* * *
Интересно, не займи Янтарный каморку хранителя, удалось бы Рассвету поработать там так долго?
Домой мы с Рассветом вернулись поздно, в час Барсука. Он был очень доволен результатами работы в архиве, но отмалчивался, не желая раскрывать того, что узнал.
Лишь сказал:
- Когда люди долго живут в таких местах, как Отстойник, они все неизбежно становятся родственниками.
Ну, это-то я и без него знала.
Мне другое было обидно: Рассвет мог безбоязненно ходить по Отстойнику ночью. Собаки его знали, и ни одна тварь по дороге нас не укусила, на забор не загнала, а ведь встретили не меньше десятка.
Глава пятнадцатая
А РЯХА…
А Ряха…
А Ряха меня бессовестно мучил. На своей полянке. Он стоял передо мной практически голый, в одних трусах и требовал:
- Видишь разделение?!
Ни шиша я не видела, хотя и честно старалась.
- Да ты что, слепая что ли? - выходил из себя Ряха. - Ну вот же оно идёт, поняла?
Это был один из пунктиков его подготовки, на котором он явно свихнулся: оказывается, когда мышцы просто бугрятся шарами под кожей, - еще не совсем шик.
Самый шик наступает тогда, когда каждую отдельную мышцу можно без труда различить и между соседними явственно проступает ложбинка-впадинка-бороздка. Вот это было мощно.
Ряха тыкал пальцем в свое могучее бедро, показывая это самое разделение, которого он так тщательно добивался, и требовал, чтобы я теперь осмотрела его со всех сторон, отметив места, где разделение было хорошим, и места, где над этим самым разделением надо было ещё поработать.
Руки, по мнению Ряхи, у него были в порядке, - где надо, получились бугры, где надо - борозды.
Ноги тоже приближались к идеалу, чему немало способствовал мой вес на его шее. Ещё немного поприседать и мышцы на бёдрах окончательно приобретут каменную твёрдость и рельефность - уже сейчас, стоило Ряхе чуть напрячь ноги, и над коленями проступали ромбы, а сами бедра вполне могли довести до истерики начинающего портного.
А вот спина Ряху тревожила - широчайшие мышцы спины, когда он их расправлял, как орёл крылья, впечатляли своей шириной, но вот там нужное разделение выражалось слабовато. Это показал тщательный осмотр с помощью полированного подноса и зеркала, позаимствованных предусмотрительным Ряхой у пассии с очаровательной кормой.
Не нравился Ряхе и его живот. Оказывается, то, что он напоминал стиральную доску, всю в твёрдых поперечных валиках, было, конечно, круто, но не совсем.
Совсем круто наступало тогда, когда живот становился не в полосочку, а в квадратики. Вот это было да… То, что лекарь прописал.
Зато голенями Ряха гордился, к ним у него претензий не было, - когда он напрягал ногу, сзади вспухало два шара, а я, сколько ни делала так же (ради интереса), и один-то никак не проглядывался.
Ряха посмотрел на мои попытки проявить икроножные мышцы и только хмыкнул.
На сём мы и расстались до завтра.
* * *
Ночью сгорела таможня.
Точнее её здание.
Сама таможня, как известно, в огне не горит и в воде не тонет.
Не очень-то он и испугался, тот загадочный, кого мы упустили на складах.
Точнее, они упустили: я никого не ловила.
Отдышался, видно, чуток, новых людей нашёл - и принялся за старое.
Точнее, за новое: таможня, это уже не мелкие лавочки, не склад - это уже покушение на власть.
Да Медбрат с ней, пусть бы сгорела, - но поглядеть на её пожар, порадоваться, сбежалось пол-Отстойника. Претензии к этой службе были у многих, хотя, справедливости ради, надо сказать, что для большого количества людей она была щедрой и заботливой кормилицей.
Ну и мы рыжие что ли? Тоже подхватились и поехали смотреть. Граду эта контора была вообще как родная, он там столько времени проводил, дела Ракушки утрясая, сколько иной клерк за жалование не отсиживал.
Только Лёд не поехал, когда постучались к нему в комнату, послал всех посмотреть и от его имени, буркнув из-под одеяла:
- Если в этом несчастном Отстойнике на каждый пожар глядеть, спать когда? Катитесь, любопытствуйте. А мне в кои-то веки сон интересный снится.
- Какой? - заинтересовался Рассвет, и мы вошли, чтобы услышать. И не прогадали.
- А такой, что вот я - а кругом женщины. И чёрненькие, и беленькие, и рыженькие - и все мои! - зевнул и потянулся Лёд.
- А ты не заболел, часом? - спросила я озабоченно. - Женщины в таких количествах опасны для здоровья. Надорвёшься ещё…
- Валите-валите, - обиделся Лёд. - А то без вас всё сгорит. В кои-то веки сладкий сон приснится - и то разбудят, сволочи!!! Кругом зависть!
Ну, мы и пошли восвояси, потому как было видно, что подробности сна нам узнать не удастся.
- А обычные сны твои - какие? - уже держась за ручку двери, спросила я.
- Что за мной гонятся, а я убегаю… - натягивая одеяло на голову, сказал Лёд. - А если догоняют, - убиваю… - промычал он уже почти невнятно.
Добра в таможне было много, потому что горело оно долго.
Мы успели и доехать, и посмотреть всласть, и перездороваться со всеми знакомыми, которых это (безусловно заслуживающее внимания) событие вывело на улицы городка.
Кое с кем Град и Профессор выпили по кружечке пива прямо в нашем экипаже, пока мы с Рассветом рыскали в толпе, наблюдая, как Служба Надзора за Порядком тушит здание.
Впереди всех мелькал героический начальник Службы, грудь колесом. Он один создавал столько шума, движения и какой-то одурелой активности, сколько не могли сделать совместно дюжина его подчинённых.
- Вот бы балка на него какая-нибудь упала, что ли… - мечтательно сказал Рассвет. - Слабо его веслом тогда приложили…
- Так надо было не вылавливать! - сердито отозвалась я.
Сердито - потому что не смогла разглядеть среди офицеров Службы Надзора того ясноглазого молодца, что делал у нас обыск.
- Если бы тогда его утопили, ещё неизвестно, какой бы был новый, - философски заметил Рассвет.
- А почему нет? - возразила я, наблюдая, как из окон пытаются выкидывать таможенные сейфы.
Сейфы выкидывались плохо, их для того и делали, чтобы нельзя было просто так извлечь из здания - ведь, получается, при большом желании и ума много не надо, отсоединил от пола да в окно его, родимого, со всем бесценным содержимым.
- А там таких махин только треть… - заметил Рассвет, провожая взглядом вытолкнутый-таки массивный шкаф, который тюкнулся о мостовую и того…, немного поменял форму. - Остальные в стены вмонтированы. Что ты сказала?
- Я говорю, почему нет? Назначили бы начальником Службы Надзора его заместителя, а с ним мы живём, как я понимаю, душа в душу.
- Видишь ли, - вздохнул Рассвет и потеснил меня в сторону, чтобы могли проехать повозки с бочками воды, - в Хвосте Коровы тоже не дураки сидят, и для того, чтобы мы с начальником подобной службы душа в душу не жили, стараются назначать на такие должности людей из столицы. Так что нас и этот устраивает, только не такой бодрый.
Начальник Службы Надзора, не подозревая, что некоторым его бодрость не нравится, демонстрировал личный героизм, мелькая в окнах верхнего этажа, а потом, когда пламя отрезало ему путь вниз по лестницам, картинно сиганул из окна вниз в растянутую заботливыми подчиненными парусину.
Да если бы они и не растянули, он не очень бы пострадал: второй этаж у таможни был невысоко, набил бы синяков и шишек, вот и все дела.
К этому времени в экипаже пиво было выпито и Град, найдя нас в толпе зевак, пытающихся понять, раскололся сейф или нет, и есть ли в нём денежки, и можно ли их позаимствовать, передал приказ Профессора: "Возвращаемся домой!"
Атмосфера в экипаже, подогретая пивом, была самая что ни на есть тёплая.
Профессор, уютно расположившийся в уголке, поглядывал в окно на ночной Отстойник и вспоминал, как пятьдесят лет назад он строил лодку на верфях Второй Гавани, намереваясь достичь на ней края мира на летних каникулах и тем навсегда прославиться.
Град правил лошадьми и, похоже, что-то напевал.
- Так ваше намерение исполнилось? - спросил Рассвет, чтобы не уснуть от детальной характеристики каждой доски, выбранной Профессором для столь важного дела.
- К сожалению, нет, - зевнул Профессор. - Занимаясь кораблестроительством и мечтая о подвигах, я как-то совершенно запустил занятия, и в результате летнюю сессию не сдал. Вместо морского плавания пришлось хвост прижать и сдавать хвосты. Так и не достроил мою красавицу.
- Ничего, - ворчливо сказал Рассвет. - Зато теперь ваша мечта осуществилась: край мира - здесь. И мы в этой помойке по уши…
- Погоди-ка, - вдруг высунул голову в окно экипажа Профессор. - Огрызок горит!!!
К счастью, горело не само здание представительства, а постройки во дворе. Град, забывший про пение, мигом взбодрил лошадей, и мы понеслись, выбивая колесами искры из мостовой.
Полыхала конюшня, - и без заклинания здесь не обошлось. Пока мы развлекались, тот, кого упустили у складов, выманив нас на пожар таможни, запалил и наши тылы. То ли в качестве предупреждения нам, то ли в качестве утешения себе, но суть от этого не менялась.
Лёд, которому так и не удалось досмотреть свой сладкий сон, успел вывести лошадей из конюшни, но и ему, и лошадям досталось, как тогда плеши посыльного, упокой Медбрат его душу.
К заклинанию мы прибегать не стали, затушили водой из колодца, там и тушить было уже нечего, почти всё сгорело.