Затем он продолжил разыгрывать роль Брауна. Поселился в недорогом отеле, разыскал хозяина того ангара и заснял три корпуса, ржавевших внутри. Разговаривал с вкладчиками и знакомыми исчезнувшего Розмонта. Сходил в отдел по борьбе с мошенничеством; там ему дали допуск в архивы, зарегистрировали как посетителя и выдали номерной пропуск.
Через несколько дней Браун познал первую растерянность, а затем у него появились и подозрения. Он начал верить в правоту своего клиента. Розмонт не просто исчез. С ним что-то произошло. Он имел несколько более чем неприятных знакомых в захолустной части города. Возможно, произошло убийство. Или самоубийство? Розмонт, объяснял Браун, был в очень подавленном настроении незадолго до своего исчезновения, а затем неожиданно взбодрился. "Наверное, нашел потайной выход", - предположил эксперт из отдела и дал Брауну имена некоторых своих знакомых из отделения, занимающегося убийствами.
Браун робко попросил разрешения побеседовать с шефом отдела.
- Вы помешанный; только угробите понапрасну и свое, и ее время. Впрочем, наша начальница очень терпима, разговаривает со всеми, какими бы свихнутыми они ни были.
Браун сказал, что беспокоится, как бы майор Хейнз не оказалась слишком занята, особенно в теперешнее тяжелое время, и поэтому подготовил краткое резюме своего расследования, а с ним - список вопросов, которые он хотел задать. Подклеил к бумажкам копию своего пропуска, и машина закрутилась.
Стэн чувствовал себя очень погано. Он собирался использовать - и поставить под угрозу - своего друга, а в прошлом любовницу.
Он часто удивлялся, какие у них тогда были отношения. С одной стороны, обычная, "нормальная" связь, какие Стэн имел всегда. Но с другой стороны, они стали любовниками в обстоятельствах совместного расследования заговора. Их любовь так ничем и кончилась - Стэн ушел на войну, попал в плен, сбежал и вернулся на поле боя. Хейнз призвали в военную разведку, и как-то так вышло, что они никогда не встречались вновь. Он иногда думал, еще до того как Тайный совет объявил его вне закона, протоптать к ней тропку, просто чтобы увидеть… Увидеть что? Все ли там еще на месте?
"Наверное, - думал он, - прав Килгур. Оба мы моральные уроды, и свою чрезмерную мораль, нужную для того, чтобы не сломаться, участвуя в еженощных грязных сражениях, мы вырастили шиворот-навыворот, "головкой вниз". Не надо быть таким излишне нравственным. Честные разведчики доверяли, а потом гибли. Когда все кончится, пойди и вступи в Лигу Очищения, если будешь сильно переживать".
Прошло два дня, прежде чем его вызвали в офис Хейнз. Обстановочка там была такая, что озябнет и сверхновая звезда.
- Господин Браун, - произнесла Хейнз, - я просмотрела вашу записку и вопросы. Просмотрела наши архивы. Все, чем располагает мой департамент, показывает, что вы забрели в тупик.
- Очень возможно, - сказал Стэн. - Разрешите, я буду записывать? - И, не дожидаясь ответа, вытащил потрепанный диктофон и включил его, а затем придвинулся к Хейнз для беседы.
Хейнз нахмурила брови, но продолжала объяснять Брауну: думать, что исчезновение Розмонта было не тем, чем кажется, - тупиковый путь в расследовании.
Стэн нажал другую кнопку на аппарате.
- "Жучок" подавлен. Моя машинка теперь передает туда синтезированную болтовню.
Хейнз обошла вокруг стола, и Стэн почти схватил ее в объятия, но она с усилием отстранилась.
- Я замужем, - сказала она очень тихо. - И счастлива. - Последние слова она добавила совсем беззвучно.
Еще один мир иллюзий, мир "может быть…", потух.
- Я… рад за тебя, - произнес Стэн.
Хейнз попыталась улыбнуться.
- Мне жаль… Надо сказать, я думала… об этих вещах. О том, что было. И… Жалко. По крайней мере, я могу пытаться лгать. Скажем, наша былая связь останется для меня прекрасным воспоминанием. Подчеркиваю - воспоминанием.
- Да. Так лучше всего. Наверное. Но кто написал этот диалог? Звучит как в мыльной опере.
- Лучше выразиться не умею. Это вершина. Ну, - Хейнз хотела показаться очень занятой, - мне лестно думать, что ты здесь - еще одна фраза из киношки - для того, чтобы снова зажечь огонь. Несмотря на то, что ты один из десяти самых разыскиваемых преступников в империи. Но я думаю, что хорошо тебя знаю. Это… - Лайза быстро отвернулась. - Этот шрам?.. - спросила она, не оборачиваясь.
- Макияж.
- Слава богу. - Она снова обернула к нему свое лицо. - Сейчас я разозлюсь - ты меня используешь.
- Да.
- Сперва я решила, что меня подставляют. Потом изменила свое мнение.
- Благодарю. Мне нужна помощь. И ты - лучший контакт.
- Конечно. Старая добрая Хейнз. Нам было так хорошо под одеялом; посмотрим, а вдруг она снова повернется ко мне, хотя бы ради прошлого?.. Позволь мне спросить тебя: если бы я не была связана с тем, что тебя интересует, вспомнил бы ты о лунном свете и скамейке в парке?
- Лайза, я понимаю, ты чувствуешь себя обманутой. Но это не совсем… - Он оборвал себя. Пусть все идет как идет.
Хейнз несколько раз тяжело вздохнула.
- О черт. Ты прав. На извинениях карьеры не построишь.
И она оказалась в объятиях Стэна. На долгое, долгое мгновение.
- Как хорошо было нам, да?
Стэн прошептал: "Да", - и снова поцеловал ее. И все-таки она вырвалась.
- Но я не солгала тебе. Сам’л - прекрасный человек. Чтобы быть честной - немного лучше, чем я заслуживаю. Не какой-нибудь подонок с кинжалом в руке и жаждой убийства в душе. Поэтому… Давай попытаемся стать друзьями. Никогда не хотела быть друзьями с теми, с кем я… была связана в прошлом. Что ж, может, чему-то научусь.
Стэну хотелось заплакать.
- Да, Лайза. Друзьями.
Хейнз неожиданно вновь превратилась в полицейского.
- Во-первых, насколько ты чист?
- Чист. По крайней мере, еще несколько недель.
- Как я понимаю, - Хейнз ткнула пальцем в папку, - ты выполняешь задание. Твой бывший начальник знает, что с этим делать? Наверное, да. Против совета?
Стэн кивнул.
- Один вопрос, и лучше, если ты не будешь лгать. Не так давно, с тех пор как мы позабирали всех, связанных с покойным Каем Хаконе, повсюду в подворотнях стали находить трупы. По наивысочайшему соизволению. То, что я делала, называется соучастием в убийстве. Мне тогда это не понравилось, не нравится и теперь. Так вот, если твое дело в итоге будет связано, как ты выражаешься, с "мокрухой" или "персональным контактом"… Даже не проси!
- Нет. Это для трибунала.
Глаза Хейнз широко раскрылись.
- Сукин сын! - медленно проговорила она. Конечно, несмотря на установленную информационную блокаду, многие слышали, что собрался трибунал, который будет расследовать преступления Тайного совета. - Так… Все это - твоя идея?
- Была.
- Дважды сукин сын!.. Я сказала, что не буду тебя защищать? Буду. До последнего. - Она усмехнулась. - Знаешь… может, если бы ты провел какое-то время в семинарии, то наверняка был бы допущен присоединиться к человеческой расе. О’кей. В чем ты нуждаешься?
Другое недоразумение было отрегулировано Алексом Килгуром перед его отбытием для набора рекрутов. Как ни странно, оно являлось малым зеркальным отражением того, что происходило между Стэном и Лайзой Хейнз.
Килгур сообщил телохранителям, приставленным к Стэну, что в них больше нет нужды, и переназначил их в службу общей безопасности трибунала.
Синд потребовала переговорить с офицером, временно ею командовавшим. Первый вопрос, который она задала Алексу: почему такое отношение? Разве что-нибудь с ее стороны сделано неправильно?
- Прежде всего заруби на своем носу: безопасность - это безопасность, а не треп. Тебе незачем знать лишнего. Стэн занимается собственной задачей. Без ансамбля. Самостоятельно.
- Прошу снова назначить меня к нему, сэр.
- Зачем? Персональное подкрепление?
- Что-то вроде этого.
И тут Алекс взревел.
- В первый и единственный раз, когда я навязывался на задание, моя начальница отослала меня обратно в казарму. Она наорала на меня и сообщила, что надо получше учиться или возвращаться обратно лохматить овец. И была совершенно права. То же самое я бы сказал тебе. Но теперь я скажу посложнее. Я бы мог отдать приказ - "Солдат, кругом!", и дело с концом. Но я объясню причины. Так что давай выкидывай из головы свои яичники, или где там они у тебя болтаются, и слушай сюда внимательно. Во-первых, твое начальство само знает, что ему делать. Во-вторых, ты понятия не имеешь, чем именно оно занимается. И не ной тут мне насчет "длинных рук" и как тебя учили бороться с разведкой. Я это уже все слыхал, - Алекс прищурился на пышущую юным рвением телохранительницу. - Ты делаешь ошибку, слишком лезешь вперед. Не надо изо всех сил стараться, чтобы тебя заметили, если твоя работа - посматривать с юта. Ты солдат. А солдатская профессия отличается от шпионской.
Но это все ладно. Последняя - и главная - причина в том, что ты чертовски зелена. Веришь во всякие там… вещи. Не знаешь глубин духовного разврата. Пока ты не подросла, будь в стане кальвинистов, как я в твои годы. Шпион всегда предполагает худшее и оказывается самым эгоистичным из всех. Вот какой ты рискуешь получить тяжелый, дьявольский урок. Честно скажу, не желал бы я тебе этого. А теперь возвращайся к своим нынешним обязанностям. Держу пари, что скоро крови будет более чем достаточно. У тебя появится шанс отличиться в глазах старших и даже перед боссом, если ты так и не оставила свою фантазию. Все. Иди.
Когда Синд вышла, Килгур вздохнул.
"Христос в курятнике! - подумал он. - Говорил, как старшина - отец солдатам… Стареешь, Килгур. Стареешь".