И все же я тогда никак не мог понять смысла этого путешествия. Ну, положим, мы не сели в поезд из соображений конспирации. Но ведь к поезду всегда можно прицепить опломбированный вагон. Или, например, отправить нас самолетом. Это было бы еще проще. Но к чему этот безумный трехдневный автопробег? И только когда мы оказались на границе Германии и Польши, и я увидел первых польских беженцев, этапируемых на работы в Германию, я понял смысл речи Гиммлера и причину нашего долгого путешествия. Из окон поезда мы бы не увидели всей нищеты и убогости этих людей. Думаю, по мнению рейхсфюрера СС, это зрелище должно было вызвать у нас определенные чувства. Я же, наоборот, обозлился. Даже если на мгновение предположить, что расовая идея фашистов верна, то сколь жестоким нужно быть для ее воплощения в жизнь.
А тем временем вдоль дороги текли потоки людей, подгоняемые польскими полицаями, - люди в лохмотьях, на лицах которых написано отчаяние. Они слепо шли вперед, не зная, что ждет их завтра, прижимая к груди узлы с убогим скарбом. Жуткое зрелище…
И еще были колонны военнопленных. Русских! Раненные, покрытые пылью и грязью, вырвавшись из сталинских лагерей, шли они по дорогам Польши в фашистские концлагеря. Как порой иронична бывает жизнь.
С Катериной я все это время почти не разговаривал. Да и о чем нам было говорить? Девушка, как и я, видела толпы поляков и военнопленных, и иногда бросала косой взгляд на мою новенькую черную форму.
Порой я начинал жалеть, что забрал ее из Р'льеха, там бы ей было спокойнее. И хотя она всякий раз вздрагивала, когда видела кого-то из слуг Ктулху, в подводном городе она считалась почетной гостьей. А здесь? Пленницей СС? Новым экспериментальным материалом, который поможет ученым Аненербе окончательно и бесповоротно доказать превосходство арийской расы, возвеличив ее над всеми остальными народами?
Хотя если честно, то большую часть дороги я спал. Мой организм, словно предчувствуя, накапливал в себе силы, готовя меня к предстоящим испытаниям. И сны мои были глубокими, без сновидений. Постепенно веки мои смыкались, и я погружался в черное забвение. А может, это Ктулху жалел меня, стараясь оградить от жутких зрелищ разоренной Польши и Западной Украины, по которой год назад раскаленным утюгом прошлась Красная Армия, а теперь хозяйничали войска великого Рейха.
Только на границе я попросил Шульца остановиться. Сказал, что нужно выйти. Подойдя к обочине, я долго смотрел на вывороченный из земли пограничный столб с косой надписью "СССР". Грустное зрелище. Словно старый погибший друг. Никогда не думал, что обрадуюсь, увидев вновь эту дурацкую аббревиатуру.
* * *
Еще полдня мы ехали под грохот канонады, пристроившись в хвосте колонны бронетанковой техники. Несколько раз у нас проверяли документы. Точнее, проверяли их у Шульца. Проверка, скорее, походила на ритуал. Нас останавливал кто-то из низших чинов, подходил к водителю, который чуть приспускал стекло на дверце. Шульц протягивал какие-то документы. Проверяющий офицер бегло читал их, менялся в лице, вытягивался, возвращал документы, и мы ехали дальше. И так несколько раз. Интересно, что в самом деле было в документах этого Шульца? На мой взгляд, даже приказ самого фюрера не смог бы произвести столь ошеломляющего впечатления…
Неожиданно оставив колонну, мы свернули на проселочную дорогу, которая, как и большинство дорог в России, оставляла желать лучшего. Еще с час потрясшись по ухабам, мы выехали на ровную площадку чуть ниже вершины холма, господствующего над равниной. Отсюда открывался впечатляющий вид на три ближайших села и полуразрушенный городок, который сейчас утюжили немецкие танки. Судя по всему, советские войска не оказывали и вовсе никакого сопротивления, а немцы не спешили… Вдали дымилась взорванная переправа, возле которой лежали сотни тел. Вот она жизнь, странная, скоротечная и ничего не стоящая. Всю жизнь родители тебя холят, лелеют, а потом тебя, еще не совершившего ничего полезного и достойного, убивает случайная пуля или осколок снаряда. И выходит, что мать кормила, растила и обучала этого человечка только для того, чтобы он превратился в кусок пушечного мяса на безымянном мосту.
Чуть дальше, на краю городка, возвышалась то ли церковь, то ли небольшой монастырь, наполовину разрушенный артиллерией.
- Вон конечная цель вашего путешествия, - указал Шульц на монастырь. - Что ж, выйдем, пройдемся.
Мы выбрались из машины и, важно ступая, как и подобает офицерам СС, поднялись на самую вершину холма, где собралось с десяток офицеров, наблюдающих за баталией. Шульц, обменявшись приветствием с кем-то из военных, о чем-то говорил, расспрашивал и сам отвечал на вопросы, но я не следил за разговором. Все мое внимание было приковано к далекой церкви. Почему? Не знаю. Словно что-то внутри меня само подсказывало, что это и есть конечная цель нашего путешествия.
Я видел, как к воротам церкви подкатили бронемашина и три грузовика с брезентовым верхом, из которых, словно горошины из стручка, посыпались солдаты в длинных черных плащах с огромными металлическими бляхами на груди. Из легковой машины вышло несколько офицеров. Тем временем бронеавтомобиль занял удобную позицию, откуда простреливались все подходы к воротам.
Я наблюдал за происходящим и простоял бы так до вечера, следя за мельтешением черных фигур, если бы не Шульц. Он-то и вывел меня из состояния задумчивости.
- Герр Фредерикс, нам пора ехать. Монастырь уже захвачен, и чем быстрее…
- Так нам в этот монастырь? - задумчиво протянул я, указав рукой на церковь.
- Да. И стоит поторопиться, чтобы занять достойное жилище. В городе осталось не так уж много целых домов, а жить на стройке, сами понимаете, будет не так уж удобно. Пойдемте, пойдемте, а то нагрянут разные тыловые крысы, и потом койки свободной не найдем, а так застолбим место и для себя, и для профессора Хирта. Он тоже любит комфорт. А завтра с утра отправимся на осмотр вон того монастыря.
- А почему не сейчас? - живо поинтересовался я. - Хотелось бы…
Но Шульц не дал мне договорить.
- Что вы, что вы. Перед штурмом города возле монастыря было замечено скопление вражеских сил. Сейчас рота СС осмотрит территорию и установит оборонительный рубеж. Так что завтра там будет безопасно.
- А в городе разве не могут остаться красные?
- Что вы, что вы, - улыбнулся Шульц. - Я только что переговорил со Штенбергом, командующим всей этой операцией. Он заверил меня, что русские выбиты из Ельска, и сейчас в городе безопасно, точно так же, как и в любой части оккупированной нами России.
Я скривился. Словосочетание из последних трех слов мне определенно не понравилось, и кулаки зачесались врезать со всего маху по лоснящейся довольной морде Шульца. Но сейчас время для этого было не подходящее, однако мысленно я пообещал себе при случае не преминуть и вспомнить ему эту фразу.
Тогда же я последовал за ним к машине, где, оставленная под присмотром, дожидалась нас Катерина. Вот, что сейчас было самым главным: помочь ей бежать, пока эсэсовцы не окопались и не оборудовали лагерь.
А дальше посмотрим…
Глава 3
Церковные подвалы
Ельск. Август 1941
Они стоят и недоумевают,
Назад спешат, боязни не тая:
Быть может, в доме чей-то дух витает!
А может, это просто слуховая
Галлюцинация?..
В. Высоцкий. "Песня-сказка о старом доме на Новом Арбате"
Василий, скривившись, потрогал здоровенную шишку на затылке и уставился на груду камней, перегородивших узкий туннель. В свете керосиновой лампы этот завал выглядел непреодолимой преградой. И где-то там, под завалом остался единственный человек, который знал об архиве.
Тяжело вздохнув, Василий повернулся к остальным. Если не считать нескольких синяков, остальные не пострадали.
- Похоже, нас замуровали… - протянул оперуполномоченный.
Дородный энкаведешник, замерев перед каменным завалом, сдвинул фуражку на лоб и почесал пятерней выбритый затылок.
- Влипли, хлопцы. Це запинка.
- Разгребем, - уверенно возразил Василий. - Тут метров пять будет, не более.
- А как? Там плиты.
- Тогда не разгребем, - пожал плечами Василий. - Ладно, пошли назад. Паниковать пока рано, к тому же наверняка из этого подвала есть и другой выход.
- Може, и есть… - протянул недовольный сержант Слушко. - Только где ж его сыскать?
- Вот мы сначала поищем, а после станем впадать в отчаяние, - продолжал Василий. - Подумаешь, пара камешков, зато сами живы остались.
- Чтобы с голоду и от жажды сдохнуть, - фыркнул сержант.
- Ты, мил человек, помолчи пока. Нечего панику создавать. Если бы мы наверху остались, то нас пришибло бы, без сомнения. А так в тепле и целые… - он еще что-то говорил, а сам думал, и чем больше он думал, тем меньше нравилась ему сложившаяся ситуация. - Ладно, пошли к остальным, - и, повернувшись, направился назад по узкому туннелю.
- Но… - попытался что-то возразить Слушко.
- Ящики с архивами через этот коридор не протащишь, - добавил Василий. Он и сам ухватился за эту мысль, как за соломинку. - А раз их куда-то сюда отгрузили, то наверняка должен быть другой выход. Нужно только поискать.
Поворот, и впереди засверкал огонек. Это была вторая лампа, возле которой сгрудились три красноармейца. А вокруг царила тьма кромешная, и невозможно было сказать, то ли они на краю огромного зала, то ли в маленькой комнатке.