* * *
Когда-то в давние времена у Майки МакГилла было ведро монет. Он забирал их у каждого из попадавших на его судно послесветов, неважно, становились ли эти ребята его "холуями" или отправлялись в трюм, где их подвешивали вверх ногами. Почему он обирал детишек? Да просто потому, что всё, попавшее в лапы МакГилла, становилось его собственностью - и люди, и вещи; иначе, как он тогда считал, и быть не может. Но почему он хранил эти монеты в ведре, надёжно запертом в сейфе? Ответ был прост, хотя МакГилл даже себе самому в этом не признавался.
Он хранил монеты, потому что знал.
Знал, для чего они предназначены, знал так же, как и все обитатели Междумира, хотя они и не отдают себе в этом отчёта. Это словно память о сне, которая исчезает, как только просыпаешься; это как имя на кончике языка. Но если ты послесвет - правда однажды придёт к тебе, и ты поймёшь, что всегда её знал. Просто долгое время монета как бы стояла в твоём сознании на ребре - тусклая металлическая полоска, которую очень трудно заметить. Но взгляни ещё раз - и вот она: сияющий кружок на твоей ладони. Она - свидетельство того, что есть мир и после Междумира; она - твоя плата за проезд в тот мир.
Когда-то в давние времена у Майки было целое ведро краденых монет, но сейчас у него осталась только одна; с того самого момента, когда он признался самому себе, что знает, для чего она - это случилось тогда, когда Алли решила присоединиться к нему - он никогда не забывал о монетке в своём кармане.
Теперь он ощущал её тяжесть так, как будто это был целый кошель с деньгами. Всё, что требовалось сделать - это вытащить её из кармана и подержать на ладони. Нагреется ли она? Раскроется ли перед ним пространство, образуется ли туннель, который втянет его и унесёт из Междумира в Великое Запределье - туда, куда уходят все?
И куда они уходят?
А если он ещё не искупил свои грехи? Ведь он был монстром так долго! А вдруг он пока не успел загладить все те мерзости, которые сотворил МакГилл?
Хотя... Ну и что, что не успел?! Если его затянет в этот туннель и бросит в бездну, то что с того! Он же выдержал существование в центре Земли! Выдержит и бездну.
Но сказать, что он не боится - это было бы неправдой.
Нет, он боялся не страданий - уж чего-чего, а их в его послежизни выпало ему предостаточно, хватило бы на целую вечность. Он страшился... пустоты. Страшился того, что станет ничем. И именно это с ним и происходило сейчас - он стал ничем. Среди скиндежкеров он чувствовал себя чем-то ничтожным, ни то ни сё. Вот чего он никак не мог принять.
Нет! Он не отправится к свету вот так, с поникшей головой! Когда-то он познал мгновения величия, и эти мгновения он будет помнить всегда. Когда-то он внушал страх и уважение, однако отказался от них ради Алли. Потому что любил её. И хотя он по-прежнему испытывал к ней глубокие, непреходящие чувства, сейчас всё было не совсем так, как когда-то. Он дивился: как может любовь быть такой многоликой? Чувство, которое когда-то обуздало его бешеный характер, теперь грозило разорвать его сердце на части.
* * *
Они шагали всю ночь, стараясь наверстать упущенное. Наутро, очень рано, Милос позвал Алли на очередной урок скинджекинга. Сегодня он учил её тому, что он называл "справедливым воздаянием" и "напутствием".
"Воздаяние" предполагало вселение в тело узника. На полпути между Либаноном и Нэшвиллом находилась тюрьма - вот туда-то Милос с Алли и собирались отправиться.
- Знаю, знаю - это не совсем подходящее место для романтического свидания, - балагурил Милос.
- Особенно если иметь в виду, что это вовсе не свидание, - остудила его пыл Алли.
Препятствие в виде электрифицированных ворот тюрьмы строгого режима, предназначенных для того, чтобы не пускать на свободу живых, для послесветов не представляло ни малейшей трудности. Проходя через них, Алли ощутила лишь что-то похожее на несварение желудка, если можно ощущать несварение во всём теле.
Проникнув за ворота, ребята принялись скинджекить арестантов, чтобы точно выяснить, кто из них действительно виновен в преступлении, за которое осуждён.
- Но ведь это же невозможно, - возражала Алли ещё до того, как они взялись за дело. - Конечно, мы можем слышать их мысли, но только те, которые приходят им в голову в тот момент, когда мы вселяемся в них. К тому же если мы подберёмся к их сознанию слишком близко, они заподозрят что-то неладное и встанут на дыбы!
- Это так, но нам вполне под силу контролировать общее направление их мыслей, - отвечал Милос, - и при этом они даже не будут догадываться о нашем присутствии.
Он предложил Алли вселиться в одного из узников - немного поприличней с виду - и при этом думать о чём-нибудь таком, что вызвало бы у девушки чувство вины. Её мысли мгновенно обратились к Майки. Алли грызла совесть: они всей компанией отправились на скинджекинг, бросив его одного. Эти печальные думы вызвали внезапную ответную вспышку со стороны её хозяина-арестанта. У того тоже совесть была нечиста - да, он и в самом деле крал чеки социального обеспечения у беспомощных стариков.
В тот момент, когда на Алли обрушилась эта исповедь, девушка немедленно "счистилась". Она была до такой степени ошеломлена, что ей понадобилось несколько минут на то, чтобы прийти в себя. Ещё четыре раза она пробовала с разными людьми, прежде чем решила, что с неё хватит. Последний из подопытных либо был невиновен, либо его мысли не поддавались прочтению - Алли так и не удалось точно это выяснить.
- Да, - вздохнул Милос. - Вину установить легко, а вот невиновность...
- Но какой в этом вообще смысл? - недоумевала Алли. - Они всё равно уже в тюрьме! Что с того, что мы устанавливаем их виновность?
Милос улыбнулся.
- А как насчёт того, чтобы исправить тех, кто ещё не сидит в застенке?
Алли немножко подумала и нашла эту идею одновременно привлекательной и пугающей.
- Ты имеешь в виду проникать в разных людей и читать их мысли - нет ли у них преступных замыслов?
- Не обязательно. Можно, например, забираться в мозги людей, ожидающих суда. Или тех, которые того и гляди вывернутся из лап правосудия, совершив идеальное преступление. Мы могли бы узнать правду и заставить их признаться. Тебе приходилось видеть или слышать, как преступники ни с того ни с сего вдруг признаются в содеянном, хотя скорее всего оно сошло бы им с рук? Кто знает, может, какой-нибудь послесвет наставил их на путь истинный...
- Но... разве это не вмешательство в личную жизнь?
Милос передёрнул плечами.
- А ордер на обыск - не вмешательство? Но они-то совершенно законны. Просто мы копаем глубже, только и всего.
И хотя Алли была убеждена не до конца, ей пришлось признать, что, наверно, подобное вмешательство можно оправдать, если только придерживаться определённой моральной линии; например "обыскивать" только тех, кто и без того находится под подозрением. Но опять-таки: а где та власть, что будет определять эти самые линии? Любой скинджекер может установить собственные правила, и ещё не факт, что этот скинджекер окажется таким же совестливым, как Алли.
- Это очень полезный навык, - втолковывал ей между тем Милос. - Видишь ли, в Междумире полно ребят, которые готовы хорошо заплатить за то, чтобы их убийцы понесли наказание.
- Да не хочу я, чтобы мне платили!
- Что ж, тоже верно, - согласился Милос. - Зачастую добрый поступок - сам по себе плата.
Это заключение естественно подвело их к следующему уроку - "напутствию". Милос повёл Алли в больницу на окраине Нэшвилла, где они нашли нескольких смертельно больных пациентов. Юноша поразил Алли мастерским скинджекингом: он проник в одного из этих несчастных, но не с целью завладеть его телом, а именно для того, чтобы дать ему почувствовать своё присутствие. Когда Милос покидал умирающего, лицо того светилось - словно его посетил ангел.
- Мы говорим им правду, - объяснил Милос. - Рассказываем, что смерть - это не всё, за нею есть нечто большее; что с последним ударом сердца перед ними откроется туннель и свет в его конце.
- Но мы же не знаем, что кроется за этим светом.
- Это неважно. Большинству людей просто хочется знать - там, за гранью, есть что-то ещё, неважно, что именно.
На пути к следующему пациенту Алли осмелилась спросить:
- А для тебя в этом какая выгода?
Милос потупился.
- Понимаю, - грустно промолвил он. - Что бы Милос ни делал, он всегда делает это не просто так.
Алли сразу же пожалела о вырвавшихся словах.
Милос подулся ещё пару секунд, а потом на лице его заиграла лукавая усмешка.
- Я прошу их замолвить за меня словечко, когда они достигнут света.
Алли шлёпнула его по руке.
- Врёшь ты всё! - воскликнула она.
Милос засмеялся. Однако она так до конца и не разобралась, шутил он или говорил серьёзно.
Следуя примеру Милоса, Алли вошла в одну из пациенток и осторожно, чтобы не испугать больную, дала ей почувствовать своё присутствие. Затем она рассказала о туннеле и свете. Милос прав - этого оказалось достаточно, чтобы на умирающую снизошёл необычайный покой. "Благодарю! - мысленно воскликнула женщина. - О, благодарю тебя!" Она не знала, кто её посетил, да это и не имело значения - важна была весть, а не вестник. Покинув больную, Алли продолжала ощущать всё тот же бесконечный покой. Без сомнения, в этом заключается куда большее вознаграждение, чем в "справедливом воздаянии". Живые не в состоянии принести умирающему утешение такого рода. "Наверно, поэтому нам и дана способность к скинджекингу, - думала Алли, - ради вот таких дел".