- Не знаю… - вдруг в три ручья заплакала Кри. - Здесь так стра-а-а-шно!
Аксель извёл все свои носовые платки, чтоб немного её успокоить и утешить. Потом попросил ещё конфету с коньяком и торжественно скормил ей же, заверив, что раз она - героиня, то и пусть ест что захочет. Наконец, показал ей газеты с её фотографиями, и вот тут слёзы на её щеках мигом высохли, и Аксель не знал, куда деться от взрывов её счастья. Она потребовала визитную карточку господина Юко Фумитори, а когда Аксель сознался, что не захватил её с собой, был целый скандал! Она, значит, не пошла к лучшей подруге, а стала искать его монетки, чтобы его подбодрить, а он… и т. д. Но Аксель всё прощал и уступал, ему не терпелось разузнать ещё многое, и наконец он кое-как вернул её к действительности.
- Давай-ка пройдёмся, - предложил он, поднимая сестру с камней. - Ты, по-моему, начинаешь замерзать…
- Ещё бы нет! - вздёрнула носик Кри, не окончательно остывшая от гнева. - Ты же не дал мне согреться…
- Я? - в который раз за сегодняшний день опешил несчастный Аксель. - Я тебе привёз тёплые вещи, и чай, и…
- Чай остыл. А ты помешал моему прыгообмену. Ты меня простудил.
Обычно она даже после вспышки гнева так не капризничала и не "качала права", да вдобавок, как и её брат, была далеко не плаксой, но, после такой недели, была, конечно, очень взвинчена. И будь на месте Акселя фрау Ренате, она бы сразу заметила, что её дочь далеко ещё не в порядке и что ей сейчас нужен не допрос, а стакан горячего молока и постель. Однако Аксель тоже был не "железным" искателем приключений из фэнтези или авантюрного романа, а живым одиннадцатилетним мальчиком, который приключений терпеть не мог, и которому сегодня уже изрядно досталось.
- Какому ещё прыгообмену?! - завопил он, выйдя из себя. - Ты тут что, совсем рехнулась со своими зелёными кошками? Отвечай!
Как ни странно, именно этот вопль оказал на Кри почти целебное действие. Она вздохнула, перестала "показывать характер" и почти спокойно объяснила, что слово "прыгообмен" придумала сама. С Морицем, оказывается, можно было договориться почти всегда и обо всём, кроме одного: он не хотел отпускать её домой…
- А зачем он вообще тебя украл? - перебил Аксель, почему-то всё не решавшийся задать этот вопрос с самого начала.
Этого Кри не знала. Но не сомневалась, что Мориц добрый и не хочет зла: иначе разве она послала бы его за Акселем? Словом, когда пёс отлучался в Мюнхен и, так сказать, нёс вахту в небе над Нимфенбургом, вставал вопрос: куда девать Кри? Брать её с собой пудель не соглашался; оставить её в пещере, вход в которую он нередко заваливал большим камнем, было можно, но без Морица девочка бы там мигом замёрзла; наконец, останься она одна на солнышке под открытым небом - всё равно бы долго не выдержала горного ветерка. Да и пёс не хотел: видно, боялся, что Кри сбежит и как-нибудь сумеет спуститься с Альп.
(- И дурак! - с сердцем добавила Кри. - Ну куда, куда бы я делась, раз уж ждала тебя?
За эти слова Аксель простил ей все её проступки на десять лет вперёд.)
Итак, Мориц с помощью своих картинок объяснил Кри, как она может греться, запертая в пещере без него. Он создавал из воздуха таких симпатичных пёсиков - вроде себя самого - и менее симпатичных кошечек самых кошмарных расцветок. Догнать их пёсики не могли, но явно хотели растерзать, и в приливе чувств выделяли тепло, как батареи. А кошечки, надо думать, выделяли такое же тепло от возмущения и страха. Таким образом, собачки гонялись за кошечками, а Кри должна была поневоле скакать между ними: час, два, три, сколько нужно, пока Морица не было.
- И ты не уставала? - поразился Аксель. - Ты что, чемпионка мира по прыжкам в длину?
- Сам же знаешь, что нет. Я понимаю, это странно, но я… я как бы засыпала в это время! Мориц перестал заваливать вход в пещеру камнем - знал, что сама не проснусь. И эти животные меня не просто грели. Они… они… ну, я не знаю… никакого утомления! Мне даже есть после этого не хотелось! Я ни разу от этого не вспотела и даже дома никогда не чувствовала себя такой бодрой и свежей целыми днями.
- А чем питается сам Мориц? - спросил Аксель.
- По-моему, ничем.
- Как это?
- Я никогда не видела, чтобы он что-то ел.
- Интересно. Прямо научная фантастика, - пробормотал Аксель.
Но на самом-то деле он чувствовал, что это не так. Ничего ему сейчас не интересно. То есть, было бы, конечно, интересно, и даже очень… если бы они с Кри сидели дома, в тепле и безопасности, и смотрели по телевизору, как комиссар Хоф, к примеру, со всеми этими тайнами мучается один. Без них. И вообще для одного дня загадок и впечатлений многовато. Чтобы переварить всё это, неплохо бы выбраться отсюда и добраться до Гармиш-Партенкирхена или до ближайшей деревушки. Но на это нет сил. Что ж, они заночуют у Шворка-Морица, а утром, после завтрака, всё решат. Если… не будет поздно. Сейчас об этом лучше помалкивать и не пугать Кри. Аксель твёрдо решил, что нечего ей знать про морду в телевизоре. Чем больше он выслушивал историй про чудо-пуделя и сопоставлял с тем, что знал о нём сам, тем больше убеждался: добром всё это не кончится. Этот пёс - Шворк, Мориц, или кто он там - существует не сам по себе. Он явно кем-то сделан, даже если он при этом (непонятно почему) живой. Поручили ему украсть детей, или он пошёл на это самовольно? Очень похоже, что самовольно, иначе его, у которого внутри всё так продумано и отлажено, сразу же встретили бы в Альпах остальные, главные похитители. И уж они-то сразу знали бы, как им поступить с Кри, как её накормить, обогреть, устеречь, чтоб не связывать Шворку руки… то есть лапы. И чёрта с два дали бы самой Кри гонять пса в Мюнхен, да ещё каждый день! Ведь даже один его полёт стоит, наверное, сумасшедших денег! А уж коли кто-то их выложил, вряд ли он будет использовать такую вот собачищу для кражи детей, родители которых ещё даже за "фольксваген" не расплатились…
А эти твари, которые напали на них со Шворком над Альпами? Разве такие водятся здесь? Да таких безумных птерокуриц на всём белом свете не сыщешь! Нет, дело ясное: кто-то втихаря создал фабрику небесных уродцев, а потом забыл покрепче запереть дверь, и готовые изделия вырвались на свободу! Ну, а если всё обстоит так - истинные хозяева пса могут появиться в любую минуту, и тогда Акселю с Кри несдобровать: они теперь слишком много знают…
- Ты думаешь? - вдруг прозвучал у Акселя в ушах встревоженный голосок Кри. - Но тогда надо скорее бежать домой, к маме и папе!
- Что? Что я думаю? - растерялся Аксель, очнувшись.
- Ну, про самовольную кражу и про дорогого… не поняла, кого. Кто такой Шворк?
- Я так зову Морица. Значит, я думал вслух?
- Кажется, да… - неуверенно сказала девочка.
- Этого ещё не хватало! - расстроился Аксель. - У меня уже совсем крыша поехала!
- А по-моему, так даже лучше, - задумчиво сказала Кри. - Раньше ты говорил какими-то огрызками, а теперь - полностью, а когда ты думаешь вслух, я сразу знаю, что у тебя на уме.
- Ни к чему тебе это знать! - буркнул Аксель, стараясь успокоиться.
- Но я же теперь слушаюсь, - вкрадчиво сказала Кри. - Ты велишь ехать домой, и я подчиняюсь… А может, и Мориц с нами? А?
- Вот-вот. Только его у нас в Недерлинге и не хватало! Жить он будет у тебя под кроватью, а кормить ты его будешь отбивными из японских туристов. Да?
Но, сердито буравя взглядом сестру, Аксель видел, что она всё больше мёрзнет и бледнеет.
- Пойдём-ка мы с тобой назад, - решил он, укутывая Кри последним средством - тёплой шалью из рюкзака. - Где там твой дружок? Пора залезть в него и погреться.
- И ужинать! - напомнила Кри.
- И ужинать… А завтра попробуем спуститься в какую-нибудь деревню.
- Даже не пытайся, - безнадёжно вздохнула Кри. - Он не пустит. А и пустил бы - кругом только скалы и обрывы. Мы пяти минут не прошагаем. Да и обуви нужной у меня нет.
- Обувь есть. Я привёз твои лыжные ботинки… Да, слушай, а что за штуковина была у тебя на голове, когда ты прыгала с зелёными кошками?
- О, ты не разглядел? Как же я могла забыть! Я нашла это на верхушке валуна в первый же день! Постой, сейчас увидишь… Только помни, это моё!
Забыв про холод, Кри опрометью кинулась к валуну, наклонилась, спрятала что-то за спину и скомандовала: "Зажмурься, пока не скажу!" Аксель послушно зажмурился, и через несколько секунд ему разрешили взглянуть. Он открыл глаза, закрыл их снова, опять открыл, убедившись, что это не сон, и восторженно ахнул.