* * *
Пять сигналов вызова - максимально допустимое время задержки для дежурной секретарши в ночное время. При наличии уважительной причины. Причина имелась - федеральный посол. Так что формально злиться на Ирину у мэра повода не было. И Виктор Черенков отдал приказ спокойным ровным голосом:
- Ирочка, списать экипаж. Да, обоих. Да, немедленно.
Списать на бюрократическом сленге Периметра - значит избавиться. Устранить. Физически. Майор опасался дисквалификации и отстранения от полетов. Наивный оптимист!
Жаль, конечно. И Рыжкова, и Илюшина. Ценные кадры, как-никак. Столько средств вбухивается в подготовку пилотов! Хотя после случившегося кадры эти все равно можно считать потерянными. Пилоты сломлены. Внешне это не заметно, но внутри…
- Квартиры? Да, служебные квартиры экипажа освободить. Утром. Семьи? За Периметр. Нет, тоже списать.
Так надежнее…
И пацаненка - сына Рыжкова-младшего жаль. Но, увы, слишком дорогая нынче и слишком дефицитная жилплощадь в Периметре.
А от Рыжкова-младшего проку - ноль.
А от Рыжкова-старшего теперь жди только вреда.
Пилоты видели, что случилось с "восьмеркой". И видели - тьфу ты! - разгуливающие по улице ноги. Якобы видели. Но для возникновения нежелательных слухов этого вполне достаточно.
Слухи, слухи, слухи… Вот что страшнее всего. Особенно в свете недавнего разговора с Кожиным о переходе на военное положение. Ведь именно слухи о разгроме 300-го блок-поста, распространившиеся среди милков, сгубили в свое все удаленные укреппункты.
Из страхов ночного города постоянно рождаются дурацкие легенды. Разные… О ночном Катафалке-Призраке со Старого кладбища, например. Поговаривают даже, будто на окраинах неоднократно видели следы Катафалка. Чего не может быть по определению. Привидения следов не оставляют, а если есть следы, значит, речь идет уже не о призраке, а о банальном страхе, у которого глаза шире, чем следовало бы.
Наверное какая-нибудь, БГМ-эшка съехала с Трассы для усиления милковской операции, и оставила отпечаток протекторов в спальном районе. Перепуганный же обыватель воображает себе невесть что.
А если не БГМ - так частники-грузоперевозчики, которые в погоне за прибылью, могут иногда рискнут машиной и собственной жизнью на непролазных улицах и разбитых колдобистых переулках. А не старые раздолбанные грузовики - так таксисты на своих самоделках-вездеходах наследили. Тоже отчаянные ребята. Живут не долго, но хорошо. А не таксисты - так еще кто-нибудь… Нет, Трасса - она, конечно, главная транспортная артерия Ростовска - благоустроенная и безопасная, но и за ее пределами время от времени взрыкивают моторы.
Были и другие слухи. Ну, хотя бы об имитаторах, наряжающихся по ночам в оргский камуфляж и беспредельничающих, порой, от осознания полной безнаказанности, похлеще самих группировщиков. Или о бесследно пропадающих во время Комендантского часа трупах на улицах. И не только трупах - живых тоже. А чего стоят слухи о племенах подземных бомжей-людоедов. Да и мало ли о чем еще!
Но до сих пор вся эта чушь, не выдерживающая никакой критики, просачивалась с окраин. И значит здесь, в благополучном, ну, относительно благополучном центре Ростовска, казалась тем, чем и была на самом деле - нелепой выдумкой спятивших паникеров. А вот если тревожные слухи зародятся внутри Периметра. В муниципальных ВВС, в милвзводовской элите. Тогда - беда! Тогда - конец.
Все предельно просто: если победить слухи - будет время объяснить и, возможно, даже ликвидировать их источник. Если поддаться слухам, не останется времени даже пустить себе пулю в висок.
Офицеры воздушной разведки и поддержки, конечно, умеют хранить тайны. Но лишь тайны доступные пониманию. А тут другое. Ноги сами собой шагающие по асфальту! За которыми волочатся… Да уж…
Мэр покосился на темный квадрат окна. Снова включил переговорное устройство на столе.
- Ирина, как охрана на Северном участке?
- Усилена по классу "А", - заверил коммутатор, - Мимо не проскользнет ни один нарушитель.
Голос - ровный, спокойный. Судя по интимному зеленому огоньку привата, секретарша говорит через шумопоглощающую трубку. Если Кожин еще в приемной - все равно ничего не услышит. Умница, Ирочка! Золотые медали в школе секретарш абы кому не дают. А печальный опыт бабки, вылетевшей из Периметра - лучше всякой медали.
- Ира пригласи, пожалуйста, Павла Алексеевича. А когда мы закончим, зайди ко мне сама.
Президентский указ о введении военного положения в Ростовсе ведь еще не подписан. Он ведь все еще мэр. А после неприятного разговора с федералом, вне зависимости от итогов беседы, нужно будет отвлечься, развеяться, расслабиться. Ирина умеет и отвлекать, и развеивать, и расслаблять. А потом, когда телу и голове становится легко и свободно, приходят новые силы. И идеи.
- Да-да, зайди. Можно сразу без одежды, - добавил мэр.
И отключил связь.
* * *
- Веселенькая выдалась ночка, не правда ли, Виктор Викторович.
И все? Кожин со скучающим видом уставившись на улицу. Казалось, доклад вертолетчиков совершенно не интересует федерала. Да нет, интересует, конечно. Просто сейчас посол намерен говорить о другом. О более важном.
Нужно быть настороже. Мэр заставил себя на время забыть бред майора. Плевать на ходячие ноги, когда решается судьба Главы администрации Ростовска!
- Насколько я понимаю, вы, Павел Алексеевич, даже рады произошедшему инциденту. Такой чудесный повод для перевода Ростовска на военное положение!
- Рад? О нет, я просто хочу очистить город от мрази, которую вы наплодили.
- Или стать полновластным хозяином Периметра?
- Послушайте, дорогой вы мой мэр. Жить, отгородившись Периметром от внешнего мира, конечно, очень удобно. Но беда в том, что зажравшихся Глав, вроде вас, в стране гораздо больше, чем ей нужно. В каждой провинциальной дыре, в каждом Заднепроходске сидит, раздувая щеки, какой-нибудь прыщ, мнящая себя пупом земли. И боится при этом высунуть нос за пределы центральных кварталов. Такие, как вы всю жизнь копошатся в огороженных фамильных гнездах и не видят дальше своего куцего носа. А Федерация между тем…
- Не нужно излишней патетики, Павел Алексеевич, - перебил мэр-комендант. - О Федерации надо было думать раньше. И не Главам муниципалитетов. А сейчас… сейчас просто не мешайте нам спасать хотя бы отдельные клочки вашего лоскутного одеяла по недоразумению именуемого еще государством.
- Итак, вы отказываетесь подписать постановление о введении военного положения?
- Павел Алексеевич, я предпочитаю оставаться на своей должности столь долго, сколько смогу.
Ответ был достаточно ясен, но при этом слишком обтекаем для официального отказа.
- Будут приняты меры.
Посол попытался прояснить ситуацию при помощи угрозы.
- Не сомневаюсь. Но если они окажутся гм… недостаточными?
Федерал замолчал. Прищурился. Заиграл желваками. "Валяй, - не без злорадства подумал Черенков, - попробуй разберись теперь, кто кому угрожает на самом деле".
- Вы хотите сказать, что не подчинитесь указу Президента?
Молчание. Многозначительное. И выразительное.
- Виктор Викторович, с городами-бунтовщиками Федерация расправляется жестко. Жестоко, я бы даже сказал.
- Выходит, слухи об атомных бомбардировках имеют под собой почву? Нет дыма без огня, да, Павел Алексеевич?
- Не вынуждайте меня выдавать государственные тайны. В конце концов, чтобы справиться с вами, достаточно просто прекратить поставку боеприпасов. Но не хотелось бы из-за ослиного упрямства мэра дарить Ростовск оргам. Так каков ваш окончательный ответ, Виктор Викторович?
- Его вы узнаете лишь после того, как президент подпишет указ. - Виктор Черенков внимательно наблюдал за реакцией собеседника. - Когда это произойдет? Через трое суток? А, может быть, потребуется четверо? Или пройдет неделя, прежде чем столичный Караван доставит сюда диппочту? За это время в городе многое может измениться, Павел Алексеевич. В том числе и в вашей жизни.
- У вас нет этого времени, Виктор Викторович, - сухо сказал посол, - Указ подписан. Уже.
Тишина. И слышно, как щелкнул замок наручного браслета. Сработал индивидуальный дактилоскопический элемент…
Кожин снял с запястья легкий, но прочный - пулю из "Пса" выдержит - контейнер-папку. Приложил палец к правому верхнему углу, где люминесцировал небольшой овал.
Еще один дактелоопознаватель.
Еще щелчок…
Папка распахнулась, открывая темное ячеистое чрево. Внутри - белеет уголок. Только один лист - вот и все содержимое переносного контейнера. Один-единственный! Плотная дорогая бумага, гербовая печать Федерации…
Когда Глава Ростовска брал протянутый послом документ, руки Черенкова предательски дрожали.