* * *
Открыв глаза, археолог с готовностью ей помог. У черных археологов - умелые и нежные руки. Материальная культура требует деликатного обращения.
Тело Юйхе оказалось стройным и хрупким. "Каково ей приходится под таким грузом?" - удивился Платон и тотчас обнаружил под самой нижней, кисейной рубашонкой тоненький антигравитационный поясок. Он рассчитан на пятьдесят килограммов и больше похож на украшение, чем на транспортное средство.
- Ты прекрасна как цветок лотоса, - сорвалось с уст Рассольникова.
И, как ни странно, эта банальная фраза возымела действие - девочка начала оживать прямо на глазах.
Юйхе расправила плечи, подняла тонкие руки и, повернувшись к небольшому зеркалу в фигурной бронзовой раме, стала расплетать мелкие косички и расчесывать свои чудесные черные волосы. Острые грудки ее приподнимались и опускались, так что у археолога сладко защемило сердце. Он чувствовал, как приливает его мужская сила.
* * *
На сей раз Платон не стал торопить Юйхе. Он любовался, и радость его была тиха - жажду истинной красоты быстро не утолить. В долгом походе у него было время соскучиться по женским прелестям.
- Ты очень спешишь, господин? - вдруг обернулась Юйхе.
Карие миндалевидные глаза светились как две редкостные жемчужины. На китаянку она была похожа не слишком - разве что на жительницу Гуандуна.
- Поспешай не торопясь, - ответил старинной поговоркой Рассольников. - Я подожду. Надеюсь, мы вместе примем ванну.
- Здесь нет ванны, - сказала девочка, поразив его в самое сердце. - Только тазик и кувшин с водой.
- Хорошо, я тебя обмою, - произнес Платон и, поискав глазами, обнаружил кнопку вызова.
Кибернетический слуга явился на зов минут через пять. Остановился на пороге, низко поклонился и спросил равнодушным синтезированным голосом:
- Чего изволите, белый господин?
"Полное смешение стилей", - в очередной раз отметил археолог и распорядился принести все необходимое для умывания. Прислужник стал много проворней, надеясь на щедрые чаевые, и не ошибся.
- Самые важные вещи у меня в сумочке, - забравшись в таз, Юйхе указала на большой кожаный кошель красного цвета, расшитый золотыми драконами.
- Хорошо, - машинально ответил Рассольников, не обративший на слова девушки никакого внимания. Его мысли были заняты другим.
Это случилось в самый разгар мытья - когда Платон ласково протирал мокрой губкой ее упругие белоснежные грудки с маленькими розовыми сосками. Юйхе вдруг задрожала и выскользнула из рук. Она не сбежала от него, она по-прежнему стояла в медном тазу, но больше не была стройной симпатичной девушкой, похожей на горную козочку. Перед Рассольниковым теперь стояла самая настоящая серая мышь - только гигантских размеров.
Животное повернуло мордочку, внимательно посмотрело на него, пошевелило носиком, словно унюхало сыр, и кое-как угнездилось в тазу. Часть воды выплеснулась на клетчатый линолеум.
Платон опешил. Так славно начинавшийся вечер был испорчен. Девушка заражена изменкой, и теперь придется требовать замену. А ведь он успел полюбить Юйхе, и ему не нужна была никакая другая. Лучше уж уйти отсюда и напиться в каком-нибудь ресторанчике с живой музыкой и перманентным танцем живота.
Рассольников вспомнил последние слова Юйхе - они явно не были случайными. Он заглянул в ее сумочку. Там, наряду со всякими женскими мелочами, лежала жесткая щетка и сложенная вчетверо записка. На белом листе бумаги каллиграфическим почерком было выведено: "Когда меня трут, я могу превратиться в мышку. Не бойтесь - это ненадолго. Только, пожалуйста, почешите мне спинку. И посильней - кровь плохо поступает в это неудачное тело".
Она была права: по закону сохранения массы новое существо должно быть почти человеческого размера, а тело мыши не приспособлено для жизни с такими габаритами.
Человеком, зараженным изменкой, овладевает реактивная мутация. Он может измениться за считанные секунды - превратиться в маленького слоника или позеленеть и покрыться колючками. Вам, похоже, смешно? А заболевшему и его родным и близким - не очень. Зачастую мутация на время отнимает у человека разум, и он действительно становится животным, растением, камнем или морской раковиной. Вирусу все равно, в какую сторону менять молекулы человеческого тела, ему главное - менять.
Порой изменка течет, словно маятник качается: больной то надолго возвращается в норму, обретая надежду на чудесное выздоровление, то неделями остается в чужом облике. А толчком для повторения мутации может стать все, что угодно: тополиная пушинка, залетевшая в окно, птичий крик, запах ландышей, вспышка на солнце, увиденная телепередача… Увидел, нюхнул - и привет.
И вот уже Рассольников энергично тер серую шерстистую спину, а мышь сладостно вздыхала и едва поводила лопатками. "Давай-давай, деточка! - мысленно поторапливал он Юйхе. - Возвращайся ко мне, милая. Я тебя жду".
Платон не боялся заразиться: изменка от человека к человеку не передается - даже половым путем. У вируса был какой-то другой носитель, но никто не знал, какой именно. Правда, власти с таким тезисом вряд ли согласятся: иначе им пришлось бы распахнуть двери карантинных изоляторов, больше похожих на концлагеря.
В бронзовой раме посреди мутного зеркала вдруг возникло испуганное личико хозяина "пагоды любви". Изображение было четким, а испуг непритворным.
- Ах, какая досада! Приношу вам мои искренние извинения, - зачастило существо. - Во имя Просветленного будьте к нам снисходительны. Мы возьмем с вас только половину денег и немедленно предоставим любую другую девочку.
Существо ждало ответа, а Платон пришел в бешенство: "Всюду глаза и уши! Они следят за каждым нашим движением! Мерзавцы!" Пауза затягивалась, и хозяин все сильнее волновался.
Глубоко подышав и успокоившись, археолог произнес зловещим шепотом:
- Я не стану менять Юйхе. Она меня устраивает. И я даже заплачу вам сполна. Но при одном условии! - Платон зловеще замолк, и острые ушки хозяина встали торчком. - Вы оставите меня в покое. Немедля отключите телекамеры и микрофоны. Иначе я всех вас сдам Карантину! - последняя фраза вырвалась против воли. Но без нее, похоже, хозяин его бы не понял.
- Мы ведем наблюдение ради вашей же безопасности, - с долей обиды проговорило существо. - Хорошо, я все отключу. Но тогда пеняйте на себя. Кстати, вы застрахованы от ущерба, который могут нанести больные изменкой?
- Не твое дело, - буркнул Рассольников. - Я жду.
Хозяин укоризненно покачал головой, и экран погас. Юйхе по-прежнему оставалась предельно мышастым созданием. Платон даже пожалел, что отказался от замены. С остервенением он накинулся на грызуна, надраивая волосатую спину. Мышь пискнула от боли, вцепившись лапками в края таза. На ее гладкой шерстке Рассольников увидел кровь и тотчас отдернул руку. - Прости, - обратился он к девушке, почти уверенный, что она не понимает человеческого языка. - Бес попутал.
Мышь повернула голову и быстро лизнула его руку длинным теплым язычком.
Закончив процедуру, Платон прилег на тахту, закутал ноги краем шелкового одеяла, больше похожего на простыню, и закрыл глаза. Глядишь, и обратное превращение подоспеет. Через минуту он почувствовал, как у него под боком начинает гнездиться кто-то большой и жаркий. Мышь! Грызуну ведь не объяснишь, что постель не предназначена для хвостатых, когтистых тварей. Пришлось потесниться, и Юйхе прикорнула рядом. Горячий мышиный бок чуть колебался в такт дыханию. Такая близость в холодную тибетскую ночь оказалась даже приятной. Если, конечно, не открывать глаза. Археолог быстро согрелся и задремал.
…Платона разбудили. Открыв глаза, он обнаружил, что над ним склонилось обнаженное женское тело. Прекрасное тело, о котором Рассольников так долго мечтал. Терпение его было вознаграждено сторицей. Юйхе была как сама жизнь - нежная и страстная, ласковая и обжигающая.
И еще она была голодна, словно дюжина нищих кули. Превращения требуют массу энергии, которую нужно возместить - и как можно скорей. Платон заказал в номер жареного молочного поросенка, обложенного пучками целебных трав, казанок золотистого плова, вазу со спелым инжиром и бутылку текилы - для себя. Мужчина и женщина перекусили и снова занялись любовью. Час следовал за часом, а жажда по-прежнему не была утолена. Юйхе знала замечательные тибетские рецепты, которые даже мертвеца поднимут из могилы и заставят отбивать чечетку на столе. А Рассольников был отнюдь не мертв - даже напротив.
Где кончается благодарность и начинается любовь? Где кончается истинная страсть и начинается высокий профессионализм? Вопросы праздные, хоть их и задает себе каждый мужчина, посетивший настоящую "пагоду любви", если, конечно, это не был дешевый притон. Платон Рассольников давно дал ответ как истинный мудрец: "Не знаю и знать не хочу". Надо жить одним днем - лишь тогда чудесное мгновение может растянуться на целую жизнь…
Пошатываясь от сладкой усталости, Платон выбрался из "Пагоды любви" и отправился в ближайший бар с истинно непальским названием "Лучезарная вершина" . Надо было, не медля ни минуты, раскислить кровь. От выпитой в номере текилы и следа не осталось.
Воспоминания об этой чудесной ночи еще долго бы грели сердце археолога, но кого-то всегда бесит чужое счастье. Как видно, Рассольников слишком сильно излучал его, излучал всем своим существом - и доизлучался. К стойке подошли двое. Кто это был, археолог разглядел уже потом - когда дело было сделано. А пока чья-то преступная рука опрокинула непочатую Платонову стопку. Водка выплеснулась на деревянную стойку, обрызгав рукав выходного костюма.