- Без перемен, - сказала ей Кэнди. - Я была сегодня на Беличьем Кряже, то есть в санатории, и все говорят, что он прекрасный, послушный пациент. - Про HP она не обмолвилась ни словечком.
- Изумительно, - кивнула Бонни. - Я когда-нибудь рассказывала тебе, как твой папа пальнул в моего отца? Это было в трейлерном парке у Беличьего Кряжа.
- Да, Бонни, уже несколько раз. Но знаешь, мой папа очень сильно изменился из-за болезни Альцгеймера. У некоторых от нее портится характер, а у папы получилось наоборот, и что еще я могу тебе сказать?
- Он пальнул в моего сводного брата, Эрла, в трейлерном парке у Согнутой Ивы, - напомнила Бонни. - Обозвал его ... ... ...
- Может, тебе лучше принять у нас заказ? - спросила Кэнди. - У меня пятьдесят минут на ланч, и почти одиннадцать из них уже истекли.
- Разумеется. - Бонни поджала губы и постучала мелком по доске. - Ну и что вы, голубки, желаете отведать?
Я, как обычно, заказал прожаренный бифштекс, а Кэнди, как обычно, салат с цыпленком. К каждому заказу прилагается пакетик картофельных чипсов, и мне пришлось уничтожить обе порции, тоже как обычно.
- Она назвала нас голубками, ты слышала? - шепнул я своей будущей невесте. - Как насчет того, чтобы объявить официально? Я намереваюсь сделать тебе предложение!
- Бонни всех зовет голубками, - пожала плечами она.
Кэнди - очень милая, скромная, старомодная Южная девушка. Я обожаю этот тип женщин, поскольку они (невзирая на широко распространенные мифы) не краснеют никогда и ни при каких обстоятельствах. У Кэнди есть веские причины не спешить с разрешением предложить ей руку и сердце официально - со всеми вытекающими привилегиями. Однажды она уже была помолвлена, около десяти лет назад. Виппер Вилл, в сосиску пьяный, ворвался на репетицию свадьбы и пальнул сперва в жениха, а потом в священника, обозвав их обоих ... ... ... Так был положен эффектный конец перспективному счастью Кэнди, и нет ничего удивительного в том, что она и слышать не желает даже слово "предложение", пока не сможет уверенно принять его, не беспокоясь, какую штуку выкинет на сей раз ее папаша.
- Но ведь все улажено, Кэнди, - сказал я. - Твой отец в санатории, и мы вольны начать нашу совместную жизнь. Теперь мы можем строить планы, мы вправе…
- Скоро, - пообещала она, касаясь моего запястья нежно, легко, совершенно. - Но не сейчас. Сегодня среда, а ты помнишь, чем мы занимаемся вечером по средам.
Я вовсе не торопился вернуться в контору и заняться расследованием для суда, и когда Кэнди отправилась на службу, остановился у бензозаправки Хоппи полюбоваться, как тот меняет передние тормозные колодки на престарелом "форде".
* * *
- Янки Виппера Вилла, - сказал он, как обычно.
И я, как обычно, ответил:
- Верно!
Но Хоппи, видно, в кои веки приспичило поболтать, и он спросил:
- Как дела у старикашки Виппера Вилла?
- Великолепно, - сказал я. - Мягкий, как плавленый сыр, и свежий, как зеленый огурчик. Только и делает, что все дни напролет глядит по телику Эм-Ти-Ви и Ти-Эн-Эн. В Беличьем Кряже, я имею в виду санаторий.
- Я еще не рассказывал, как Виппер Вилл в меня пальнул? Это было в трейлерном парке у Источников Сикаморы. Обозвал меня старой вонючей ... ... ...
- Сдается мне, Виппер Вилл успел пальнуть в каждого, - заметил я.
- Хорошо еще, что он был паршивый стрелок, - откликнулся Хоппи. - Для хозяина трейлерных парков, я имею в виду. Самый злобный сукин сын во всех четырех графствах.
- Что ж, в нем больше не осталось злобы, - поведал я. - Знай себе пялится в телик все дни напролет. В Беличьем Кряже, это такой санаторий.
- Господи, спасибо Тебе за Альцгеймера, - с чувством произнес Хоппи.
Он вернулся к своим тормозам, а я вышел из тени на солнышко и зашагал через пустырь к конторе. Я все еще не спешил приступить к расследованию и потому охотно остановился у накидки из бусин, сладко напоминающей мне о Нью-Йорке, чтобы внимательно ее рассмотреть. Она определенно выглядела немного лучше. Но как же такое могло случиться?
Я присел на корточки и, ничего не касаясь, пересчитал деревянные бусины на четвертой струне от той, что некогда играла роль верхнего края накидки. Их оказалось девять, а прежде, если судить по длине обнаженной струны, там было еще пять или шесть. Достав свою шариковую ручку, я записал "9" на левой руке, чуть выше запястья. Завтра, подумал я, все узнаю точно. У меня появится УЛИКА! Я снова начал ощущать себя адвокатом.
Вернувшись в контору, я достал банку вишневой колы из холодильника, по-прежнему забитого кукурузовкой Виппера Вилла, разлитой в глиняные кувшинчики объемом с пинту. Я никогда не мог понять, зачем он хранил самогон в холодильнике. Возможно, для того (тут я могу лишь догадываться), чтобы пойло не постарело, иными словами, не стало лучше. Потом я разложил на подоконнике своего Коркорана и с тяжким вздохом приступил к расследованию. Когда я проснулся, телефон верещал, как оглашенный.
И это, разумеется, был Ву.
- Ву!
- Разве до тебя не дошло мое послание? - спросил он.
- Как же, дошло, очень приятно было опять услышать твой голос, но я никак не мог тебе перезвонить, - сказал я. - Видишь ли, этот номер заблокирован станцией. Как поживает твое семейство? - У Ву с женой два сына-погодка.
- Они вернулись в Бруклин. Джейн не нравится климат.
- На Гаваях?!
- Обсерватория Мауна-Кеа, - сказал Ву. - Двенадцать тысяч футов над уровнем моря. Здесь, как на Тибете.
- Надо же, - посочувствовал я. - А твоя работа, Ву? Ты уже выследил какие-нибудь метеоры?
- Разве ты не помнишь, что я тебе говорил, Ирвинг? (Ву крайне редко называет меня Ирвингом, обычно лишь когда изрядно раздражен.) Метеорология не имеет отношения к метеорам. Она относится к погоде. Я составляю графики астрономических наблюдений, которые всецело зависят от погоды.
- Гм. Ну и как погодка, Ву?
- Великолепно! - воскликнул он с энтузиазмом и тут же понизил голос. - Поэтому, собственно, нам и удалось найти то, о чем я тебе сообщил. - Он еще понизил голос и произнес страшным шепотом: - Край Вселенной!
- Черт возьми. Ву, поздравляю, - сказал я, пытаясь сообразить, кто же потерял этот край и когда. - А отчего ты говоришь так, словно это огромный секрет?
- Из-за последствий. Абсолютно непредвиденных, если не сказать больше. Как выяснилось, мы наблюдали его почти целый месяц, ничуть не подозревая, и знаешь почему? Он оказался вовсе не того цвета!
- Не того… цвета?
- Противоположного, - объяснил Ву. - Тебе, конечно, известно о константе Хаббла, красном смещении и расширяющейся Вселенной? - Он говорил с такой уверенностью, что у меня не хватило духу его разочаровать.
- Конечно, - быстро солгал я.
- Ну что ж, наша Вселенная больше не расширяется. - Он выдержал драматическую паузу и добавил: - Более того, мои вычисления доказывают, что она начинает сжиматься! Какой там у тебя номер факса? Сейчас я тебе покажу.
Виппер Вилл в свое время первым в Хантсвилле (а возможно, и в Алабаме) обзавелся факс-машиной. Размером с пианино и не вполне электрическая, она стояла в дальнем углу конторы, а в стене за ней была устроена вентилирующая ее наружным воздухом система из гибких шлангов и печных труб. Я никогда не испытывал желания заглянуть за ее деревянный корпус или под дюралюминиевый колпак. Однако со слов Хоппи (как-то раз привлеченного Виппером Биллом к ремонту) могу сказать вам, что энергию ее разнообразные компоненты получают от сложнейшей и более нигде и никем не повторенной комбинации аккумуляторов, часовых механизмов, гравитации, гидравлики, пропана и древесного угля.
Никто не знает, кто построил эту машину и когда. Лично я даже не подозревал, что она работает, однако всего через несколько секунд после того, как я продиктовал для Ву ее номер, щелкнуло реле, и факс-машина завыла и затряслась. Она рычала и бренчала, свистела и шипела, испуская холодный пар и горячие выхлопные газы, и наконец из плетеной корзины с табличкой ВХОДЯЩИЕ выпорхнул бумажный листок и, спланировав, приземлился на полу.
Листок испещряли пурпурные значки, начертанные рукой моего друга, и в этом странном липком красителе я признал (из далекого школьного опыта) чернила для мимеографа. Формула Ву при ближайшем рассмотрении гласила: