Здесь рождённые, но всё равно нездешние. Такие, как он, до конца жизни ищут свой дом. В книгах, фильмах, стихах, виртуальности. Не находят и уходят - кто с таблетками, кто с крыши. Вот подумай, как это: быть неприкаянным. Что может быть хуже, чем одиночество в переполненном мире…
- Я не знаю, - сказал Капитан. - Я всегда боялся другого. А ты?
- А я боюсь, что не успею рассказать - время-то уже… Надо вам, ребята, выходить пораньше - там же пробки с этим снегопадом будут. Ну, слушайте. Послушайте сказку. И я не виновата, что она вот такая, дикарская, - нашла в ком-то отклик, и ладно…