- Я не хочу умирать снова! - пронзительно закричал труп. - Я не хочу сгореть, словно мошка!
- Сгореть? - лицо Лока исказилось. - О, нет! Это произойдет медленно, медленней, чем тогда! Десять, а то и двадцать минут. Уже становится тепло, не так ли? А в последующие пять минут станет просто невыносимо жарко! - лицо Лока потемнело. Судорога сводила губы на каждом слове. - Ты сваришься в своей клетке, как рыба… - он сунул руку под куртку и потер живот. Оглядел каюту. - Что здесь может гореть? Занавески? Эти доски - они из настоящего дерева? И все эти бумаги?
Механическая рука вырвалась из рук Лока и метнулась через комнату. Пальцы сжали руку Руби.
- Руби! Останови его! Не позволяй ему убивать нас!
- Ты лежишь в жидкости, Принс, поэтому ты увидишь ее в огне прежде, чем загнешься сам. Руби, обгорелая кожа не может выделять пота. Поэтому ты умрешь первой. И у него будет возможность смотреть на тебя, пока его жидкость не начнет кипеть, резина - гореть, а пластик - плавиться…
- Нет! - Рука отпрянула от Руби, метнулась через каюту и врезалась в крышку бака. - Преступник! Вор! Пират! Грабитель!
Рука была слабее, чем тогда, в Таафите.
Стекло - тоже.
Брызнули осколки.
Питательная жидкость плеснулась на сандалии отскочившего Лока. Труп ворочался в баке, запутавшись в трубках и проводах.
Камеры дико раскачивались.
Рука царапала мокрые изразцы.
Пальцы замерли. Руби закричала. Закричала снова. Она метнулась к баку, пробралась через разбитое стекло, схватила труп, прижала его к себе, поцеловала, вскрикнула, поцеловала еще раз, раскачиваясь из стороны в сторону, Плащ потемнел, впитав разлившуюся жидкость.
Крик оборвался. Она выронила тело, привалилась к стенке бака и схватилась руками за горло. Под ожогами и содранной косметической пленкой к лицу вдруг прилила кровь. Она медленно скользнула по стенке. Когда она коснулась пола, глаза ее уже были закрыты.
- Руби?.. - порезалась она или нет, пробираясь через стекло, уже не имело значения. Причиной был поцелуй. После таких сильнейших ожогов прошло совсем немного времени, и она должна была находиться в сверхаллергенном состоянии. Чужеродные протеины проникли в ее тело и вызвали грандиозную гистаминовую реакцию. Она умерла в считанные секунды от анафилактического шока. Питательная жидкость из бака…
И Лок засмеялся.
Смех сначала был похож на грохот перекатывающихся внутри булыжников, потом зазвучал в полную силу, отражаясь от высоких стен капитанской каюты. Победа вызвала этот смех, и она была ужасна, и она была его победой!
Он глубоко вобрал в себя воздух. Он держал корабль меж ладоней. Еще ничего не видя, он направил "Черного какаду" в центр взрывающейся звезды.
Где-то внутри корабля плакал киборг…
* * *
(Окраинные Колонии. Полет "Руха", 3172 г.)
- Звезда! - закричал Мышонок. - Она превращается в Нову!
Голос Тай отрывисто прозвучал по главной линии связи:
- Отсюда уходим! Сейчас же!
- Но капитан! - закричал Катин. - Погляди на "Черного какаду"!
- "Какаду"! Боже мой, он…
- …Лок падает прямо…
- …падает прямо в центр…
- …звезды!
- Всем поднять паруса! Катин, твой парус поднимать, я сказала!
- Боже… - выдохнул Катин. - Он, не…
- Она слишком ярка, - решила Тай. - Выключить сенсоры надо!
"Рух" стал удаляться.
- О боже! Они… они в самом деле… Они действительно падают! Она уже очень яркая! Они погибнут! Они сгорят, словно… Они падают! Лок, останови их! Сделайте же хоть что-нибудь! Там же капитан! Надо что-то сделать!
- Катин! - крикнул Мышонок. - Выдерни эти чертовы сенсоры! Ты что, свихнулся?
- Они опускаются! Нет!.. Это словно черная дыра в середине всего сущего. И они падают туда. Они падают… падают…
- Катин! - завопил Мышонок. - Катин, не смотри туда!
- Она разрастается, она так ярка!.. Еще ярче!
- Катин! Вспомни Дэна! Выдерни свои штеккеры!
- Нет! Я должен это видеть! Что-то грохочет. Она прогнала ночь! Я чувствую, как пахнет горящая темнота. Мне их уже не видно… Нет, вот они!
- Катин, перестань! - Мышонок перегнулся через "Ольгу". - Тай, отключи его входы!
- Не могу. Я этот корабль против гравитации вести должна. Катин! Выключи сенсоры! Я тебе приказываю!
- Ниже… ниже… Я снова их потерял! Мне их больше не видно… Свет сделался красным… Я больше…
Мышонок почувствовал, как корабль дернулся: парус Катина хлопнул.
Катин испуганно закричал:
- Я больше не вижу! - крик перешел в слезы. - Я ничего не вижу!
Мышонок скорчился на койке, закрывая глаза руками, плечи его затряслись.
- Мышонок! - рассердилась Тай. - Черт возьми, мы уже потеряли один парус! Отпусти немного свой!
Мышонок, ничего не видя, приспустил свой парус.
"Рух" удалялся от звезды, а "Черный какаду" падал на нее.
И это была Нова.
* * *
(Окраинные Колонии. Полет "Черного какаду". 3172 год)
Ведущий свой род от пиратов, обгоревший в огне, называемый грабителем, убийцей, вором.
Стерплю.
Я возьму все призы одним махом и стану человеком, лишившим созвездие Дракона его будущего. То, что это будет сделано, чтобы спасти Федерацию Плеяд, не умаляет моего преступления. Сильные люди могут, в конце концов, совершать великие преступления. Здесь, на "Черном какаду", я навсегда потерял свою любовь. Я говорил ей однажды, что такие не приспособлены для осмысленной жизни. Ни для осмысленной смерти - это смерть, единственный смысл которой в том, чтобы предотвратить хаос. И они умерли… Такая жизнь и такая смерть уменьшает значимость, снимает вину с убийцы и ореол - с героя. Интересно, как другие преступники оправдывают свои преступления? Опустошенные миры порождают опустошенных сыновей, способных лишь к игре или драке. Достаточно ли этого для победы? Я разрушил одну треть Вселенной, чтобы поднялась другая, и еще одна балансировала на краю. И я не чувствую на себе греха. Может быть, оттого, что я свободен и зол. Ну, хорошо, я могу теперь оплакивать ее, смеясь… Мышонок, Катин, кто из вас теперь слепец, не могущий видеть меня победителем над этой звездой? Я чувствую, как огонь давит на меня. Как ты, Дэн, я буду балансировать между рассветом и вечером, но призом моим будет полдень!
* * *
(Окраинные Колонии. Новая Бразилия-2. 3172 год)
Темнота.
Молчание.
Ничто.
Затем забрезжила мысль:
"Я думаю… Так или иначе, я… Я - капитан Кроуфорд?" - он старался не думать об этом. Но мысль была им, он был мыслью. Не за что было уцепиться.
Мерцание.
Колокольчик.
Аромат тмина.
Это было начало.
Нет! Он зарылся в темноту. В ушах еще стоял чей-то крик: "Вспомни Дэна!", в глазах - картина поплывшего оборудования.
Слабый звук, запах, мерцание сквозь сомкнутые веки.
Он подумал о бессознательном страхе, об огненном потоке ужаса. Но страх уже исчез из сердца, и участившийся пульс толкал его наверх, туда, где ждало его величие умирающей звезды.
Сон был убит.
Он задержал дыхание и открыл глаза.
Перед ним мерцали пастельные краски. Мягко нанизывались друг на друга высокие аккорды. Тмин" мята, кунжут, анис.
А позади красок - фигура.
- Мышонок? - Катин прошептал это и удивился тому, как отчетливо он себя слышит.
Мышонок убрал руки с сиринкса. Исчезли и краски, и аромат, и музыка.
- Проснулся? - Мышонок сидел на подоконнике - плечи и левая половина лица залиты мягким медным светом. Небо над ним было фиолетовым.
Катин закрыл глаза, вдавил голову в подушку и улыбнулся. Улыбка становилась шире и шире, обнажая зубы.
- Да, - он расслабился и снова открыл глаза. - Да. Я проснулся. - Он резко сел. - Где мы? На обитаемой станции Института Алкэйна? - но тут же увидел в окно пейзаж.
Мышонок слез с подоконника.
- Спутник планеты, называемой Новой Бразилией.
Катин вылез из гамака и подошел к окну. За атмосферным куполом, за низкими зданиями черно-серые горы иззубривали близкий горизонт. Он втянул прохладный воздух и повернулся к Мышонку.
- Ох, Мышонок, я думал, что проснусь, как…
- Дэн получил свое на пути к звезде, а ты - когда мы удалялись. Все частоты были сдвинуты в инфракрасную область. Это ультрафиолет разрушает сетчатку и приводит к таким вещам, как у Дэна. Тай все-таки улучшила момент и отключила твои входные датчики. Знаешь, ты действительно был какое-то время слепым. Мы засунули тебя в медицинский аппарат сразу же, как только очутились в безопасности.
Катин задумался.
- А что же мы делаем здесь? Что произошло потом?
- Мы остановились около обитаемой станции наблюдали за всем этим фейерверком с безопасного расстояния. Ей понадобилось чуть больше трех часов, чтобы достичь максимальной светимости… Мы разговаривали с экипажем станции, когда поймали сигнал капитана с "Черного какаду". Мы покружились там, подобрали его и разрешили киборгам "Какаду" убираться восвояси.
- Подобрали его? Ты хочешь сказать, что он выбрался оттуда?
- Да. Он в соседней комнате. Он хочет поговорить с тобой.
- Так это не вранье - насчет кораблей, входивших в Нову и оставшихся невредимыми? - они направились к двери.
Катин забылся от восторга, созерцая великолепие щебня через огромное окно в коридоре, пока Мышонок не сказал ему: