- Давайте найдём семью, которая и так едет в Мемфис.
Майки вскинул руки вверх.
- Ты, наверно, забыла кое-что! - взорвался он. - Я не скинджекер!
Алли потеряла дар речи. В ажиотаже она проигнорировала простой факт, из-за которого поездка в чужих телах становилась невозможной. Оглянувшись по сторонам, она увидела, что и Лосяра с Хомяком застыли, как громом поражённые.
Лосяра прошамкал:
- Я не ошлышалшя? Он только што шкажал, што он не шкинджекер? - и ткнул пальцем в Майки.
Майки напустился на Лосяру в лучших традициях МакГилла:
- Ты тупой или глухой? Ничего не слышишь из-за этого вонючего шлема? Может, оторвать его вместе с башкой и проорать прямо в дырку от шеи?!
Алли схватила Майки за руку и крепко сжала. Этого оказалось достаточно, чтобы охладить его до состояния простого кипения.
Милос ничего не сказал, лишь погладил подбородок: похоже, обстоятельства изменились.
Хомяк озадаченно глянул на Алли:
- Тогда чего ты с ним возишься, если он даже скинджекить не умеет, а, а?
- Есть вещи поважнее скинджекинга! - бросил ему Майки.
Но тот покачал головой:
- Не-а, нету.
Алли уже приготовилась рвануться в бой, на защиту своих с Майки отношений, но в тут разговор вмешался Милос:
- Ну что ж, пойдём пешком.
У Хомяка отпала челюсть.
- Но... но...
- Он што, только што шкажал, што мы пойдём пешком? - спросил Лосяра.
- Ну да, - подтвердил Милос. - Мы никуда не торопимся. Прекрасная погода. Я лично не вижу причин, почему бы нам не прогуляться.
- Ага, ага, - закивал Хомяк. - Но как насчёт Оторвы Джил? Нам ведь надо её найти и преподать хороший урок!
- Когда найдём, тогда и найдём. Пара-тройка лишних дней роли не играет.
Алли, однако, заметила, как при упоминании этого имени Милоса всего передёрнуло. Юноша отвёл взгляд и посмотрел на шоссе.
- Будем идти по шоссе. Оно приведёт нас прямо туда, куда нужно.
Хомяк нерешительно топтался на месте. Лосяра ничего не сказал, лишь потупился и медленно помотал головой.
- Если вы не согласны - можете идти своей дорогой. - Тон Милоса не допускал возражений. Он поискал глазами и указал на машину, только что заехавшую на стоянку: - Вон в той Мазде то, что вам нужно: мужчина и женщина. Давайте!
Он сделал выразительный жест, мол, пошли вон. Лосяра и Хомяк не шелохнулись.
- Нет? - поднял бровь Милос. - Тогда будьте любезны заткнуть ваши милые пасти и проводить наших друзей до Мемфиса.
Он повернулся к ним спиной и зашагал к шоссе.
Лосяра воззрился на Хомяка, тот двинул ему по шлему.
- Чего вылупился, а, а?
Хомяк припустил за Милосом, Лосяра, пристыжённый, вразвалку потопал следом.
Алли повернулась к Майки:
- Ну, ты идёшь или собираешься так и стоять там, пока окончательно под землю не провалишься?
- Конечно, иду.
Майки вытащил ступни из асфальта, и они оба устремились вслед за другими.
- Ты бы поблагодарил Милоса, - сказала Алли. - Он ведь встал на твою сторону.
Но Майки, по-видимому, был не в том настроении, чтобы кого-либо благодарить.
* * *
Майки МакГилл был в Междумире уже очень давно, и ему много чего довелось пережить. Он провалился в центр Земли и сумел выбраться оттуда, командовал кораблём, был сначала человеком, потом монстром, потом снова человеком. Сколотил себе целое состояние из перешедших в Междумир предметов и потерял его. Он всё вынес, всё вытерпел.
Однако из этой богатейшей коллекции опыта самой запутанной, самой непонятной и не поддающейся здравому разумению была одна вещь - любовь. Он долгое время сопротивлялся и гнал от себя мысль о том, что любит Алли. Майки твердил себе, что их отношения - это так, ничего особенного, что он просто благодарен - она помогла ему стать человеком. Что их совместные странствия - всего лишь временное обоюдовыгодное партнёрство, пока он не решит, что ему делать и куда двигаться дальше.
Всё это был обман.
Правда была в том, что он любил Алли с силой, которая пугала его самого. Временами, когда он смотрел на девушку, его послесвечение из бледно-голубого становилось почти лавандовым. Наверно, любовь имеет свой собственный цвет, решил Майки; он задавался вопросом, замечает ли это Алли...
Собственная реакция на Милоса застала его врасплох. Когда он был МакГиллом, никто не решался поставить под сомнение его авторитет, он правил единовластно. И потом, хотя обстоятельства изменились, и власть он потерял, всё равно никто не имел возможности проникнуть в ту маленькую сферу, которую они с Алли очертили вокруг себя. Они постоянно двигались, переходили с места на место, и встреченные ими послесветы были лишь частью пейзажа - они мелькали и пропадали, словно их и не бывало.
Однако теперь их тесный круг расширился и превратился в не очень приятное содружество пятерых. Лосяра и Хомяк Майки не волновали. Милос - вот где крылась угроза. Милос с его постоянной обаятельной улыбкой, экзотическим акцентом, лёгким намёком на растительность на лице, которая, конечно, превратилась бы в мужественную щетину, если бы он прожил подольше - вот откуда жди беды! Алли считала его очаровательным, и хотя Майки знал, что она сказала это, только чтобы поддразнить его, результат намного превзошёл намерения. Эти слова преследовали Майки, издевались над ним, изматывали его. Майки не имел понятия о том, плох Милос или хорош. Всё, в чём он отдавал себе отчёт - это что попросту ненавидит сам факт существования Милоса.
Два дня они шли по федеральному шоссе № 81, затем по шоссе № 40, и никто ни разу не совершил скинджекинга. Таково было распоряжение Милоса - как он сказал, "из уважения к Майки".
В сумерках второго дня они они набрели на целую коллекцию мёртвых пятен - должно быть, этот участок дороги был особенно опасен - и присели на одном из них. Лосяра и Хомяк уже совсем извелись - до того им хотелось "отправиться на тело". Майки видел, что того же самого хотела и Алли: она тоже не находила себе места.
- Ты такой раньше не была, - сказал ей Майки - они сидели в доброй дюжине ярдов от других, и их никто не слышал. - Ты никогда не испытывала потребности в скинджекинге.
Алли ответила не сразу; она не стала ни огрызаться, ни отмахиваться от его слов.
- Я делала это довольно часто в последнее время, - вымолвила она наконец. - А чем чаще ты занимаешься скинджекингом, тем тебе больше хочется. Не проси объяснить, я не смогу.
- Хочешь стать такой, как они? - указал он на Хомяка и Лосяру. Те тоже ёрзали, раздражались по всякому поводу и без повода - словно наркоманы, которым требовалось "ширнуться".
- Я никогда не стану такой! - вознегодовала Алли, хотя и не слишком уверенно. - К тому же, как только мы придём в Мемфис, они отправятся своей дорогой, а мы своей.
- И что это за дорога?
У Алли снова не нашлось ответа. Это было на неё совершенно не похоже: обычно у неё на всё имелся ответ, пусть и не всегда правильный.
- Всё теперь изменилось, - сказала она, но не стала объяснять, что под этим подразумевалось.
- Я знаю, что случится, - прошептал Майки. - Ты увидишь свою семью, а потом возьмёшь монету и уйдёшь. Я знаю...
Она вздохнула.
- Поверь мне, я этого не сделаю. Кстати, разве это не ты привёз меня в Кейп-Мэй, чтобы повидаться с родными?
Она права.
Майки пожал плечами
- Ну и что? Я старался делать то, что считал правильным. Человечным. Но может быть, я больше не хочу делать то, что правильно.
Произнося это, он не мог заставить себя взглянуть на неё. Вот, думал он, сейчас она рассердится, и начнётся проповедь о том, как важно проявлять человеческое участие и ставить интересы других выше собственных, и бла-бла-бла...
Но в ответ она только улыбнулась и сказала:
- Я хочу тебе кое-что пообещать, Майки. Обещаю, что всегда буду с тобой. И ещё обещаю, что никуда не уйду... пока ты не будешь готов сделать то же самое.
Она наклонилась и нежно поцеловала его в щёку.
Он только стыдливо надеялся, что она не заметит лёгкого лавандового оттенка в его послесвечении.