О чем речь? Альберт задумался, попытался вспомнить о какой-то пропущенной им бумажке, но существовало так много всяких записок, сообщений и прочего, чем ему требовалось заниматься, что он просто понятия не имел, о чем говорит его помощник.
– Какая еще бумажка? – спросил он.
Парень не ответил. Черт с ним. Это уже было неинтересно больше.
– Тебе звонила журналистка все утро.
Альберт промолчал. Ничего не сказал. Журналистка? Почему?
– Из Швеции. Хотела встретиться. По ее словам, то, что случилось с твоей невестой…
Да? Альберт затаил дыхание.
– … произошло и с ее мужем.
Кристина проснулась ровно через одиннадцать минут после того, как она подумала, что больше нет смысла пытаться заснуть.
Она приняла это решение, когда самолет пошел на снижение в аэропорту Схипхол, проведя последние часы в наблюдениях за Лео, возлежавшим на соседнем сиденье с закрытыми глазами, несуразно изогнутой шеей и широко открытым ртом, словно ему делали сложную стоматологическую операцию. Слушая его храп, составлявший конкуренцию реактивным двигателям самолета.
Лео спал. Глубоко.
В отличие от нее, не способной составить ему компанию.
И это раздражало Кристину. Она ведь надеялась, что полет станет идеальной заменой бессонной ночи, но ее тело, казалось, упрямо не соглашалось с ней. И в результате ей пришлось промучиться два часа в зале отлетающих пассажиров в аэропорту в ожидании, когда снегопад уменьшится и позволит самолету подняться, а потом еще час в узком кресле на борту авиалайнера, пока крылья неизвестно в какой раз освобождали ото льда, и, казалось, все другие самолеты во всем мире получали разрешение на взлет раньше их.
И все это время рядом с ней мирно похрапывал один и тот же человек.
Она видела гигантский пуховик, поглотивший одетого в пиджак юношу, который сейчас поднимался и опускался в такт с тем, как огромный рот в пространстве между курткой и кепкой шумно втягивал в себя или выпускал наружу воздух.
Она устала от этого зрелища, никак не могла расслабиться, но больше всего ее злило вынужденное безделье.
Правда, одно дело она могла делать: искать Альберта ван Дийка.
И занялась этим, как только коммутатор в университете заработал, и продолжала, пока молодой ассистент профессора (она узнала его голос после вчерашнего разговора) не появился на своем месте. Судя по тому, как медленно он подбирал слова, и по его немного сбивчивым ответам, парень явно еще не проснулся толком, и ее нисколько не удивило бы, будь он также одет в кепку и пуховик.
Однако Альберта не было на месте.
Она оставила ему сообщение, а спустя некоторое время попробовала созвониться снова и в конце концов почувствовала беспокойство в голосе ассистента.
А потом рискнула.
– Он обычно приходит поздно? – спросила она.
– Да нет, не особенно, – ответил голос с другого конца линии. – Возможно, у него встреча.
– А он не предупреждает тебя в таком случае?
Молчание в попытке уйти от ответа скорее прозвучало как "нет".
– Я знаю, что у него исчезла подруга, – сказала Кристина.
Тишина не нарушалась ни звуком. Но похоже, ее слушали со всем вниманием.
– Насколько мне известно, расследование практически закрыли, и, по общему мнению, она исчезла добровольно. Но я звоню, поскольку считаю, что ее похитили.
По-прежнему никакого ответа.
– Извини, – продолжила она с единственной целью заставить его сказать хоть что-то, – я не поняла, как тебя зовут.
– Давид, – ответил молодой человек, – Давид Штейн.
– Хорошо, Давид. Ситуация, значит, следующая. Три дня назад из больницы исчез мой муж. Полиция говорит, что он уехал, но я не верю в это. А потом я узнаю о случившемся с твоим шефом.
Она сделала паузу, чтобы подчеркнуть свои следующие слова.
– Мой муж забрал с собой все. Все свои книги, компьютеры, записи, сделанные им за всю его профессиональную жизнь. Тебе это ничего не напоминает?
Тишина снова, а потом:
– Я попрошу его позвонить, как только смогу.
И он положил трубку.
Прошло три часа, прежде чем они наконец смогли подняться в воздух, и тогда уже было больше одиннадцати, а Кристина стала испытывать голод, и сколько бы она ни пыталась заснуть, у нее не получалось. Вплоть до того момента, когда табличка с ремнями безопасности загорелась снова. Пилот сообщил, что пришло время посадки, и тогда она решила вообще наплевать на сон.
Это стало последней запомнившейся ей мыслью, далее ее сознание помутилось, и она оказалась среди хаоса, где Вильям и Лео были одним и тем же человеком, искавшим самого себя в квартире, напоминавшей их собственное старое жилье на Шеппаргатан. Она проснулась, когда Лео потряс ее за плечо и сказал, что они приземлились.
Он поднялся, нашел брешь между двумя пассажирами и исчез в направлении выхода. Сама она замерзла, ощущала привкус железа во рту и чувствовала себя, пожалуй, еще более усталой, чем раньше.
В общем, дошла до ручки.
Но она находилась в Амстердаме. И у нее не было времени на жалость к себе.
Они показали свои паспорта, миновали таможню и шли через зал прилетающих пассажиров, Кристина с легкой сумкой на колесиках, а Лео с рюкзаком, выглядевшим так, словно он исколесил с ним на поездах полмира, когда поняли, что незнакомый мужчина обращается к ним.
Он шествовал прямо за ними, всего на шаг позади, с бумагой в руке, которую якобы читал, когда заговорил, не глядя на них.
– Продолжайте смотреть прямо вперед, – сказал он, не поднимая глаз от своего чтива.
Смысл его слов был предельно ясен. Но рефлексы взяли свое, и, когда мозг переварил полученную информацию, было уже поздно: Лео среагировал, повернул голову и встретился с мужчиной глазами.
– Прямо вперед, – повторил тот сквозь зубы.
Чертов идиот! И так дела хуже некуда, а тут еще парень посмотрел на него, повернув свою пустую башку, и само собой ее украшала кепка, и весь ее козырек указывал: "Сюда!" И если бы кто-то наблюдал за ними как раз сейчас, то их контакт уж точно не остался бы незамеченным.
– Я буду идти на шаг позади вас, – продолжил незнакомец, едва шевеля губами и делая вид, что рассматривает вывески под потолком аэропорта. – Притворитесь, что разговариваете между собой. А не со мной.
Кристина кивнула Лео в качестве подтверждения для странного собеседника.
Прекрасно. По крайней мере один из них понял.
– Что происходит? – спросила она.
– Об этом я хотел спросить вас, – ответил мужчина. А потом добавил: – Как вы будете добираться отсюда?
– Мы заранее арендовали автомобиль, – сообщила она Лео, и тот уже собрался ответить, что ему это известно, но посчитал такой ход неверным и довольствовался кивком.
Оставалось надеяться, что он поступил бы так же, если бы она сказала ему все по-настоящему. Хотя сейчас он был ни в чем не уверен. И меньше всего в своем собственном поведении.
– Хорошо, – сказал мужчина. – Я последую за вами туда, а когда вы сядете и сдадите назад, остановитесь, и я сяду на заднее сиденье.
Дальше они шли молча, изучали вывески с логотипами фирм, сдающих в прокат автомобили, и, выйдя из зала, направились к выходу из аэропорта.
Потом наконец Кристина обратилась к Лео снова:
– А до того, как ты сделаешь это? Сядешь в нашу машину. Может, расскажешь, кто ты?
Еще несколько шагов.
Словно он не хотел представляться громко.
Кругом шли люди, топот их каблуков эхом отражался от каменного пола, и незнакомец ждал, продолжая идти позади них, пока никого не будет в зоне слышимости.
– Меня зовут Альберт ван Дийк. Я понял, что вы ищете меня.
24
Если бы Кристина и Лео обернулись, когда выходили наружу через ворота Д61 и посмотрели далее в сторону таможенного поста и большого зала прилетающих пассажиров Схипхола, они могли бы увидеть капитана Адама Рибека, спешившего через контроль безопасности в другом направлении. Он тащил за собой сумку пилота на разболтанных резиновых колесиках, а компанию ему составляла группа одетых в такую же униформу мужчин и женщин, следовавших за ним по пятам.
У терминала Е его ждал "Аэробус А380".
Ему предстояло пилотировать в Лос-Анджелес переполненный самолет, а он пребывал не в лучшем настроении, и это было плохое начало дня.
Он ненавидел пользоваться арендованными автомобилями.
Среди всей чертовщины, связанной с ночевкой в собственном доме, вроде бесконечных разговоров о конфликтах, самостоятельно угасавших за время его отсутствия, и добровольно-принудительного времяпрепровождения с потомством, честно говоря, взявшимся неизвестно откуда, поскольку Адам и его жена, находясь вместе, главным образом занимались обсуждением минусов их семейной жизни, все-таки существовало одно светлое пятно. Он обожал водить свой автомобиль. Любил опуститься на кожаное сиденье темно-синего "мерседеса", наслаждаться шумом двигателя, когда явно излишнее количество лошадиных сил выносило его из гаража, а потом выключить радио и кондиционер, слушать тишину в салоне, несмотря на все попытки ревущего впереди двигателя во весь голос заявить о себе.
Это, положа руку на сердце, было единственным, из-за чего ему нравилось находиться дома.
А сейчас "мерседес" Адама Рибека оказался в ремонте.
Не по его вине. Он ехал не быстро и со всем вниманием относился к ситуации на дороге, но случившегося уже было не изменить, и теперь ему пришлось все выходные кататься в чертовом "сеате", который каким-то магическим образом провонял сигарами, хотя, по словам клерка из прокатной фирмы, в нем никто не курил. А теперь выходные закончились, и, пожалуй, к лучшему.