- Здравствуйте, тётя Рая, Паша и Егор! - громко говорила я, выводя крупные буквы на клетчатом листке из тетрадки по математике. - Как вы поживаете? Мы живём хорошо. Только у нас совсем нет жвачки и джинсов. Пришлите, пожалуйста, побольше. А если не можете прислать, то мы сами к вам приедем и купим. Очень хочется посмотреть, как там, в Америке…
Сначала Энгельсина просто поджала губы. Потом стала стыдить меня, что я попрошайничаю жвачку и джинсы, пишу письма предателям родины, в ужасную страну, полную капиталистов и врагов. Потом принялась потирать руки и говорить, что вот сейчас придёт моя мама, и тут уж я узнаю, почём фунт лиха.
- Полюбуйтесь-ка, Аллочка, что она тут творит! - едва мама вошла в квартиру, подплыла к ней Энгельсина. - Это ж надо!
Она сложила руки на животе и стала ждать, что мама сейчас разорвёт меня на куски.
Мама взглянула на письмо и сказала:
- Напиши ещё, чтобы передали привет дяде Игорю и Наташе, а то они что-то давно не пишут, я даже волнуюсь… И Соне с Полей и Ниночкой. Да, и Абраму Семёновичу с Марьей Петровной, как они там, интересно?…
Энгельсина быстро и глубоко вздохнула. Или это она просто громко ахнула?
- Что-то многовато у вас друзей в этой Америке, Аллочка, - заметила она.
- Да, Энгельсиночка, - просто согласилась мама. - Почти все уехали. Просто чаю не с кем попить…
На следующий день Энгельсина позвонила и сказала, что у неё высокое давление.
Надеюсь, что потом оно у неё прошло, но больше она не приходила.
Даже не понадобилось ничего в ботинок или карман подкладывать - ни мокрого, ни противного, ни неприличного.
Испарилась Энгельсина от одного простого листочка в клеточку!
Это потому что раньше люди жили совсем не так, как сейчас, и очень редко ездили по белу свету. Это всё от этого, точно.
Сейчас-то по-другому. Живи и работай, где хочешь, и никто не скажет, что ты предатель родины.
Главное, письма домой пиши…
Но рассказ не про это, а вот про что:
Дружочек!!! Если к тебе тоже приставили какую-нибудь злую и глупую тётю, не грусти. Поговори с родителями. Объясни им, что именно в ней плохого и противного, почему она тебе не подходит. А если это не поможет - просто тихо и спокойно сам сделай так, чтобы она больше к вам никогда не приходила.
Про маньяка
Классе в четвёртом или в пятом мы с моей подругой Верой Ильинской обожали ездить в магазин "Петровский пассаж", за тетрадками, ручками и другими школьными принадлежностями.
Верка жила на улице Чехова, во дворах, а я - на Каретном. Мы встречались на углу Чехова и Садовой, садились в троллейбус номер двадцать три и в скрипучем медленном "тролике" ехали до Пушкинской площади, налево, по Страстному и по Петровке вниз, до Столешникова переулка, а там только дорогу перейти - и Петровский пассаж с отличным канцелярским отделом.
И вот однажды мы с Веркой накупили в Пассаже новых тетрадок, ручек, точилок, ластиков, всего такого новенького, школьно-письменного, вкусно пахнущего, чистого и красивого. А на улице - весна, люди весёлые и нарядные, вечер светлый, и настроение просто замечательное… Мы с Веркой купили наше любимое фруктовое мороженое, розовое, по семь копеек, плюхнулись на сиденья в троллейбусе и отправились в обратный путь.
Ехать в троллейбусе у окошка, тёплым весенним вечером, есть фруктовое мороженое за семь копеек, с подругой Веркой, с полным пакетом новых тетрадок и других школьных штучек…
Что может быть лучше? Да ничего, ясно же…
На следующей остановке в троллейбус вошёл ужасно противный дядька. Я сразу так и подумала - какой противный дядька. Даже не знаю, что в нём было такого противного. Вроде, обычный дядька. Только очень противный.
Дядька посмотрел на нас с Веркой и сказал задумчиво, словно самому себе:
- Хорошо жить стали… Дети - цветы жизни… Сидят в общественном транспорте с мороженым, а оно, между прочим, тает, капает, портит одежду пассажирам… Сидят, место старшим не уступают… Уж больно хорошо жить стали. А воспитания, культурки так и не набрались…
И все или почти все тётки, дядьки и старушки в этом полупустом троллейбусе, где было полно свободных мест, посмотрели на нас, как будто они всё детство, всю жизнь голодали и ночевали на улице, а мы вот теперь, прямо сейчас, съели их мороженое, уселись на их места и вообще украли у них счастливое детство.
Дядька тем временем пошарил в карманах плаща и показал железный контролёрский жетон:
- Предъявите билеты!
У нас с Веркой прямо душа в пятки ушла. Две души в четыре пятки ушли мигом. Билетов-то у нас не было! Школьные проездные на троллейбус мы не брали, потому что жили рядом со школой, а тут, в троллейбусе, мы не купили билеты, забыли просто, от радости, от восторга.
- Нету билетов-то? Конечно… Государство обкрадываете… Оно вам и бесплатное образование, и кружки мягкой игрушки, и за мир борется, а вам четыре копейки жалко…
Все стали соглашаться:
- Ишь, распустились… Молодёжь, называется… А ещё небось пионерки… Как не стыдно… Я сразу подметила, у этих билетов нет, ишь, расселись, ни стыда, ни совести… Ссаживайте их, правильно… В милицию, в милицию… А родителям штраф, штраф…
- Ничего, разберёмся, - сказал дядька. - Сейчас выходим, и пойдёте со мной.
От испуга мы с Веркой просто онемели. С одной стороны, он взрослый, а взрослых надо слушаться. Выйти и идти с ним… В милицию… Разбираться… А с другой стороны, он незнакомый и очень противный… Страшно!
А все кругом кричали, что правильно, что надо нас ссадить с троллейбуса, потому что мы пачкаем всех мороженым и не платим за проезд.
Напротив нас сидела девушка с толстой косой и комсомольским значком на блузке. Она читала книжку, но когда все уже не на шутку раскричались, книжку закрыла.
- Спокойно, товарищи, - громко сказала она, и все тут же притихли. - Конечно, нехорошо, что девочки едут "зайцами", - рассудила она. - Но вы, гражданин, если вы настоящий контролёр, должны предъявить путевой лист на сегодняшнее число и на маршрут. Предъявите, пожалуйста.
- Я контролёр! - взвизгнул дядька. - Я же… Вот же… Жетон же…
- А путевого листа, значит, у вас нет? - переспросила девушка. - Значит, вы никакой не контролёр. И дети с вами никуда не пойдут. Потому что вдруг вы на самом деле маньяк? А?
И тут все как закричат:
- Точно! Маньяк! А сам контролёром прикидывается! Ишь! Вцепился в детей! Я сразу подметила - вылитый маньяк! Хватай его! Держи! В милицию его! Ишь, прицепился к детям, ни стыда ни совести…
На остановке двери открылись, и доброхоты вывели противного дядьку из троллейбуса и толпились вокруг него, решая, наверное, где тут ближайшая милиция.
Девушка с косой и комсомольским значком открыла книжку и стала читать дальше. А мы с Веркой и мороженым спокойно доехали до дому.
Наверняка, это был никакой не маньяк, а сварливый и приставучий дядька. Может, даже он вообще не сварливый, а просто настроение сварливое было. Мало ли…
Но какая прекрасная идея!
Дружок!!!
Если тебе делает замечание и вообще принимается тебя воспитывать кто-то посторонний, кого ты не знаешь и в первый раз видишь, то не пугайся, не стесняйся, не начинай думать, что ты виноват. Ты лучше сразу кричи.
ПОМОГИТЕ!!! МАНЬЯК!!!
И посмотри, что с ним в следующий миг будет, с этим любителем делать замечания чужим детям. Куда он испарится. Или как он будет объяснять толпе твоих спасителей, (а они тут же набегут), что он не маньяк.
Ха-ха-ха…
Даже если тебе делает замечание не дядька, а незнакомая усатая старушка в шляпке, тоже зови на помощь и говори, что она хотела тебя утащить в лесополосу. Даже если никакой лесополосы рядом нет, а только большая красивая площадь и памятник Пушкину с цветами и фонтанами…
Пусть эта старушка сначала своих детей воспитает.
Хотя бы собачку свою пусть воспитает сначала…
И вообще, если кто-то начинает тебе говорить, что вот, у тебя всего полно, горя ты не видел, а он, этот самый кто-то, голодал, всю войну работал на заводе, пас гусей, партизанил в лесу и всё такое - не верь.
Те, кто действительно с детства работали на заводах или партизанили, давно стали совсем старенькие. Во всяком случае, они не кричат на детей и не скандалят в троллейбусах.
В нашей стране уже много-много лет нет войны.
И наша страна придумана как раз для того, чтобы дети не видели горя.
Когда мы с моими друзьями и одноклассниками были маленькие, билет в троллейбус стоил четыре копейки, а самое вкусное фруктовое мороженое - семь!
Никакого Олимпийского проспекта со спортивным комплексом в Москве не было, вместо него стояли деревянные дома с садами. Представляете? А я своими глазами видела. До сих пор помню…
Один раз, всего лишь только один, но всё-таки - я видела на улице Краснопролетарская живую лошадку с телегой, а в телеге были ящики с кефиром в высоких стеклянных бутылках…
Ещё работал Центральный рынок!
Он был совсем рядом с нашей тридцатой школой. Выйти из школы, если с чёрного хода, то направо, мимо прогулочной площадки, потом налево, вдоль забора, за которым долгие годы что-то не то строят, не то разрушают, и вот уже старая, каменная лестница с железными перилами, она ведёт вниз, на рынок, где цветы, яблоки и зелень на деревянных прилавках…
А рядом с лестницей, слева, если лицом к рынку стоять, если спускаешься - старый дом с чудесным, длинным, закруглённым кверху окном. Почему-то кажется, что в этом доме живёт кто-то необыкновенный. Между двух тополей с огромными стволами натянута лохматая верёвка, на ней сушится разноцветное тряпьё…