- Все о’кей, - заверил Тибб. - УЛАК висит над коттеджем. Густавино видит их перемещения на специальном экране. В случае необходимости известит.
- Известит центр связи?
- И центр, и меня непосредственно.
Тибб поднял руку с часами. На браслете часов с внутренней стороны оказался небольшой матовый экран. Тибб повернул его, и на экране возникло изображение.
- Что слышно? - спросил Тибб, приближая экран к губам.
С экрана прошелестел ответ.
- Люди Люца внутри кольца наших постов, - сказал Тибб. - Большинство отдыхает.
- Сколько их? - прищурился Цвикк.
Тибб передал вопрос Густавино. Ответ последовал немедленно.
- Он говорит, что всего тридцать семь, но, - Тибб снова прислушался к шепоту экрана, - это общее количество. Людей Люца немного меньше. Они задержали в коттедже кого-то из наших…
- Там остались повар и горничная, - кивнул Суонг.
- Я видел двух горничных, - поправил Цезарь.
- Значит, трое, - вздохнул Цвикк, - девушкам можег быть худо.
- Я бы все-таки атаковал их ночью, - резко сказал Цезарь.
Цвикк покачал головой, но не ответил. Промолчали и остальные.
- Какие у них возможности радиосвязи? - обратился Цезарь к Корту после довольно долгого молчания.
- Коттедж может связаться с нами, с Центральным аэродромом.
- А если надо подальше? - прищурился Цвикк.
- Не смогут. УЛАК экранирует дальнюю радиосвязь.
- УЛАК?
- УЛАК-два, - кивнул Тибб, - тот, что висит над коттеджем.
- Это неплохо, - оживился Цезарь.
- Но у них еще диспетчерская аэродрома, - заметил Цвикк.
- Там то же самое, - сказал Тибб, - над аэродромом висит УЛАК-пять.
- Значит, они лишены дальней связи? - уточнил Цезарь.
Тибб молча кивнул.
- Мы перехватили переговоры их связистов, - сказал Корт. - Оба недоумевают, почему не слышно дальних станций. Решили, что из-за атмосферных помех. К утру, действительно, может собраться гроза.
- А вечером они кого-нибудь пытались вызывать? - поинтересовался Цвикк.
- Диспетчерская вызывала "Кондора", - Корт отодвинул свой бокал, - по некоторым репликам можно было догадаться, что "Кондор" где-то в Андах, может быть, в Чили.
- "Кондор" не ответил?
- В коттедж передали, что не ответил.
- Мы отсюда тоже не можем сейчас связаться с далекими пунктами? - спросил Цезарь. - Например, с Канди или Лондоном?
- Пока УЛАК экранирует этот район, нет, - сказал Тибб. - Но передачи, адресованные нам, примут на УЛАКе-два и известят нас.
- Ждете вестей из Лондона, патрон? - прищурился Цвикк.
- И хотел бы поговорить с женой, - устало пробормотал Цезарь, поднимаясь из-за стола. - Вы извините, я, пожалуй, пойду отдохнуть. Нет-нет, вы оставайтесь, - запротестовал он, видя, что остальные тоже встают.
- Вы отдыхайте спокойно, патрон, - проговорил Цвикк, снова опускаясь на свое место. - Мы будем бодрствовать по очереди.
- Пусть отдохнет хорошенько… Ему сегодня досталось-таки, - продолжал Цвикк, после того как Цезарь, сопровождаемый Суонгом, покинул салон. - Ума не приложу, чего он выскочил днем, прямо в лапы этому типу.
- Понадеялся на свой авторитет главного босса, - предположил Корт.
- Такой ход, конечно, мог сработать, но не в случае Люда, - Цвикк потянулся за ананасом. - Этот человек творит зло, как пчела творит мед.
- У Цезаря Фигуранкайна есть одно качество, - медленно сказал Тибб, - я бы назвал его надменностью души. Им обладают на Земле немногие. Может быть, им обладали апостолы и самые знаменитые мученики, и уж наверняка - ученые-мученики: Джордано Бруно, Сервет… Это качество придает мужество. Такой человек способен умереть под пытками, но не отступится от своего…
- Да-а, - протянул Цвикк, - и милейший Люц был вполне способен превратить нашего патрона в мученика…
Только в два часа ночи дежурная сестра появилась в приемном покое, где Стив дремал в кресле, и заверила, что жизнь Инге уже вне опасности.
- Доктору пришлось повозиться, - добавила она, - у девочки заворот кишок. Вероятно, принимала участие в какой-то голодовке, а потом сразу много поела.
- Именно, - кивнул Стив, - они… протестовали против массовой безработицы.
- С ума молодежь сходит, - сурово поджала губы сестра, - из дома убегают, бродяжничают неизвестно где, безобразят. Полиция сладить не может. Одеваются бог весть как, стыд глядеть… А эта - ваша дочка?
- Племянница… по материнской линии…
- Давно сбежала?
- Порядком… Едва нашел… Почти случайно.
- Родители-то, верно, голову потеряли.
- Отца чуть удар не хватил.
Сестра покачала головой:
- Ну, еще бы… Подумать только… Скверная девчонка!
- В детстве забыли отшлепать. Долго ее тут продержат?
- Это зависит, - сестра сделала многозначительную паузу, - это будет зависеть от ее родителей, сэр… Клиника частная…
- Понимаю… А сколько обычно держат после таких случаев?
- Дней десять - двенадцать. Иногда больше. Ваша племянница очень истощила себя голодовкой. Но двухнедельное пребывание в нашей клинике обойдется недешево, сэр.
- Родители - состоятельные люди.
- Ну, тогда конечно.
- А можно ее сейчас увидеть?
- К сожалению, только утром. Операцию делали под общим наркозом.
- В таком случае, можно мне тут подождать до утра?
- О сэр! У нас это не принято. И потом, в двух кварталах налево отель. Неплохой отель.
- Тогда я пошел. - Стив поднялся. - Зайду утром… Ее документы…
- У меня, сэр. Вот они… С вашего разрешения, я утром скажу шефу, что девочка останется на весь курс лечения.
- Разумеется. Утром я урегулирую все формальности, сестра.
- Счет вы оплатите через банк или наличными?
- Предпочитаю второе… Спокойного дежурства, сестра, и… огромное спасибо. А это вам. - Стив всунул под пресс-папье десятифунтовую купюру.
- О, чтобы, сэр… К чему? - Она жеманно улыбнулась. - Вы не тревожьтесь. Я прослежу, чтобы все было хорошо. Благодарю вас.
Стив вышел на улицу. Дождь перестал, но туман лежал по-прежнему неподвижный и плотный. Уличные фонари чуть просвечивали мутными желтоватыми пятнами. Вокруг не было видно ни души.
"Плохо, если Тео и Шейкуна потеряли мой след, - подумал Стив. - Догадался ли кто-нибудь из них побывать в полночь в условленном месте?"
Стив направился в сторону отеля. На первом же перекрестке от газетного киоска отделилась высокая темная фигура.
Стив замедлил шаги.
- Это я, сеньор, - послышался глуховатый голос Шейкуны.
- Хорошо, - обрадовался Стив. - А что Тео?
- Не знаю. Я следовал за сеньором от телецентра.
- Однако! Ты, конечно, голоден?
- Нет. Я ужинал, пока сеньор был в больнице.
- Может быть, Тео еще ждет меня там, где мы условились? Это в Сохо… Бар "Неаполь". Знаешь?
- Знаю.
- Возьми такси, отправляйся туда и скажи Тео, что жду его завтра в десять утра напротив госпиталя, где я оставил девушку.
- А сеньор?
- Переночую в этом отеле. Вы тоже поищите ночлег, лучше в разных местах…
- Мы переночуем в Сохо, сеньор, - ухмыльнулся Шейку на.
- Как знаете. Чао!
- Чао, сеньор.
Утром Стиву разрешили повидать Инге. Совсем молоденькая сестра, набросив на плечи Стиву белый накрахмаленный халат, провела его в небольшую палату, где стояли четыре кровати. Три были пусты, на четвертой у окна лежала Инге. Стив с трудом узнал ее. Светлые волосы разметались на подушке, исхудавшее лицо казалось очень маленьким и было белым, как простыня, которой Инге была прикрыта до самой шеи. Только ее огромные зеленовато-серые глаза остались прежними. При виде входящего Стива они заискрились радостью, и Инге попыталась приподнять голову.
- Лежите, лежите, - строго сказала сестра, - вам еще нельзя шевелиться.
Сестра пододвинула стул к кровати Инге и пригласила Стива сесть.
- Не дольше десяти минут, - предупредила она, - и не разрешайте ей двигаться и много говорить. Через десять минут я приду за вами.
Она вышла, шурша накрахмаленным халатом.
- Ну и хорошо, что все обошлось, - сказал Стив, - теперь ты будешь быстро поправляться. Только выполняй строго все требования врачей.
- О Стив, то есть Джон, прости меня. - Ее большие глаза наполнились слезами. - Я причинила тебе столько хлопот. Прости…
- О чем ты говоришь, девочка, - Стив осторожно погладил ее маленькую, почти прозрачную руку, лежащую поверх простыни, - это я во всем виноват. Мог бы и догадаться. - Стив постучал себя кулаком по лбу. - Ты прости, Инге, что я… не разыскал тебя раньше. Но теперь все будет хорошо. Ты останешься тут до полного выздоровления - это, вероятно, дней десять или чуть больше. Тебя сегодня переведут в отдельную палату, я уже говорил с доктором. Пока ты находишься тут, тебя будет каждый день навещать… один мой друг. Его зовут Шейкуна - Шейкуна Хасан Гулед. Запомни это имя. Он африканец из Мозамбика. У него черная кожа, но сердце золотое. Он останется здесь твоим опекуном, позаботится о билете и будет сопровождать тебя в Гвадалахару. Из Гвадалахары он отправится ко мне - ты обязательно передашь с ним письмо.
- А ты? - тихо спросила Инге, едва шевельнув бескровными губами.
- Я задержусь в Лондоне еще день-два, но потом придется уехать.
- Расскажи мне… о том крае, куда поедешь.
- Слушай… Это бескрайний океан тропических лесов. Там сейчас жаркое лето. Там, впрочем, всегда жарко, но сейчас там еще и лето… В глубине этих лесов, вдали от городов и дорог, есть сказочное царство. Его начал строить злой волшебник, но, не достроив, умер…