Ведь они явились, когда она казалась неизбежной очень многим. Но они пришли, и люди забыли свои разногласия.
Воронов покачал головой:
- Война всегда зло. Какая разница, с кем воевать? Суть от этого не меняется.
- Ошибаетесь. Если бы мы воевали друг с другом, нас бы, возможно, не было. А так мы легко отделались.
- Легко? А два миллиона погибших?
- За полвека.
- Бог с вами, - сказал Воронов. - Пусть вы правы и люди действительно объединились только потому, что на них напали. Я не понимаю, что отсюда следует. Они напали на нас, и это оказалось к лучшему. Но они-то об этом не знали!
- Вы в этом уверены? - спросил Белостоков.
- Знаете что, - возмутился Воронов. - Это уж слишком. Вы что, заранее сговорились?
- Нет, - сказал Коллинз. - Благородные побуждения и агрессия… Это извращение.
Такое же, как и просто агрессия.
- Вы так думаете? Но если у них не было выхода? Если они наблюдали за нами многие годы? Земля была серьезно больна. Вероятно, они перебрали все способы лечения. Оставался один - хирургический. По-вашему, им легче было ждать, когда мы друг друга поубиваем?…
- Вы не то говорите, командир, - возразил Рыжкин. - Это не гипотеза. Никто не станет так делать.
- Почему же? Поставьте себя на их место. Вы прилетаете в систему, где есть разумная жизнь. Вы радуетесь этому и вдруг обнаруживаете, что она вот-вот сотрет себя с лица планеты. Что вы будете делать? Например, вы, Воронов?
- Не знаю. Это трудно вообразить.
- Тогда представьте себе, что вы идете по улице и там дерутся два человека. Это в общем хорошие люди, но у них в руках ножи, и они могут друг друга прикончить.
По глупости. Как вы поступите?
- Хорошие, но с ножами? Не знаю. Это плохой пример. Так не бывает.
- Бывает. Это хороший пример. Как вы поступите?
- Все равно, - сказал Воронов. - Никогда не был в таких ситуациях. Вероятно, постараюсь их помирить.
- Но если вы будете уверены, что вас никто не услышит? Если вы будете знать, что вас отшвырнут в сторону, возможно, даже пырнут ножом и, избавившись от вас, продолжат драку? Что вы сделаете, зная это?
- Начинаю вас понимать. - Воронов задумался. - Только вряд ли мне обязательно самому браться за нож. Можно ударить одного из них по лицу и убежать.
- Они продолжат драку.
- Хорошо, не буду убегать. Но нож я в ход не пущу. Я буду драться кулаками.
- Вас убьют.
- Что делать. Мир требует жертв. Если это единственный выход…
- Вас убьют слишком быстро, - сказал Белостоков. - Вас убьют сразу же, не успев забыть о собственной ссоре. Вас убьют и продолжат драку.
- Хорошо, - сказал Воронов. - Я поступлю по-другому. Я не полезу в драку, я буду издали осыпать обоих грязными оскорблениями.
- Тогда к вам привыкнут, - сказал Белостоков. - К вам привыкнут и продолжат драку.
Поймут, что вы не представляете опасности.
- Что же мне делать?
- Вы должны драться с ними не на жизнь, а на смерть. Так, чтобы они обо всем забыли и объединились. Не на время, а насовсем. Когда они объединятся насовсем, вы можете уйти.
- Откуда я узнаю, что они объединились насовсем?
- Это надо почувствовать. Сделать это нетрудно, если у вас есть опыт.
Последовала пауза.
- Хорошую картину вы нарисовали, командир, - нарушил молчание Рыжкин. - По-вашему, они только и делают, что воюют со всеми разобщенными народами Галактики.
Представляю, что будет, когда один из таких народов найдет их где-нибудь в космосе…
Он запнулся. В рубке повисла неустойчивая тишина.
- Ладно, - сказал потом Воронов. - У каждого народа свои мозги, так что не в этом дело. Гипотеза командира логична. Но где гарантия, что она справедлива?
- Никаких гарантий у меня нет. Все это только предположение.
- Но вы понимаете, что в противном случае наш долг - атаковать их?
- Понимаю, - сказал Белостоков. - Впрочем, теперь мне уже кажется, что другого пути нет.
3
…Их было мало, до обидного мало, почти никого не осталось, и они смотрели сейчас из кормового эллипсоида назад, в бархатистую тьму.
"Погоня, - думал первый. - Трудно было предположить, что за нами пошлют погоню.
Значит, они все-таки заметили направление, в котором мы уходили, и поняли, зачем мы сюда уходим. Хорошо, что мы направились сначала сюда, а не сразу домой. Они сейчас очень сильны. И они так точно все рассчитали. Если бы они опоздали на самую малость, мы бы миновали пульсар, и они бы нас не нашли. Придется на всякий случай слегка изменить курс, чтобы свернуть к другому поворотному пункту. Совсем не обязательно им знать, откуда мы прилетели…"
"Наверное, это было для них неожиданностью, - думал второй, - но они оправились очень быстро. И - погоня. Погоня, когда прошло уже столько времени, что все стало казаться сном. Были и сны, но действительность была хуже. Вот она, ваша экспериментальная история. Сначала вы предполагали, что всякий контакт - это праздник, но даже потом, когда поняли, что это не так, вы видели главную трудность в принципе, который гласил, что каждая цивилизация должна идти по собственному пути, подчиняясь только естественным факторам. Поэтому вы видели главную трудность в необходимости невмешательства, в невозможности наказать зло. И вы не могли предвидеть, что настанет время, когда вам придется стать одним из естественных факторов, надев для этого маску агрессоров, потому что другого пути нет. И вам придется стрелять - не только в носителей зла, а во всех подряд, потому что вы стали природным фактором и должны следовать законам природы, главный из которых состоит в том, что она слепа и не отличает добра от зла. И вам придется стрелять, заглушив в себе разум, задушив эмоции, ибо вы должны быть слепы, как игральная кость, и только в этом случае вы не обречены на неудачу…"
"Все это так, - думал третий, - но я буду стрелять не только поэтому. Там остались наши товарищи и все остальное, наше прошлое и наше будущее тоже осталось там, потому что прошлое никогда не уходит. И еще я буду стрелять, потому что я ее ненавижу, эту цивилизацию, ради которой приходится идти на такие крайние меры и которая даже после этого не может поумнеть, и если объединяется, так ничего и не поняв, то не находит ничего лучшего, как выслать корабль в погоню за нами. Ничего, мы ему покажем, этому кораблю…"
Они смотрели назад, готовясь к последнему бою.
Охотничья экспедиция
Стадо отдыхало в тени крупной планеты земного типа, когда группа ракет выскочила из-за горизонта, следуя повороту орбиты. Они шли на бреющем полете, продираясь сквозь верхнюю атмосферу, а потом уходили ввысь, сбросив легкие капсулы "гарпий". Те довершали начатое.
- Так, - сказал коммодор.
Стены командного отсека флагманского корабля сплошь светились экранами. Передатчики были установлены на всех кораблях эскадры, и нити радиосвязи сходились здесь, на борту флагмана. На экраны смотрели двое.
- Еще немножко, - попросил коммодор.
На экранах была планета. Круглая, крупная, опутанная сетью прицельных линий, она удалялась и приближалась, вырастала и уменьшалась, была темным неясным пятнышком, острым серебристым серпом, громадным дымящимся шаром во весь экран. В темноте на ночной стороне, прикрытые облаками, быстрые искры "гарпий" продвигались вперед.
- Кажется, проскочили, - прокомментировал коммодор.
Другие экраны показывали вид снизу, сквозь вьющуюся пелену облаков. Все мешалось и перемещалось в путаных вихрях верхней атмосферы - мутные тучи, рваный туман, а иногда откуда-то выскакивал кусочек звездного неба. "Гарпии" выходили на цель.
- Возьмите зеркало, - нарушил молчание инспектор. - На вас неприятно смотреть. Вы сейчас как какой-нибудь полководец.
"Гарпии" выходили на цель. Они подкрались к ней снизу, под дымовой завесой облаков, и теперь задирали хищные клювы, устремляясь все выше и выше - в зенит, вверх по перпендикуляру.
- Полководец, - согласился коммодор. - Поймите наконец, что нашими услугами пользуются все колонии в оккупированной зоне Галактики. Это же понятно. Корабли нужны всем, а живой транспорт гораздо дешевле обычных звездолетов.
- Слушать вас тоже неприятно, - продолжал инспектор. - Колонии, оккупация…
По стаду прошло волнение. Сторожевые самцы подали тревожный сигнал, тотчас усиленный общим радиокриком. Еще секунда - и стадо бросилось врассыпную. Но было уже поздно…
- Почему не называть вещи своими именами? - усмехнулся коммодор.