- Вайхе, а почему там этого нет? - Ырхыз медлил сделать первый шаг. Стоял и смотрел, вбирая все оттенки многоцветья. - Почему?
- Потому, ясноокий, что не всякая красота безопасна, - зачерпнув горсть белого тумана, который прилип к коже, Вайхе поднес ладонь к лампе. - Это пыльца. Вроде той, что в ближних пещерах, но опаснее. Если ее вдохнуть или проглотить, то разум человека растворяется в тумане будто бы сбывшихся желаний.
И нарушая гармонию места, Вайхе сделал первый шаг. Хрустнули стеклянные ветви, вздрогнули цветки, выбросив клубы пыльцы.
- Разум, значит. И мечты, - Ырхыз обернулся и подмигнул. Впрочем, на этот раз попробовать пыльцу не решился.
До цели они тогда так и не добрались. Сначала задержались в узкой длинной пещере, половину которой занимало подземное озеро. Черная, густая вода и белые сталагмиты, круглая галька и стеклянные раковины мертвых цветов, в которых медленно вызревал жемчуг. Совсем не линг, но и не тот, обыкновенный, что привозят с моря. Элья ухватила один шарик. Он с хрустом отломился, и в чашу-раковину просочилась прозрачная капля, в которой прямо на глазах проросли известковые нити, растянулись, сплелись рыхлыми слоями. А жемчужина в руке потемнела и рассыпалась песком.
- Слезы земли, - объяснил Вайхе.
Дальше был зал с низким потолком и копьем-сталактитом, застрявшим в трещине-ране. И другой зал, с каменными чашами грубых форм, но явно не природного происхождения, хотя Вайхе упрямо твердил об обратном. Впору в демонов поверить. Это они наполнили чаши серебряной водой, которая не отражает ничего, хоть ты поднеси свет к самой ее поверхности. И они расчертили стены кривыми линиями, то хаотичными, то упорядоченными, сложившимися в рисунки. Не то река, не то змея. Шатер-пещера с черным зевом и кособокими фигурками. Зверь, распластавшийся в прыжке, поднимает охряную гриву, рычит на охотников.
- Откуда это, Вайхе? - Ырхыз остановился, разглядывая историю чужой жизни.
- Скверна. Нечестивцы, дерзнувшие добраться до гробниц. Но демон Ла запутал их. Демон Ла съел их разум и навеки заточил в подземельях. Сие - в назидание. Порок пожирает слабых, а сильные духом и чистые сердцем его одолевают.
Объяснение, подходящее для человека. Для того, кто готов не заметить, как поверх некоторых рисунков прорастают известняковые наплывы. Гробницы появились много позже. А кто жил в подземельях до того? Как жил, если здесь ничего нет? И куда делся? На потолке по реке-змее плыли лодки, не то вверх, не то вниз, упираясь в ноги черным гигантам, над головами которых полыхало солнце.
- Хватит, - вдруг сказал Ырхыз, отступая назад. - Вайхе, я хочу уйти, я… Завтра вернусь, и ты отведешь меня в то место на карте.
- Но там ничего нет!
- Вот и посмотрим, - Ырхыз потер пальцем каменного зверя. - Надо же, не размазывается.
Кырым-шад с гостем был строг и сух, и всем видом давал понять, что приглашение, посланное накануне, лишь дань определенным правилам. Самому же хан-каму до правил дела нет, но и невежливым прослыть он не желает.
Агбай-нойон не обманулся маской, даже удовольствие испытал, выискивая в ней трещинки, сквозь которые нет-нет да проглядывала истинная сущность хозяина. Беспокоится. Знает, что был разговор с Лылахом, но не знает о чем. Вот и вынюхивает, приглядывается. Покупать станет или пугать?
- Как здоровье сиятельной каганари Уми? Ясноокого Юыма?
Кырым разлил настой по крохотным чашечкам. Подхватив пинцетом черные зернышки лисьей травки, бросил их в ароматный кипяток, добавил сахара и немного желтого травяного бальзама. За чашечкой пришлось тянуться через полстола.
- Сестра пребывает в добром здравии. Кому об этом знать, как не вам, приставленному за ее здоровьем следить.
Кивок, легкое прикосновение к переносице - а глаза-то красные - и следующий вопрос:
- Надеюсь, мои эликсиры помогают юному князю?
- Ваши эликсиры столь хороши, что Юым полностью поправился.
Дрогнет хотя бы бровью? Нет. Значит, ожидал.
Кырым-шад не спешил с ответом: подняв чашечку на блюдце в форме трехпалого листа, положил на две другие лопасти крохотные пирожные. Не подал, поставил перед собой.
- Вы желаете обмануть меня или себя?
Вот так прямо? Без заигрываний, хождений по кругу с церемониальными поклонами и церемониальными же ударами в щиты. Сразу за мечи? Что ж, рубиться Агбаю нравилось больше, чем танцевать.
- Ваш кам-советник - Рыха, если не ошибаюсь - заблуждается. Прикажите обезглавить его за некомпетентность. - Кырым, проведя ладонью над чашкой, вдохнул ароматный пар. - Прекратив давать Юыму лекарства, вы убиваете мальчика.
- Или это делаете вы. Как знать, не была ли причина его болезни в том, что именно вы, обманув доверие кагана, решили избавить вашего любимца Ырхыза от соперника?
- Серьезное обвинение.
- Если бы я хотел обвинять, я беседовал бы не с вами, ясноокий Кырым-шад.
- Вы слишком самоуверенны, если и вправду пытаетесь угрожать. Или глупы, если говорите то, что говорите, ради сотрясания воздуха, - хан-кам коснулся губами отвара. - Или надеетесь на что-то.
Пауза. Кырым-шад ждет ответа, хоть какого-нибудь - слово ли, жест, взгляд - но не получит. Агбай-нойон наслаждается вкусом напитка. А тот и вправду хорош: первая обжигающая горечь отступает, сменяясь мятной прохладой, каковая сгущается до терпкой сладости. И острые пирожные весьма кстати.
- Князь слишком молод, чтобы быть соперником тегину, - не выдержалт Кырым. - И умрет молодым, если вы на самом деле отменили мое лечение, повинуясь собственной подозрительности или советам недоученного идиота.
- Все мы когда-нибудь умрем, но ведь пока живы. И это главное, - Агбай-нойон не без сожаления допил чай и, перевернув чашечку, поднялся. - А теперь прошу простить, но иные заботы мешают сполна насладиться нашей беседой.
- Готовитесь к празднеству?
- Готовлюсь порадовать сестру и ясноокого кагана зрелищем, каковое, смею надеяться, будет достойно подобных зрителей, - руки Агбая привычно скользнули по бороде, подхватив алую ленту. - А потому и смею потревожить вас просьбой о големах.
- Да, да, я помню, - Кырым поднялся с подушек. - Несомненно, может рассчитывать на разумное количество големов и погонщиков. Но не на эман.
- Об этом не волнуйтесь, - Агбай-нойон не отказал себе в удовольствии заглянуть в глаза будущему врагу. - Эмана у нас предостаточно.
Подземелья хан-бурсы очаровали Ырхыза. Покой, бесконечность и необычность нижнего мира заставили забыть о мире верхнем с его заботами и суетой. Агбай-нойон, побережники, корабли, посмотреть на которые ездила по меньшей мере половина столицы, слухи, сплетни и осторожные надежды - все это оставалось вовне, уже не затрагивая тегина.
Теперь спускались вниз каждый день.
Коридоры, пещеры, реки и озера. Зверь из белого камня, на три четверти вросший в стену. Выброшенная лапа, оскаленная пасть, ледяная корка, к которой тегин долго не решался прикоснуться. Слюда с узорами крыльев, с отпечатками столь явными, что не заметить их невозможно. И Элья, заметив, задержалась.
"…вид - не есть величина неизменная, ибо сие противоречит самой сути природы, каковая есть борьба хаоса и порядка. Свидетельством подвижности вида является и внутренняя неоднородность склан, и те следы, что хранит земля. Стоит приглядеться и увидишь…"
Жилки на камне как на листе, только немного иного рисунка. Плотная медиана, и тонкая, почти стертая - кубитальная. А вот и костальная. Еще одно совпадение? Такое же, как тонкий, но стойкий запах Каваарда, которым тянуло то из одного, то из другого коридора. Но стоило туда направиться, и Вайхе находил причину для запрета. Ырхыз же соглашался, ему пока хватало и того, что он видит.
Окаменевшие черепа с выпуклыми лбами и огромными глазными впадинами. Сами кости мелкие, детские или карликам принадлежавшие, вросшие в камень, как давешний зверь.
"…естественным в природе является факт, что сильнейшие особи выживают в межусобной борьбе и отдают силу свою потомству. И уже оно, подрастая, вновь разделяется на сильных и слабых…"
Слабые погибают, сильные дают потомство. Элья слаба, и значит когда-нибудь от нее останется только вот такой череп. А Скэр даст потомство, подтвердив измышления Каваарда. Того самого Каваарда, который и до войны успел поплясать по чужим мозолям. Истинный хаанги, законно вставший вне системы. Треклятый хаанги. О его теориях говорили - со смехом или с возмущением. Но ведь говорили! И читали. Она тоже читала, или, правильнее сказать, рисунки разглядывала, пропуская числа. Крылья фейхта, крылья гебораан, крылья дьенен… Все крылья, которые только могут быть. Цвета, вариации, таблицы доказательств, данные из родовых книг и переплетения. Почти как на камне, который под ногами.
"…и движение сие ведет к тому, что постепенно признаки, свойственные слабым, исчезают, а иные, каковые придают силу в разных ее понятиях, остаются и подвергаются дальнейшим изменениям. Сей путь, путь вида, имеет исток, начало, но не имеет конца…"
- Эй, Элы, - Ырхыз присел рядом. В свете двух фонарей паутина на камне обрела еще большее сходство с рисунками в книге. Еще бы подписи вспомнить, цифры. - Что с тобой?
- Ничего.
Ему не объяснишь, да и объяснять пока нечего. Рисунки и вопросы. Бесполезные воспоминания. Что изменится, если слова Каваарда обретут смысл? Если окажутся правдой?
- Ырхыз, - позвала она. - Тот зал, золотой, где подземный ход с тупиком - мне очень нужно туда попасть.
Спроси он, зачем, Элья не смогла бы ответить. Но он не стал. Просто двинулся к одному из многочисленных проходов.