Через два часа, в тех же декорациях.
К счастью, ребенок, которого носила фру Свенсон, не пострадал, и доктор клятвенно заверил всех присутствующих (саму Хильду, одну из ее дочерей, меня, парнишку, вызвавшего такси, и Элль), что мальчик появится на свет вовремя и совершенно здоровым. В общем, все разрешилось вполне благополучно. За исключением того, что мой банковский счет уменьшился на сумму, которую надо было заплатить за обследование и процедуры. Когда я увидел, что у меня на все про все осталось только двадцать пять единиц, захотелось выть в полный голос, Какие уж тут подарки! Самому бы ноги не протянуть до следующей зарплаты. Все, перехожу на быстрорастворимые макароны и прочую гадость: пусть невкусно, зато желудок делает вид, что доволен.
- О чем задумался? - оторвал меня от грустных размышлений голос Элль, посасывающей через соломинку лимонад, пока мы поднимались по лестнице на свой четвертый этаж.
- Да так… О празднике. И праздничных тратах.
- А! У тебя денег много?
- Не особенно… Почему ты спрашиваешь?
- Странный ты. В такую дыру жить переехал, а только что потратил сумму, которой с лихвой хватило бы на более роскошные апартаменты. На голову больной, что ли?
- То есть?
Я даже остановился, чтобы не упасть, запутавшись в ступеньках.
- Ну, приехали. Зачем ты в больнице счета оплатил?
Вопрос не в бровь, а в глаз.
- Но ведь кто-то должен был…
- Кто-то… Почему ты?
- Я же мог.
- Только не говори, что эти деньги были лишними! - хмыкнула девушка. - С такими шмотками, как у тебя, любой грош на счету.
- Они такие плохие?
Ну вот, кажется, начинаю обижаться.
- Они никакие! - устало пояснила Элль. - Большего уродства я за всю жизнь не видела!
- Ну и не смотри, если не нравится!
- Ладно, замнем. Кстати, ты завтра дома?
- А что?
- Я тоже никуда не собираюсь. Посидим вместе?
- Почему бы и нет? А разве у тебя нет родных?
- Есть. - Несколько мрачный ответ.
- Они сейчас в городе?
- Где ж им еще быть? - огрызнулась Элль. Непорядок.
- Ну, мои, например, бывают дома только месяц в году. Если год выдастся урожайный.
- Правда? Значит, ты все время живешь один?
- Ну да. Поэтому сюда и переехал. Чтобы хоть за стенкой голоса слышать.
- Ну, здесь точно голосов много! - Невеселая улыбка, но уже нескорбная.
- Так почему ты не хочешь встречать Рождество с родственниками?
- Не сошлись характерами.
- Как это?
- А вот так! Мои взгляды на жизнь не соответствуют их взглядам. И вместо того чтобы надрывать глотку в спорах, я ушла.
- Бесповоротно? А они? Не делали попыток помириться?
- Делали, - со вздохом признала девушка. - Сейчас вот тоже… Приглашение прислали.
- Но ты решила не ходить?
- А зачем? Еще раз убедиться, что ничего не изменилось?
- Ну почему же. Я бы сходил. По двум причинам. Во-первых, если на самом деле ничего не изменилось, можно смело гордиться занятой позицией. А во-вторых, если все же изменилось, ты не простишь себе, если этого не узнаешь. На самом деле.
- Да? - Она задумчиво склонила голову набок. - Может быть. Я подумаю.
- Подумай. Мне, конечно, было бы веселее встретить Рождество с тобой, но ради возможного налаживания твоих отношений с родными готов пожертвовать своим счастьем!
- Странный ты, - очередное, становящееся уже надоедливым, замечание, - но милый в общем-то. Если на одежду не смотреть.
Следственное Управление Службы Безопасности Федерации, Третий Корпус, 24 декабря 2103 г., вторая половина рабочего дня.
Не дожидаясь начала обеденного перерыва, я поднялся в кабинет начальства, чтобы оповестить оное о том, что покидаю рабочее место. Тем более что в комнате я все равно был один: Паркер вообще не появился, а Амано заскочил с утра - поставить подпись на отчет - и тут же умчался восвояси, даже не дав мне времени сообщить о смене места жительства. Ну и ладно, потом скажу. Хотя на кой черт? Если надо, по комму найдут.
- Можно?
Барбара подняла голову. В тумане тетушкиного взгляда уже вовсю мерцали огни рождественской вечеринки.
- А? Это ты… Заходи.
- Собственно, я на минутку. Сказать, что пошел домой. Ты не против?
- С чего бы мне быть против? Все давно разбежались. Как ты думаешь, какое платье мне надеть - синее или красное?
- Куда?
- На тело! - съязвила Барбара, но тут же продолжила серьезно. - На праздник, имею в виду. Какой цвет мне больше подойдет?
- Проводишь социологический опрос?
- А как ты догадался? - Ехидный прищур.
- Ну, спрашивать меня об одежде - совершенно бесполезное занятие из-за полного отсутствия вкуса.
- Положим, вкус у тебя есть. А вот почему ты не пользуешься им в отношении самого себя, это вопрос.
- На который я не буду отвечать, ладно?
- Ладно. Тогда ответь про платье! Какое?
- Зависит от твоих личных целей.
- А именно? - с заметным интересом спросила тетушка.
- Если ты желаешь быть неприступной и остаться нетронутой, выбирай синее. Но если тебе видятся страстные объятия по окончании вечеринки… Надень красное. Все очень просто.
- В самом деле, - Барбара расцвела в улыбке. - Аналитик ты мой! Знала, что тебя нужно спросить!
- Я пойду?
- Иди-иди! Эй, подарок-то возьми!
В мою сторону полетела маленькая коробочка, которую я исхитрился поймать и удержать в руках:
- Спасибо.
- Иди развлекайся. Если хочешь, загляни ко мне вечерком.
- Я уже нашел компанию.
- Ну и славненько! В понедельник можешь явиться на работу попозже, - подмигнула Барбара. - Потому что, если все будет так, как ты напророчил… я сама до обеда не приду.
- Что я напророчил?
- Насчет красного. Ты еще здесь? Марш домой!
В лифте я полюбопытствовал, чем меня решила одарить на Рождество тетя. Запонки. Оч-чень нужный подарок! Только надо было и рубашку к нему приложить. Красивые ведь, заразы. И дорогие, наверное. Что у нас на этикетке? "Тиффани". Расщедрилась Барбара. Не иначе влюбилась. Ну и хорошо: будет меньше времени тратить на придирки к своим сотрудникам.
Ул. Строителей, дом 12, квартира 13.
Ставя в холодильник бутылку пива, я наткнулся взглядом на коротенькую записку.
"Я решила последовать твоему совету. Извини, что не составлю компанию. Элль".
Значит, подумала. Умница девочка! Хоть у кого-то будет нормальный праздник.
Я сел за стол и уставился в окно. Скоро стемнеет. Снег пошел. Красивое выдалось Рождество. Только грустное. Как обычно. Не везет мне с этим праздником: ни одного радостного или хотя бы приятного воспоминания. Первое, задержавшееся в памяти, вообще такое, что хоть плачь, хоть удавись.
Сколько мне лет было? Семь? Точно. Ближе к восьми, конечно, поскольку день рождения я праздную весной. Если только это мой настоящий день рождения, а не первая попавшаяся дата, которую записали в метрике, когда счастливые родители сдавали меня на воспитание в интернат. Впрочем, интернатом это место трудно было назвать: так, закуток в недрах военной базы, где под присмотром "списанных на берег" вояк оставляли детей на неопределенное время кадровые офицеры. Кажется, иногда у меня появлялись товарищи по несчастью. Слишком плохо помню первые годы своей жизни. Но то Рождество… Его я запомнил навсегда.
Елки не было. Да и откуда хвойному дереву взяться посреди Космоса? Не в служебной оранжерее же выращивать - и так места в обрез! Игрушек соответственно тоже. Ни в качестве украшения, ни в качестве подарков. А перед глазами все равно стоит сияние… Сияние хромированного каркаса койки в медотсеке. Пустой койки. Опустевшей.
Какая-то глупая авария произошла, несчастный случай или боестолкновение, не знаю. Мне не сказали. Позволили только на одну минуту подойти к телу, опутанному щупальцами датчиков, капельниц, зондов.
Она сказала: "Ты уже взрослый мальчик, Морган… Позаботься о своих сестрах и об отце. Обещаешь?" И я ответил: "Да, мэм". Кажется, раздался вздох. Или стон? Только много позже я догадался, что, прощаясь с матерью, ранил ее сильнее, чем все оружие Вселенной, вместе взятое. Возможно, именно мои слова и добили женщину, которую я никогда по-настоящему и не знал. Я не назвал ее "мамой". Просто не умел так говорить: в моем тогдашнем мире все взрослые именовались "сэр" и "мэм", и никак иначе. Кстати, отучиться было трудно: даже много лет спустя - разговаривая с преподавателями колледжа, продавцами в магазине или просто прохожими - я вынужден был делать над собой усилие и менять обращение на более штатское. Из-за чего все и всегда считали меня заторможенным. Но ведь они не так уж неправы, верно?
Черт! Я совсем не помню ее лица! Помню бескровные пальцы на белой простыне, помню голос - тихий и безжизненный, но только не лицо. Наверное, это вполне нормально: мне было так мало лет - и все же… Подозреваю, что причина кроется в другом. В неисчислимых травмах головы. Сами посудите: только за последний месяц целых две. Съездил, называется, на курорт! Отдохнул! Ванда вообще настоятельно рекомендовала мне взять отпуск. По болезни. Я бы и взял, но тогда пришлось бы объясняться с Барбарой на предмет происхождения "множественных повреждений головы". А заодно поведать обо всем, что происходило во время отдыха. Ага, разбежался! Ни за что и никогда. Стыда-то сколько…