"Пожалуй, – размышлял он, пока бежал по коридорам, – пожалуй, подобное могло бы работать, если бы их забрали сюда на таких условиях уже с самого начала, добровольно, подробно объяснив, чем им придется заниматься. Но их привезли силой. А пленник остается пленником навсегда. Неужели трудно понять. И когда их неволю внезапно превратили в свободу, было ведь понятно, что они попытаются сбежать".
Он спешил в коридор, который вел в комнаты Вильяма Сандберга, но уже знал, что не найдет его там.
Если Сандбергу и Хейнс удалось поменяться ключами с Франкеном (а это они сделали, и ему было ужасно стыдно за шефов, как бы глупо подобное ни звучало), вряд ли ведь они оставались бы у себя и рисковали тем, что их раскроют до того, как они успеют воспользоваться возможностью сбежать. Они уже находились в пути, и оставалось только надеяться, что не успели выбраться из замка.
Комнаты Вильяма Сандберга оказались пустыми, точно как Родригес и ожидал.
Он на всякий случай открыл двери в ванную и в гардеробную, но ничего не нашел и там тоже, и направился дальше по коридору к его рабочей комнате.
Открыл дверь.
И резко остановился на пороге.
Посмотрел на большую стену напротив.
А потом прижал наушник к уху дрожащей от волнения рукой.
– Сандберга нигде нет, – сказал он.
И это было вполне ожидаемо.
Но то, что он собирался сказать далее, уж точно никто не смог бы предсказать заранее.
На несчетное количество этажей ниже по подземным коридорам тем временем спешили к им одним известной цели Франкен и Кейс. Родригес говорил, и Франкен слышал его просто замечательно, но все-таки попросил повторить все снова.
И не играло никакой роли, сколько раз он сказал это.
Слова оставались теми же самыми.
Худший момент для случившегося трудно было придумать. Охранников в замке стало намного меньше, половина из них уже уехала, и в зависимости от того, как давно Сандберг и Хейнс покинули свои комнаты, они уже могли находиться как угодно далеко. И единственное сейчас оставалось – задействовать все имевшиеся в распоряжении ресурсы.
Кейс исподтишка наблюдала за Франкеном, слышала ведь Родригеса через свой наушник тоже, и сейчас ожидала приказов, хотя отлично знала, какими они будут.
А Франкен прижал микрофон к губам, перевел дух на ходу, но сказанное им все равно было понятно всем и каждому.
Вильям Сандберг и Жанин Хейнс не должны выбраться из замка.
Ни при каких обстоятельствах.
Ни в коем случае.
И Родригес подтвердил, что ему ясен приказ, и разговор прекратился.
Франкен и Кейс продолжали свой путь к центру управления системой безопасности по обшитым железом коридорам, а у них в головах еще эхом отдавались слова Родригеса, напоминая о себе снова и снова.
– Они взяли все с собой.
Так он сказал.
– Все.
Родригес принял приказ Франкена в наушник, а потом отключился, и разговор закончился.
Ему требовалось разбудить своих парней. Даже в урезанном варианте они представляли собой серьезную силу.
Стоило ему сделать это, и беглецы попадутся, и он не должен был потерпеть неудачу сейчас.
И все равно помедлил секунду или две, позволил тишине заключить его в свои объятия в последний раз, прежде чем снова начнется черт знает что.
Он стоял посередине рабочей комнаты Вильяма Сандберга.
Одну стену в ней занимал письменный стол с компьютерами.
А на других не было ничего.
Все еще недавно висевшие на них бумаги с рядами цифр и шумерскими знаками, распечатанные в черном и красном цветах, перед которыми Вильям странствовал в поисках решения, исчезли.
Вильям и Жанин находились на пути из замка.
И с собой они прихватили все данные, считавшиеся секретными уже в течение пятидесяти лет.
Казалось, с каждым метром, который Вильям и Жанин оставляли за собой, сооружение, откуда они пытались выбраться, вырастало еще на шаг.
Они бежали по коридорам, которых никогда не видели, вдоль парламента и залов с компьютерами и изолированных помещений, где на койках в ожидании смерти лежали зараженные люди. Они открывали все новые двери и спешили вниз по новым лестницам, как они надеялись, все ближе к выходу.
И с каждым шагом, который они делали, казалось, сама история Организации представала перед ними и рассказывала все о себе. Обо всех, кто когда-то находился здесь, работал, проводил исследования и старался выполнить свою задачу, всех тех, кто, скорее всего, переместился в мир иной с той поры, как первый вирус появился в семидесятых.
Они видели офисы, залы и комнаты для встреч, обстановку, предназначенную для сотен и сотен сотрудников, потертые конторские стулья, ждавшие у пустых столов, холодный свет люминесцентных ламп, сегодня не приносивший никому пользы. И все они рассказывали о времени, которое прошло.
Но им встречались и другие залы, и Вильям на ходу успевал рассмотреть, что находится там, и они удивляли его, хотя он уже вроде бы должен был все понять.
А там на стеллажах стояли продолговатые ящики.
Одни из дерева, другие железные. Какие-то серые, иные оливковые, некоторые покрашенные с разных сторон серой и оливковой краской, и на всех из них имелись надписи. Порой желтые, порой белые цифры, обозначавшие количество, вес и размеры, и иногда по-русски, а иногда на английском, и кое-где встречались даже тексты на арабском и японском, и это вроде не должно было удивлять его, но все равно удивляло.
Оружие, патроны, гранаты. Что еще? Неслыханное количество взрывчатых веществ. И естественно, что-то такое и следовало ожидать.
Это ведь была международная Организация, насколько он знал.
Предназначенная защищать мир.
Правда, никто не знал от чего.
Разумеется, существовала тысяча сценариев, тысяча воображаемых врагов, они обращались в космос, и что случилось бы, если бы те ответили, прибыв сюда? Естественно, пришлось бы защищаться, и не будь оружия на базе, откуда оно взялось бы тогда?
Ведь это действительно была военная база – и центр управления, и научно-исследовательская станция – все вместе – и огромная по размерам.
И пустая сегодня.
И здесь уже ничего нельзя было поделать.
И одновременно с тем, что все это в красках рассказывало о происходившем в прошлом, о том, как старый персонал заражался и умирал, оно также предупреждало о будущем. И каждый раз, вспоминая о вирусе, Вильям делал одно и то же: крепче прижимал к себе свою футболку.
А другую, которую он превратил в подобие рюкзака, набил стопкой бумаг, и она сейчас била его по спине при каждом шаге.
В ней лежали материалы. Ранее висевшие у него на стене и, вероятно, способные что-то рассказать. Коды, шифры и все остальное.
У них осталась одна надежда, что все это станет достоянием мира и попадет в правильные руки и что усилиями множества умных голов удастся сделать больше, чем когда этим занимались только он, Дженифер Уоткинс и Жанин. И что кто-то, возможно, найдет решение, пока еще не слишком поздно.
Пока круги с карты не станут реальностью.
И они бежали по подземелью, останавливаясь только для того, чтобы открыть новые двери, бежали и бежали, не зная куда, но надеясь.
Бежали ради жизни.
И уповали на то, что это правильная дорога.
На последних метрах, оставшихся до ее офиса, Эвелин Кейс успела спланировать следующий шаг.
Усталость давно исчезла, и она мысленно пробежалась по системе, ожидавшей ее в комнате, какой экран ей требовалось запустить первым, какое меню и какие команды.
Ей следовало отыскать уникальный код электронного ключа Франкена, непростая задачка, но какая разница, она должна была найти его и ввести в компьютер, и тогда смогла бы заблокировать ключ.
Следующим шагом стало бы определить, где его в последний раз использовали. Тогда она знала бы их местонахождение. И потом осталось бы только послать туда охрану и покончить со всем.
Или ей вовсе не стоило заниматься этим.
Данная мера просто лежала на поверхности и казалась слишком явной, и, возможно, именно на нее они рассчитывали.
Имелась и другая возможность. Не столь глобальная, но довольно действенная, и Франкен не подумал о ней, хотя и должен был, но он ведь не заметил и то, что Сандберг добрался до его ключа. А должен был заметить, наверное.
Существовала возможность, что они использовали ключ не Франкена, а какой-то другой.
Если подмена удалась им один раз, они могли сделать это и дважды.
И тогда им, пожалуй, пришлось бы еще раз рисковать без всякой на то необходимости, но, если бы тревогу объявили до того, как они успели выбраться наружу, у них было бы два стратегических преимущества.
Сначала Франкен мог обнаружить, что у него их ключ, а не свой.
Если бы тогда они заблокировали ему проход, все почувствовали бы, что опасность миновала и сейчас они, слава богу, не пройдут дальше. И это было преимущество номер один.
И потом туда отправили бы охрану, а это преимущество номер два. Поскольку вовсе не беглецы могли там находиться.
Если ключ Франкена поменяли еще раз, если он оказался у какого-то третьего лица, перед неоткрывшейся дверью мог стоять кто-то другой, а охранники примчались бы туда с оружием в руках.
А тем временем проход оставался бы открытым для Хейнс и Сандберга, и, прежде чем им удалось бы понять, что они охотились не за тем человеком, беглецы успели бы продвинуться еще дальше и, возможно, выбраться наружу и, в худшем случае, у них имелся бы шанс сбежать.
Выглядит просто невероятно, подумала она.
Хотя все могло быть и так.