На стоянке он выложил примерно в двух метрах друг от друга два плоских камня, положил на них шест, встал на него и слегка покачался, балансируя руками. Стволик пружинил, но ломаться не собирался. "Спешить я не буду: обдеру кору и положу сушиться в тени, - улыбнулся Семен. - Может быть, из тебя получится настоящий Посох, с которым мы станем друзьями? Только это будет еще не скоро, а пока я вырежу себе просто палку, чтобы не быть уж совсем безоружным".
Глава 4
Несколько дней подряд стояла настоящая жара. Семен почти блаженствовал: расхаживал голым, стирал и сушил остатки своей одежды - всегда бы так! Рыба и раки ловились исправно, а запасы смородины на террасе казались неисчерпаемыми. Тут, кстати, Семен заметил некоторую странность. В любимой части его родного мира - Северо-Востоке Азии - созревание диких ягод начинается примерно с середины лета. У каждой свой срок - жимолость первая, а брусника последняя. Но уж если настало время, то на кустах остается какой-то процент недозрелых ягод, но он очень невелик. Здесь же на одной террасе практически рядом встречались кусты и с перезрелой, осыпающейся ягодой, и с совсем зеленой. Почему? Это такая разновидность дикой смородины или… Или здесь что-то не так с климатом? Впрочем, отличия должны быть скорее в лучшую сторону, чем в худшую: более длинное лето или не слишком резкая сезонность.
Между делом свершилось вполне судьбоносное событие. Глиняные изделия наконец просохли, и Семен произвел их обжиг в костре. Поразительно, но одна из мисок не раскололась! Даже не треснула! Ее создатель готовился к чему угодно, только не к тому, что это получится с первого раза!
Дрожащими руками зачерпнул он воды и водрузил миску на два камня, между которыми развел огонь. Начались минуты напряженного ожидания. И вот вода закипела, а посудина все равно не треснула!!
Семен смотрел на кипящую воду и разрывался от противоречивых желаний: немедленно что-нибудь себе сварить или кинуться лепить новую посуду. Но человек, как говорится, предполагает, а Господь располагает…
Для геолога-полевика погода - один из решающих факторов жизни. Семен всегда внимательно наблюдал за ее сменой и кое-какие выводы смог сделать еще в молодости. Ну, например, гадать по облакам, характеру восхода или заката, по направлению ветра - дело почти бесполезное. Гораздо вернее другие приметы. Скажем, добротно поставленная палатка, большой запас дров, наличие плаща в рюкзаке способствуют установлению сухой солнечной погоды, и наоборот. Другие закономерности: плохая погода может держаться сколь угодно долго (хоть все лето!), а вот хорошая рано или поздно (обычно - рано) должна смениться плохой.
Именно так случилось и в этот раз. Небо затянуло тучами, время от времени начинал моросить дождь. Слабым утешением было лишь то, что основные неприятности происходили не здесь, а где-то к северо-западу. Оттуда временами доносились раскаты грома, небо там было совсем черным - страшно подумать, что творится в степи.
Семен мок, мерз и матерно ругался. Кроме того, у него возникло ощущение или, точнее, предчувствие каких-то неприятностей. Что-то он сделал или делает не так, какую-то допускает ошибку… Но какую?
Он все понял лишь вечером третьего дня непогоды: вода!
В своих путешествиях Семен обычно имел дело с ручьями и горными реками. Поведение их в условиях субарктики он знал неплохо. Так, например, несколько жарких дней в первой половине лета могут привести к жуткому паводку из-за ускоренного таяния остатков снега в верхнем ярусе рельефа. А однажды он разбил свой лагерь на берегу крохотного ручейка, из которого и полный котелок зачерпнуть не везде можно. Возвращаясь из маршрута, он попал в ливень, который продолжался минут двадцать - тридцать. Когда он добрался до лагеря, ручей почти уже вернулся в прежние берега, но кухню и одну из палаток как корова языком слизнула!
Здесь река равнинная. Чего от нее можно ожидать? Ну, наверное, бывает здесь весенний паводок - вон сколько плавника валяется. Ну, из-за долгих дождей уровень воды может слегка подняться…
"Нет, не так! - стукнул Семен себя кулаком по лбу. - Не так! Долина имеет резко асимметричный профиль - правый борт очень высокий, а левый низинный. И вся эта бескрайняя равнина слева - гигантский водосбор вот этой самой реки. Вся вода пойдет сюда, вот в это русло, на берегу которого я сижу. И деваться ей будет некуда, кроме как…
Семен вспомнил все случаи, когда имел дело с "большой" водой, и… понял, почему здесь не водятся крупные животные, да и мелких не густо. Природа, как известно, пустоты не терпит, и если здесь никого нет, значит, это зона затопления, которое случается вовсе не один раз в год. Семену стало страшно: самое высокое место в округе - это обрывчик, на котором стоит его шалаш. Выше подняться можно, только если залезть на дерево. Или уйти на обрывы правого берега.
Он кинулся к плоту и начал спихивать его с отмели - бревна даже не шевельнулись. Ну, конечно: пока стояла жара, уровень воды понизился на пару сантиметров и плот стал тяжелее… на пару сотен килограммов. Семен оставил свои попытки - бесполезно. Уже темнеет, и даже если удастся отплыть немедленно, он не успеет найти место для высадки.
Спать Семен не ложился: сидел у костра, накрывшись рогожей, и смотрел на воду. Он воткнул в дно у берега палочку с зарубками, чтобы следить за ее уровнем. Пока ничто не менялось…
Тело затекло в неудобной позе, и он проснулся. Прямо перед ним недогоревшие головешки костра тихо покачивались на воде.
"Ну, началось, - вздохнул Семен и отправился ощупью собирать вещи. - Главное - дожить до рассвета".
Рассвет застал его за увлекательным занятием: он сидел возле своего шалаша и удерживал плот от бегства. Это удавалось, впрочем, без особого труда, поскольку течение здесь было слабым. Как и предполагал Семен, основная струя хлестала вдоль правого берега, надежно отрезая путь к спасению. Некоторым утешением могло послужить лишь то, что дождь прекратился, а скорость подъема воды замедлилась. Оставалась надежда, что террасу все-таки не зальет. Правда, более вероятным представлялся другой вариант: ночью подъем воды только НАЧАЛСЯ и будет теперь продолжаться несколько суток. Сколько времени потом она будет спадать (а это всегда медленнее), даже думать не хотелось.
Примерно к полудню в тучах стали появляться просветы, выглянуло солнце. Картину оно высветило совершенно безрадостную. Семен стоял по колено в воде на том месте, где раньше располагался шалаш. Само же жилище, обратившись в груду веток и палок, плавало метрах в четырех, застряв между стволов тонких тополей, росших на краю обрывчика. Семен и сам хотел туда перебраться вместе с плотом, но сообразил, что воды там будет уже по пояс, если не выше.
Свои огромные запасы пищи - трех вяленых карасей, пару ракушек и вареного рака - он распихал по карманам - больше девать их было некуда. Там же поместились нож и зажигалка. Остатки лыка, миску и каменное рубило он пристроил на бревнах - вот и все, что нажито непосильным трудом…
На самом деле нажито было гораздо больше: раколовки, ловушка для рыбы, да и запас самой рыбы, которую Семен хранил в живом виде в отгороженном заливчике, но все это съела большая вода. Трехметровую палку - заготовку для посоха - Семен, конечно, сберег - решил использовать ее вместо шеста, если придется пуститься в плавание.
Мимо тихо дрейфовали коряги, подмытые кусты, бревна плавника, а то и небольшие деревья с корнями и кроной. Под правым берегом весь этот мусор двигался со скоростью километров сорок в час, и Семен старался туда не смотреть, чтобы не расстраиваться еще больше.
Ситуация была, прямо скажем, безрадостной, хотя немедленной гибелью и не грозила. Сколько можно вот так стоять? Вода, судя по всему, не спадет не только к сегодняшнему вечеру, но и к завтрашнему. Наоборот, за последние два-три часа уровень хоть и не поднялся заметно, но размер плывущего мимо мусора увеличился - бревна и деревья стали явно крупнее. Вдали проплыло даже нечто, напоминающее труп оленя. Все это, как известно, является верным признаком того, что напор воды нарастает.
Плыть куда-то на плоту не хотелось отчаянно. Дело в том, что, когда он попытался на него влезть, бревна целиком ушли под воду. Семену пришлось в очередной раз обматерить самого себя: пока стояла жара, вполне мог разобрать плот и выкатить бревна на берег сушиться. Правда, совсем не факт, что в этом случае он успел бы их снова связать… Собственно говоря, как-то передвигаться можно и на притопленном плоту, но это в высшей степени неудобно, да и опасно. Совершенно идиотское положение. Пожалуй, ТАК он еще не попадал…
И от этой неопределенности, от этого бездействия на поверхность сознания всплыло то, что он упорно топил в суете и хлопотах выживания: "А знаешь, Сема, почему ты стоишь тут, как дурак, и не можешь ни на что решиться? Зна-а-ешь! Ты действительно вот ТАК никогда не попадал по очень простой причине. Будучи одиночкой по натуре, ты всегда жил для других. Да-да, как это ни смешно! Когда учился, тренировался, влюблялся, писал статьи и отчеты, ходил в маршруты, даже когда боролся со смертью один на один, ты всегда имел в виду кого-то еще, кроме самого себя. Ты всегда представлял, сколько проблем и неприятностей принесет твоя гибель ближним и дальним. Кому-то ты, наверное, по-настоящему дорог, но гораздо больше людей, для которых ты был неотъемлемой частью их жизненных планов. Кто-то упорно тренировался, чтобы победить тебя на татами, кто-то много лет подряд проводил исследования, чтобы доказать, что ты не прав, а было время, когда с полдюжины девушек в разных концах страны надеялись, что ты на них женишься. А сейчас ты один: ни за тобой, ни перед тобой нет никого, а себя самого ты не настолько уж сильно любишь, чтобы всерьез предпринимать какие-то усилия. Ну, вот скажи…"