Постепенно на смену изумлению и растерянности мной овладевало недоумение. За четверть века, прошедших с момента учреждения отцом ордена Круглого Стола, этой награды были удостоены только пять человек - за особо выдающиеся заслуги перед Домом… Но я-то за что?!
Последние два слова я произнёс вслух. Колин хмыкнул.
- Я задал Артуру точно такой же вопрос. Он ответил буквально следующее: "Кевин знает, за что. И ты, кстати, знаешь. И Дейдра. И Бренда. И бедняга Эрик знал".
- Ого! - поражённо пробормотал я.
- Так что, Кеви, - подытожила Дейдра, - отец определённо дал тебе понять, что он на твоей стороне. Во всяком случае, он высоко ценит твои намерения. Зря ты не доверяешь ему. - Тут она сделала паузу и переглянулась с Колином. Затем многозначительно произнесла: - М-да…
- Что там ещё? - подозрительно спросил я.
Дейдра немного помедлила, затем неуверенно заговорила:
- Боюсь, братишка, я знаю, почему ты продолжаешь таиться от отца. Бренда и Колин согласны со мной. Всё дело в Дженнифер.
- Глупости! - фыркнул я. - За неё я не опасаюсь. Она так похожа…
- Вот то-то же. Как раз здесь и зарыта собака. Именно из-за этого сходства ты почти месяц был слеп и упорно не хотел узнавать в Дженни родственницу. Она очень похожа на Юнону, это так. Но ещё больше она похожа на другую женщину из нашего рода - на ту, которая сейчас сама на себя не похожа.
В моей голове промелькнули какие-то смутные и весьма неприятные ассоциации.
- Я не понимаю…
- Ты просто отказываешься понимать. Это нам с Брендой Дженни, прежде всего, напоминает Юнону - что вполне естественно. Но для тебя… Ради Бога, Кеви! Хватит обманывать себя! Ты же не мог не видеть портрет ПРЕЖНЕЙ Дианы.
Я застонал и отвернулся к стене. Пелена наконец спала с моих глаз. Я в одночасье прозрел и понял, что Дейдра совершенно права. Светловолосая и голубоглазая Дженнифер, обладая улыбкой Юноны, всё же больше походила не на неё, а на женщину с портрета, который я видел всякий раз, когда бывал в Замке-на-Закате. Эта женщина, младшая сестра Юноны, жива по сей день, но выглядит иначе - своё прежнее тело она потеряла задолго до моего рождения. Зовут её Диана… Её имя я ненавижу так же сильно, как и её саму. (Из-за этого без вины пострадавшей оказалась моя сестра с тем же именем: чтобы не злить меня, все без исключения, даже отец с мамой, зовут её просто Ди, а ей это страшно не нравится.)
Перекрашенная в платиновую блондинку, Дженнифер очаровала меня в первый же момент нашего знакомства. Потом я полюбил её, как сестру и как женщину, и страшно боялся возненавидеть за сходство с былым обликом той, кого я с десяти лет ненавидел всеми фибрами души. Впоследствии я перестал этого бояться, но теперь боялся другого - реакции отца. Слишком бурной реакции. И слишком восторженной…
- Ох, уж эти мне комплексы! - ворчливо произнёс за моей спиной Колин. - Между прочим, Кевин. Я думаю, что насчёт шестёрок ты можешь не переживать.
Я повернулся к нему:
- А что?
- По-моему, это никакое не дурное знамение, а всего-навсего лишь очередное невероятное совпадение. Сегодня ты стал шестым кавалером ордена, вот кости и выпали шестёрками. Вполне закономерно, ты не находишь?
Я серьёзно кивнул:
- А знаешь, это мысль.
В устремлённом на нас взгляде Дейдры сквозило сочувствие. Эпидемия бешенства среди вероятностей не затронула сестру так основательно, как меня или Колина. Дай-то Бог, чтобы её это миновало…
Я снова прикоснулся к алмазному кресту, убеждаясь, что он по-прежнему на своём месте.
- Интересно, знает ли отец о Дженнифер?
Колин пожал плечами:
- Понятия не имею. Я не стал расспрашивать его, так как тогда мне пришлось бы выложить ему всё начистоту. А это должен сделать ты.
- Да, Кеви, - поддержала его Дейдра. - Дальше скрытничать бессмысленно. Мало того - глупо.
Я яростно нахлобучил фуражку.
- Чёрт побери! Кто ему рассказал? Если не вы, то кто? Мама исключается - ей ничего не известно ни о космической цивилизации, ни о причастности к этому Эрика, ни о вашем участии в моём проекте… Может быть, Хозяйка?
- Она отрицает это, - сказала Дейдра.
- Вы её спрашивали?
- Нет. Но мы так думали. Однако Хозяйка, встретив нас в Безвременье, сказала: "Это была не я".
- А кто же тогда?
Колин прокашлялся:
- Я думаю… В общем, кроме Дейдры-Хозяйки, есть ещё одна женщина, которая очень близко стоит к Источнику. Возможно, ближе, чем мы полагаем. И, возможно, она знает гораздо больше, чем мы можем себе представить.
Я до боли прикусил губу. Этого ещё не хватало!
Диана - в космическом мире?…
В моём мире!
Глава 2
Эрик. Попавший в переплёт
На исходе первого года моего пленения я совершил глупейшую ошибку. До сих пор понять не могу - то ли я просто свалял дурака, то ли на меня нашло временное помрачение рассудка, а может быть, я начал понемногу сходить с ума… Хотя последнее - вряд ли. Безумие лишь на первых порах подкрадывается незаметно; а потом оно обрушивается стремительно, с сокрушительной силой, подобно горной лавине сметая всё на своём пути. Сколько раз я просил Бога, Дьявола, всех святых и нечистых ниспослать мне это блаженство. Но ни Небо, ни Преисподняя не откликались на мои страстные мольбы, и я по-прежнему оставался в здравом уме.
Очевидно, в планы Александра не входило лишать меня рассудка и тем самым облегчать мою участь. Напротив, он сделал всё, чтобы не дать мне свихнуться от одиночества. Я постоянно балансировал на грани сумасшествия, но переступить её не мог. Мы часто недооцениваем возможностей человеческой психики, считая её хрупкой, неустойчивой, легко уязвимой, и очень удивляемся, когда в экстремальных ситуациях она отыскивает ресурсы, о существовании которых мы не подозревали. Порой я вспоминаю Брана Эриксона, Бешеного барона, проведшего свыше шестидесяти лет в полной изоляции, но сохранившего ясность ума. Некоторые даже утверждают, что он стал более нормальным, чем прежде, - и это при том, что моя матушка целенаправленно стремилась довести его до безумия.
Условия моего содержания в плену у Александра не шли ни в какое сравнение с тем сирым убожеством, в котором десятилетиями влачил своё жалкое существование Бран Эриксон. Мир, ставший моей тюрьмой, любому другому показался бы райским уголком - но только не мне. Я не восхищался его мягким субтропическим климатом, не радовался вечной весне, равнодушно взирал на дивные закаты и столь же дивные рассветы, без наслаждения вдыхал чистый и свежий воздух, напоённый ароматами дикой природы. Даже самая комфортабельная тюрьма остаётся тюрьмой, а клетка с золотыми прутьями - всё равно клетка. Я не мог называть этот мир раем. Он был моим Тартаром. Или, скорее, моей Голгофой. В лучшем же случае - садом Гефсиманским…
Я жил в роскошном двухэтажном особняке у самого озера, а чуть поодаль начинался густой девственный лес. Судя по всему, этот дом был построен задолго до моего появления и, очевидно, прежде служил Александру чем-то вроде санатория, где он отдыхал от своих грязных делишек и планировал новые злодеяния. Я нашёл здесь всё, в чём только мог нуждаться (естественно, за исключением свободы и человеческого общения), - от обширных запасов самой разнообразной еды, включая деликатесы, до шикарной библиотеки, содержащей не менее пяти тысяч книг. Последнее, как я подозревал, было предназначено исключительно для меня. Из рассказов родных я знал, что Александр никогда не был великим чтецом, а довольно бессистемный подбор литературы свидетельствовал о том, что за прошедшие тридцать лет он в этом отношении мало изменился.
О скорости течения времени я мог судить, лишь исходя из показаний допотопного сравнительного хронометра в библиотеке, поскольку мои наручные часы Александр предусмотрительно конфисковал вместе с перстнем. Если верить хронометру, за стандартные сутки Основного Потока здесь проходит двадцать два дня и семь с хвостиком часов; то есть, как и обещал Александр, один год за неполные шестнадцать дней. Но я не видел оснований верить этим цифрам. Только изучив особенности конструкции генератора, подключенного к Формирующим и обеспечивавшего дом электроэнергией (благо уроки Колина не прошли даром), я убедился, что скорость течения времени в этом мире не превышает двадцати пяти единиц Основного Потока. Не скажу, что это сильно обрадовало меня, но теперь я не боялся, что умру от старости раньше, чем родные успеют хватиться меня…
Первые несколько месяцев я провёл в полной апатии, отвлекаясь от мрачных раздумий лишь за чтением книг и очень редко - за просмотром особо интересных фильмов. Позже я начал ходить на охоту - не потому, что стали истощаться запасы пищи или мне приелись консервы (технология консервирования XXXII-го века была выше всяких похвал), а просто для того, чтобы внести хоть толику разнообразия в мою унылую, бесцельную жизнь. Обычно я возвращался с пустыми руками, но бывало и так, что по чистой случайности я подстреливал какого-нибудь нерасторопного зайца или зазевавшуюся утку. Тогда я приносил свою добычу в дом и скармливал её кухонному автомату, который обрабатывал несчастную тушку и делал по моему заказу жаркое. Я без особого удовольствия съедал его - не пропадать же добру.