Он скривился от боли в боку, потом подошел к чемоданчику, который сулил ему Седой. Заглянул - действительно, пачки долларов. Подхватил чемодан, вышел из комнаты Седого, осмотрелся, достал зажигалку из кармана, несколько раз щелкнул. Мокрая машинка никак не хотела выпускать огонь. Затем сжалилась над хозяином и все‑таки занялась пламенем. Он поднес зажигалку к портьере, чудом удержавшейся на перекошенной гардине, дождался устойчивого пламени и вышел из здания. Подумав, обернулся и бросил в проем разряженный пистолет - лишний вес. Автомат пока решил оставить - до "Жука" надо еще добраться, мало ли что…
Пламя в здании быстро разгоралось, чадя и полыхая языками из зияющих чернотой окон. На базу опускался вечер. Пламя разгоняло ночную тьму, будто показывая дорогу своему кормильцу.
Колян быстро, насколько мог, побежал в направлении к своей машине. По дороге он подобрал снайперку - тащить с собой не стал, вместо этого подолом рубашки обтер все места трехлинейки, за которые брался руками и бросил ее под дерево.
" Жук" стоял на месте, целый и невредимый. Колян забросил мешок с деньгами на заднее сиденье, достал сухую одежду, скинув мокрый окровавленный камуфляж на землю. Передумав, поднял камуфляж и кинул его на коврик у переднего пассажирского сиденья, решив выбросить по дороге, чтобы не оставлять никаких следов своего пребывания. Вытер одеждой автомат и тоже бросил на землю.
Теперь кроме камуфляжа ничего подозрительного в машине не было… Хммм… Ничего? Патроны! Он достал остатки патронов из карманов и тайников в машине и отправил их к оружию. Все. Можно сваливать.
Кровотечение из простреленного бока почти прекратилось - пуля не затронула внутренние органы, лишь сломала ребро и отскочила наружу. Рука саднила, а на правом плече был офигенный синяк - трехлинейка лягается прикладом, что твоя лошадь.
Колян взгромоздился на водительское сиденье, завел машину и, не прогревая двигатель, рванул вперед. Подкрепления пока не было видно - последняя атака заняла не более двадцати минут и при достаточной степени удачи у него была возможность уйти живым. "Жук" мчался по лесной дороге как угорелый. Лес внезапно кончился, дорога вышла на шоссе, и Колян повернул в направлении от города. Нееловка находилась в противоположном направлении, но он решил не рисковать и объехать Город по объездной. Не дай Бог, навстречу попадутся люди Седого, а ведь его могут и узнать. Осторожность не помешает. Верный "Жук" исправно гудел, подскакивая на кочках. Коляна подташнивало, видимо из‑за потери крови, а может, и легкая контузия имела место быть… Он матерился про себя, ярясь и удерживая себя в сознании. Через 70 километов он почувствовал, что сейчас потеряет сознание, и из последних сил загнал "Жука" в лес, перескочив через кювет. Остановился за кустами и, заглушив двигатель, провалился в черную бархатную тьму, успев только подумать - "Ну вот, кажется и все, Колян, отбегался, бродяга… Сейчас узнаем, как дела на том свете".
Глава 9, в которой Коляна находит семья
Очнулся Колян от холода и боли. Нещадно ныл простреленный бок, дергало предплечье, а от лихорадки, полученной в результате купания в ледяной воде, его колотила крупная дрожь.
Преодолевая боль, он потянулся к ключу зажигания, повернул его и обессиленно откинулся назад, вслушиваясь в ровный рокот отлаженного двигателя. Включил печку. Струи воздуха, поступившего в салон были ледяными. На стеклах машины струились разводы - ночью падал мокрый снег с дождем.
Колян провалялся в холодной машине несколько часов в беспамятстве. Наконец, двигатель прогрелся, и теплые струи воздуха стали омывать дрожащего парня.
"Хватит валяться! Так и подохнуть можно! А я еще много где не был, много чего не попробовал… В конце концов, так глупо сдохнуть, владея сокровищами, о которых люди всю жизнь мечтают…" - подумал он, осторожно включил первую передачу, отпустил сцепление и медленно, кривясь и скрипя зубами на каждой кочке, двинулся вперед.
Дворники на стекле раскидывали в стороны кашу из снега и дождя… Черная размытая земля неохотно выпускала из своих грязных объятий "Жука". Наконец он выбрался на шоссе и покатил вокруг города по объездной дороге.
Колян не помнил, когда ему было настолько плохо. Ранения и простуда давали о себе знать каждую секунду, но он не мог позволить себе остановиться и умереть. Фары высвечивали косые струи дождя со снежной крупой, блестящую от грязи дорогу и голые, машущие ветками как руками деревья у дороги.
Была глубокая ночь, около трех часов… В такое время, да еще и в такую погоду даже самые жадные гаишники не осмеливаются выйти на промысел, поэтому Колян не опасался того, что его остановят. Если только не лезть на стационарные посты. И даже если остановят - что они ему могут предъявить?
"Камуфляж, мля!" - он притормозил и выкинул в кювет окровавленный простреленный комбез.
"Но все равно не стоит соваться на посты - я весь в крови, примут на раз. Да еще есть опасность, что на меня дали ориентировку прикормленным ментам…"
Он прикинул маршрут, порадовался, что перед началом операции залил бензобак под горловину - сейчас было бы проблематично возиться с канистрой… За несколько километров до поста ГАИ Колян ушел на "Жуке" в поля, срезая путь до Нееловки. Застрять он не боялся - топей в этом направлении не было, а из пашни его как‑нибудь вынесут крутые "ноги" Жука.
Дорога к дому прошла без особых приключений, кроме одного - Колян немного заблудился и уткнулся в глубокий овраг. Объезжая его, он сделал крюк километров в 20. В Нееловку он попал уже утром, затемно. Деревенька встретила его темными "глазами" домов и глубокими лужами. Колян не стал загонять "Жука" во двор, бросив его у дома - сил хватило лишь на то, чтобы вытащить ключ зажигания. Он откинул крючок калитки, просунув в дырку руку, поднялся на крыльцо, отпер дверь, захлопнул ее, шатаясь, и свалился на коврике у кровати без сознания.
Очнувшись, он долго не мог понять, что происходит. Он лежал у себя в постели, уставившись в беленый известкой потолок и мучительно соображал.
"Случайно мне не приснилось, что я разбирался с Седым, ездил куда‑то?" - он попытался приподняться, но его бок прострелила резкая боль, он нащупал на себе повязку и внезапно похолодел.
"Кто? Кто это сделал? Неужели они все‑таки добрались до меня?" - преодолевая боль он сел, медленно спустил ноги с кровати. Голова закружилась. Он с трудом сфокусировал глаза - на пороге кухни стояла миловидная девчонка с широко раскрытыми зелеными глазами под крашеной каштановой челкой, со стройной, спортивной фигуркой под линялым трикотажным костюмом. Она строго сказала Коляну:
- Не вставай! Швы разойдутся! Я сшивала два часа тебя!
- А ты кто? - тупо сказал Колян.
- Серегина я двоюродная сестра. Этот балбес тебя седня утром нашел дома. Зашел, видать, опохмелиться, да увидал. Говорит, типа проведать зашел - болтун.
- Вы врача, что ли, вызвали? - забеспокоился Колян.
- Да неее… Я сама тебя зашила, ребро вправила, завязала повязкой - я в Городе учусь на медсестру… Училась. Работы не было, за квартиру платить было нечем, я и подалась домой. Серега позвал меня, наказал, чтобы молчала. А я прям сама не своя от любопытства! Ты где это так воевал? Ну, расскажи! Расскажи!
- Любопытной Варваре на базаре нос оторвали - слыхала такую поговорку? Сбили меня на пешеходном переходе.
- Ну чо врешь, че врешь - какой такой пешеходный переход?! Я чо, слепая по–твоему? Огнестрелы не знаю как выглядят? Мы на практике в травматологии были - я всякого насмотрелась, что ж ты меня за дурочку деревенскую держишь!
- Ленка, харэ парня терзать своими допросами! - прогудел голос Сереги от порога. - Лучше иди ему чаю с липовым отваром налей и аспирина дай, видишь, он горит весь… Ты, Колян, не обращай внимания на пигалицу - она девка хорошая и дело свое знает - не зря на медичку училась. Да платят им там в Городе гроши, одной не прожить, того и гляди или обидят ее или сама скурвится… Я и забрал ее домой. Здесь, при своих, не пропадет. Я тя не спрашиваю, почему ты так выглядишь - захочешь, расскажешь, нет - похеру. Думаю, ты зря влипать никуда не будешь, не того сорта мужик!
- Да вот, Серег, старые долги раздал. Пора и отдохнуть, - он вспомнил о матери Лешего.
- Эт, Колян, там мешок был… Ты не подумай чего, я не сую нос куда не надо. Машину я во двор загнал, чтобы не отсвечивала, а мешок занес в дом и под кровать заныкал. Ленка не видала. Учти, он там лежит и я его не открывал.
- Серег, кончай туфту гнать, - прервал его Колян. - Верю, что ничего не брал. Тебе только пузырь доверить нельзя, выжрешь… Вот, мля, цены бы тебе не было, кабы не бухал не по чину, а, Серег?
- Да ну есть грешок. А что мне еще в этой дыре делать? Тоска смертная… Одна отрада - бухнуть, да рыло кому начистить. Да ну, ты отдыхай ек–макарек, чего языком трепать… Сейчас Ленка сварганит бульончику из петуха… Знаешь, какая самая лучшая уха? Из петуха! - И Серега пошел в кухню, смеясь своей древней как мир шутке.
Колян откинулся на спину, в глазах все плыло… Его охватило странное чувство - совершенно чужие люди заботятся о нем, переживают как родные. Да что родные - матери он только мешал, дальней родне нафиг был не нужен. А тут как будто семья появилась. Странно… и приятно.
Он незаметно погрузился в сон.
Молодой, привычный к перегрузкам организм Коляна быстро восстанавливался. Уже через неделю о происшедшем ему напоминала лишь ноющая боль в сломанном ребре при сильном вздохе или чихании, да заживающая, чесавшаяся борозда на предплечье. Синяки вокруг ран еще не прошли, но уже стали желтеть.