Вне времени. Сейчас. "Я тебя бросила…"
Андрей стоял вместе с Ольгой, глядя, как по двору бредёт, хромая, одинокая фигурка. Ветер проносил сквозь них холодные злые снежинки. Бедная… ты тогда здорово расшиблась, Оленька. Острое чувство вины не отпускало его. Она прыгнула, рискуя сломать себе спину, она так боялась… а он сидел, похмельный, в эфире, и пытался быть рассудительным. Он пытался помочь ей сейчас, да - пытался! Но как это сделаешь здесь, в ледяном прошлом, в давно ушедший февраль?
- Я очень испугалась, - тихо сказала Ольга, пряча лицо у него на груди. - Я ужасная трусишка, ты же знаешь.
- Ты всё правильно сделала, малыш.
- Нет, я тебя бросила… а потом и ты меня бросил…
Андрей не знал, что сказать. Он просто поцеловал свою Оленьку в волосы.
10 лет назад. "Новостная" комната телекомпании АТР
- Захват заложников, стрельба. У нас теперь всё, как у взрослых, господа новостёры, - мрачно сказала Вика.
- Ну. Теперь будут мочить в сортире, - пробормотала Оксанка.
- Кого, нас?
- Да всех. По мере попадания на глаза… Вика, давай пересядем? У нас же окно прямо за спиной. Так в спину и всадят.
- Жалюзи закрыты.
- Тем более!!!
- Ну, давай… Эй, солдатик! Можно мы пересядем в уголок?
- Сидите, где сидите, - настороженно сказал солдат по кличке Малый.
Он сидел у входа в отдел новостей, там, где обычно сидела Вика. Развлекался тем, что разглядывал отключенные сотовые телефоны.
Оксана вздохнула и пробормотала:
- Солдафон…
- Может, пасьянчик раскинем, чтобы не скучать?
- Не трави душу, - отрезала Оксана.
Все компьютеры были тоже отключены. Серенькие экраны выглядели тоскливо-слепыми. Без суматохи и светящихся мониторов комната казалось какой-то неприглядно-нищенской и праздной. "В первый раз вижу такое, - подумала Вика. - Здесь даже на ночь оргтехнику не отключают. Обычно. За что и получаем постоянно по ушам… А хорошо бы сейчас втащил сюда своё пузо директор Ершов, дал всем страшных дюлей, и разогнал по домам…"
Она представила себе, как дородный Ершов орёт на Малого и пинком выталкивает его за дверь. У Малого виноватая морда. Ершов громогласно обещает ему урезать зарплату… скупердяй старый, можно подумать, он платит всем здесь выше крыши…
А ещё лучше, вваливается сюда вся моя рота отдельного такого-сякого полка… Ребята матерятся, дают Малому по шее, отбирают автомат… и старший лейтенант Тихонов, муженёк мой так и не состоявшийся, баран мой тупой и недогадливый, видит меня и обнимает… целует. Целовался-то он хорошо… никто так не целовал меня, дуру неугомонную… судьба это, Вика, говорит. Судьба навеки… а сам…
Спокойно!.. не надо об этом… отгорело и прошло… пусть живёт со своей сучкой новой… а я буду жить… и жизнь свою и дальше сама строить!
После первой суматохи, когда все надсадно орали и толкались, стало спокойнее. Самое ужасное было, когда Малый стал стрелять в потолок. Вика здорово испугалась. Вот, ведь, - мать его, - в Чечне не так страшно было!
Всё так мило шло! Новости оттарабанили без происшествий. Цербера Борща, Игоря Борчикова, шеф-редактора, пописывающего то там, то сям под псевдонимом Марк Резкий, сегодня ещё не было - отлёживался в отгуле, после вчерашнего дня рождения. Обещал, правда, когда в очередной раз звонил по телефону, сразу после новостей провести "разбор полётов", но так и не пришёл.
- Опять, наверное, где-нибудь в Белом доме ошивается. Пятница, - сказала Оксанка. - Помяни моё слово, через пару месяцев или в банк уйдёт пресс-секретуткой, или на "Студию-44" заместителем по развитию. Об этом уже неделю на всех перекрёстках трезвонят.
- Хм… в банк-то и я бы пошла!
- Ой, только не надо, Вика, - дёрнулся Кирилл. - Ты же на голову больная репортёрством. Ты же в банке сдохнешь от тоски! Опять же, новости ведёшь. Диктор. Звезда!
- Не надо ля-ля! - подбоченилась Вика. - Я уже резко поумнела, глядя на некоторых… хрен с ней, со звёздностью!
Кирилл поднял белый пластмассовый стаканчик и провозгласил:
- За процветание банковского дела!
В комнате роилось, как потом выяснилось, восемь человек. Операторы Нестор и Лекс (в миру Нестеров Дмитрий и Сашка Фаридов, подрабатывающий ещё на двух телеканалах); Оксанка-корреспондент, Вика - ведущая новостей и "репортёрщица", как дразнил её Кирилл. Сам он, кстати, должен был сегодня вместе с Лексом ехать к учредителям на завод цветных металлов, но в последний момент позвонил директор Ершов…
- Пришёл гегемон и всё пошло прахом! - в который раз рассказывал Кирилл. - И вообще, хрена ли я тут с вами сижу? Как говорил Гоголь, устами одного из своих персонажей - сижу, греха набираюсь. Даже водители все разъехались.
- Ну, иди, что сидишь? - кокетливо говорила Оксанка.
- Ишь, как попочкой крутит! - орал Кирилл. - Оксана, почему у тебя такая красивая попа? Как у Малахова этого… "Большая скидка" который!..
- Это потому, что он её непрестанно тренирует, - ядовито вставила Инна-архивариус.
- Во-во! Сжимает и разжимает, сжимает и разжимает… и так - каждое утро!
- Фи, старый анекдот! - пьяненько крикнула из противоположного угла Оксана-вторая, притиснутая с двух сторон Нестором и Лексом.
- Слушай, Кирилл, заткнись, а? - немедленно надулась Оксанка.
- Ради тебя… и Виктории… я готов понести любую кару! - Кирилл нагнул голову. - Повинную голову и сеч не мечёт… тьфу - меч не сечёт!
- Девки, мне идти пора, - в третий раз сказала Вика.
- Вика, ты меня бросаешь… среди этих пьяных животных?! - орала Оксана-вторая.
- Испугалась баба… этого самого, - сказал Кирилл и подцепил пластмассовым ножом огурчик в стеклянной банке. Огурчик сорвался и упрямо плюхнулся обратно.
- Вилку возьми, наказание ты моё, - Вика протянула ему свою.
Кирилл ей очень нравился. Но, - ёлки-палки! - мало ей было красавца-мужа?! Удалой такой… старший лейтенант. Тоже, бывало, все девки на него вешались! Ну, и где он теперь? Вместе со своими тремя тысячами рублей оклада "денежного воздержания", как сам же и шутил. Нет, девочки-мальчики, нечего тут нищету плодить. Кирилла, вон, и ножом в живот пыряли, и в аварии он попадал, и в драки… а всё на пиво не хватает! Зато вся физиономия в шрамах. Конан-варвар… уральский…
- А всё-таки хорошо было бы замуж за банкира выйти, - задумчиво сказала она.
- Ага, а он скажет - хрена ли ты круглые сутки среди красавцев вращаешься? И бросит тебя. Из ревности, - глубокомысленно сказал Кирилл, выковырявший всё-таки упрямый огурец из банки.
- Это где они, красавцы?
- Там же, где и большие зарплаты, - ехидно вставила Инна.
- Это мы-то не красавцы? Вон - Лекс, Махно, Тарас… Кирилл Деревнёв, в конце концов! Ваш покорный слуга.
Тарас сидел у видеомагнитофона и, надев наушники, расписывал синхроны и видеоряд. Рядом стояла банка с пивом.
- Вот, девки, Тарас. И трезвый, и работает! Чем не жених? Молодой, холостой, незарегистрированный! Скоро Парфёновым станет… местного разлива…
- Мы тут все скоро кем-нибудь, да станем, - раздражённо сказала Оксана и поглядела на часы.
- Что, не едет? - осведомился Кирилл. Оксана немедленно окрысилась:
- По мне, так пусть вовсе не появляется. Я его не жду.
Она встала и вышла из комнаты.
- А что я? - сказал Кирилл. - Мне по хрен. Хоть с Дедом Пахомом.
- Ой, да ладно, - пропела Инна. - Ну, клеится она к Борщу, и что?
- Он не Борщ! Он, в рот ему лягушку, ходячий псевдоним Марк Резкий, - недружелюбно пробормотал Кирилл. - Нет, девушки, пора мне идти… на холодное жёсткое холостяцкое ложе. Ты слышишь, Вика? Я по глазам вижу, что ты взволнована. В тебе уже зашевелилось сострадание?
- Это у тебя кое-что зашевелилось, - ответила Вика.
- Как зашевелилось, так и отшевелится, - вставила Инна.
- Ну, уж нет! - Кирилла сегодня несло. - Это самое… будет последним, чем я шевельну, покидая сей яростный мир. Я буду способен на любовь до последнего содрогания бренной оболочки.
- Что-то мало нас сегодня, - задумчиво сказала вошедшая Оксана.
- Так ить, матушка! Время-то позднее! Которые путёвые - давно уже по домам и по барам разбрелись.
- Ой, ты разбредёшься… на твою-то зарплату.
Кирилл помрачнел.
- Ты ударила меня по самому больному месту. Можно сказать, плюнула в душу и ногой растёрла… морда ты бессовестная, басурманская.
Прозвище "басурманка" с год назад приклеилось к Оксане, когда, после интервью с архиепископом, на укоризненное замечание архипастыря, мол, курить православной девушке должно быть неприлично, Оксана, невинно хлопая ресничками, созналась в том, что она - некрещёная, склонная к атеизму дамочка со стервозным характером.
- Не душа в тебе, Оксана, а пар один, - мрачно сказал разобиженный Кирилл. - Одно слово - нехристь.
- Парфёнов, на НТВ, говорят, пятьдесят тысяч баксов в месяц имел, - забубнили в углу.
- И что? Ершов, говорят, на выборах триста снял…
- Не триста, а двести восемьдесят. Зелёными.
- Так он тебе лично и поручил… посчитать. Слюни подбери, журка!
- Не мешай мне завидовать и наполняться ядом классовой ненависти.
Словом, всё сегодня было, как обычно по пятницам, только не так весело. Вчера все основательно наклюкались и сегодня, с бодуна, не веселило ни пиво, ни водка. "Ничего, зато голова перестала болеть", - подумала Вика.