- Знаешь, если бы меня не выбрали в старейшины, я бы сбежала к вам, в Москву, - призналась она. - Александр звал меня после того, как переехал сам. Я уже наполовину собрала чемодан, как вдруг это назначение! Сама понимаешь, такое выпадает раз в жизни, и то не всем. - Она грустно улыбнулась, словно сожалея о своем решении.
- Никогда не поздно переехать, - утешила я ее.
- Да. Но к тому времени там уже не будет Александра…
Совсем рядом зазвенела знакомая надрывная мелодия из какой-то телевизионной рекламы. Бросив короткий взгляд на экран мобильного, Ипполит с грохотом отодвинул стул и, опираясь на трость, вышел из зала, на ходу отвечая на звонок.
- Секретные переговоры, - хмыкнула я, глядя ему вслед. - Кстати, Вероник… - Услышав, что наши соседи перешли к обсуждению арманьяка, я тихо спросила: - Этот Сартр - он кто? Художник или актер?
Та так и прыснула:
- Ну ты даешь! Ты понятия не имеешь о том, кто этот славный предок? О, - передразнила она меня, - я так люблю его ранние работы! Совсем не то, что поздние!
Я сконфуженно потупила глаза.
- Не бойся. Я не выдам твой страшный секрет, - торжественно поклялась Вероник и, убедившись, что Пьер с Эмилем увлечены беседой, шепнула: - Жан-Поль Сартр - писатель и философ.
Хорошо что не военный!
- И этот Ипполит ему кто - сын, внук? - уточнила я.
- О, я даже толком не знаю. Никто не знает. Ходят слухи, что Ипполит даже не прямой потомок, но никто не рискует высказать свои сомнения. В конце концов, кому какая разница? А ты, - она виновато замялась, - на меня не сердишься? За платье?
Ну как на нее сердиться? Вся так и сияет торжеством. А это болото снобов давно было пора встряхнуть. И мне лестно, что я имею к этому самое непосредственное отношение.
- Зачем ты это сделала? - спросила я.
- Давно мечтала. Вот только случая не было.
- Случая или смелости?
- И этого тоже, - призналась Вероник. - Строгий дресс-код соблюдается уже несколько веков, а я все-таки старейшина.
- Ты все правильно сделала. - Я сжала ее руку. - Вот увидишь, на следующем таком сборище будет уже больше ярких платьев!
- Да уж, - хмыкнула Вероник, - мы порядком встряхнули этот улей.
Мы заговорщически перемигнулись и стукнулись бокалами, в которых плескалось кроваво-красное мерло урожая 1985-го - года моего рождения. Своеобразный знак уважения парижских вампиров залетной гостье.
Вернулся Ипполит, с чрезвычайно озабоченным видом сказал что-то Эмилю с Пьером. Мужчины поднялись, Ипполит повернулся к Вероник:
- Есть дело.
Та без лишних расспросов отставила бокал и встала из-за стола, бросив мне:
- Извини, Жанна. Я скоро.
Четверо старейшин прошли мимо почтительно примолкших вампиров и скрылись за аркой. А потом взгляды присутствующих ударили по мне пулеметной очередью, а в оживленных разговорах, казалось, чаще зазвучало мое имя. Стараясь сохранить независимый вид, я сделала большой глоток вина и отправила в рот ломтик пармской ветчины, совершенно не ощутив вкуса. Оставшись без Вероник и без соседей по столу, я остро почувствовала свое одиночество и чужеродность этой тусовки, где мне никто не был рад.
Никто не подсаживался ко мне, как на дебютной вечеринке в Москве, не представлялся, не оставлял визиток. А я еще побаивалась, что меня, как наследницу баснословного состояния, изведут знакомствами и приглашениями. Меня изучали со стороны, как нового обитателя в террариуме, и все мои попытки поймать чей-нибудь взгляд заканчивались провалом.
Хоть бы Андрей, что ли, ко мне подсел! Вспомнив о нем, я окинула взглядом присутствующих. Гончего за столом не было, и мне вдруг сделалось жаль его - оставшегося на пронизывающем ветру, не приглашенного к праздничному столу, а может, он и сам не захотел присоединиться?
От внезапной мысли вино комом стало в горле. А что, если они знают? Знают, кто на самом деле убил Жана? Но пресловутое воспитание не позволяет им выставить меня вон, а наследство, которое мне полагается по завещанию, вынуждает мириться с моим присутствием?
А может, они просто ждут от меня первого шага? Может, никто не осмеливается так запросто присесть на место старейшин и завести со мной беседу? Я ободряюще улыбнулась элегантно одетой парочке - мужчине и женщине, которые сидели ко мне ближе остальных. Они были так похожи, что их можно было принять за брата и сестру. Или за супругов, проживших вместе долгие годы. Но осмелиться высказать это вслух я не решилась. Мужчина заметил мой взгляд в тот момент, когда подкладывал в тарелку своей спутницы сыр дор-блю. Он светски улыбнулся мне и протянул руку за моей тарелкой, расценив мой взгляд за гастрономический интерес. Отказываться было неудобно, и я стала счастливой обладательницей щедрой горки сыра с плесенью, которого я и прежде-то терпеть не могла, а сейчас и вовсе возненавидела. Черноволосая вампирша бросила на меня ревнивый взгляд - мол, что же я не ем, коль напросилась? - и с вызовом отправила в рот сырный кубик. Пришлось последовать ее примеру. Зря, потому что от специфического вкуса меня замутило, и под прицелом сотни пар глаз я выбралась из-за стола. Я нашла в себе силы с гордо выпрямленной спиной прошествовать через зал, но, нырнув в арку, ускорила шаг, пробежала пустую бальную залу и буквально вывалилась в двери, на половинках которых были нарисованы крылья летучей мыши.
Оказавшись в стеклянной галерее, я в замешательстве огляделась по сторонам. Я понятия не имела, где искать дамскую комнату, а спросить было не у кого. В галерее не было ни души. Здесь было свежо, и я зябко повела голыми плечами. Морозный воздух скользнул под юбку, задержался на лодыжках и побежал по ногам, отзываясь мурашками. Ночь, просочившаяся сквозь стекло, поила меня прохладой, и я жадно пила воздух, как голодный вампир - кровь. У парадного входа мелькнули огни, и я прильнула к стеклу, в надежде увидеть Андрея, по-прежнему подпирающего постамент мраморного льва. Но Гончего на улице не было. От крыльца к воротам отъехал черный автомобиль, а когда шум мотора умолк вдали, я услышала стук каблучков, чеканящих по паркетному полу бального зала - кто-то из вампирш направлялся оттуда в галерею. Крылья-створки распахнулись, впустив черную бабочку.
- Вот ты где! - Молоденькая вампирша в черном платье с разрезами до бедра, которую я при первом осмотре охарактеризовала как роковую красотку, безо всякого стеснения разглядывала меня в упор, и в ее голубых глазах танцевали смешинки. Растерявшись от этого откровенного взгляда, столь непривычного среди этой публики, я не сразу сообразила, что фраза прозвучала по-русски.
- Бессонова! Жанка! - Вампирша хлопнула себя по бокам. - Ну точно ты! У тебя сейчас такой же потерянный взгляд, как в тот раз, когда Каркуша тебя к доске вызвала, а ты стихотворение Пушкина выучить забыла.
Каркуша - это строгая учительница литературы, а это, стало быть…
- Ленка, ты? - не веря своим глазам, выдохнула я.
Мы дружили в средних классах, а потом Ленка вместе с отцом-дипломатом и матерью-скрипачкой исчезла из моей жизни без следа. Ни записки, ни адреса, ни телефона. Родных в Москве у нее не осталось, попытка разыскать ее через "Одноклассники. ru" успехом не увенчалась: пришлось перелопатить сотню страниц Елен Громовых, чтобы убедиться, что ни одна из них не имеет отношения к моей школьной подруге.
- А то кто же! - хохотнула басом подружка, что случалось с ней в минуты волнения, и я окончательно поверила, что передо мной не иллюзия, не мираж, а моя школьная подруга Ленка Громова во плоти. В следующий миг мы уже обнимались и звонко расцеловывались - не по-европейски чмокая воздух у щеки, а оставляя жирные следы от помады.
- Ленка, дай хоть я на тебя посмотрю!
- А я - на тебя! Я глазам своим не поверила, когда ты вошла в зал вместе с Вероник. Вот уж кого я меньше всего ожидала здесь увидеть, Бессонова, так это тебя!
Я смотрела на нее и не узнавала. От прежней подростковой угловатости не осталось и следа - Ленка выглядела как статуэтка, выточенная руками искусного мастера. А может, и вылепленная руками пластического хирурга. Вместо былых округлых щек - высокие скулы, вместо косицы мышиного цвета - мягкие золотистые локоны. Исчезла уродливая железная скоба на зубах - новая Ленка была счастливой обладательницей белоснежной голливудской улыбки. Остались в детстве обкусанные под корень ногти - маникюр Лены можно было снимать для рекламы салона красоты.
- Расцвела, - вынесла вердикт Лена.
- А ты просто звезда, - честно сказала я.
Так много хотелось у нее спросить: где она была все это время? Кем стала? Чем занимается? Но все эти типичные вопросы, которые задают старому знакомому, встретившись спустя целую жизнь, затмил другой - неожиданный и фантасмагоричный, когда речь заходит о школьной подруге, с которой когда-то делила яблоко на перемене, тайком читала "Спид-инфо" под партой и впервые мазалась маминой помадой.
- Ленка, ты вампир?!
- Сразу видно - простая русская душа, - развеселилась она. - Смотри не вздумай так назвать кого из здешних. Вероник тебя еще простит, а Ипполит - никогда. Здесь все посвященные, избранные.
Ленка знакомым дружеским жестом потрепала меня по плечу.
- С ума сойти, моя старая подруженция - знаменитая единокровная наследница Жана! Я уж молчу о том, что история твоего бесцеремонного вступления в Клуб поставила на уши весь Париж. Признаться, я даже восхищалась твоей наглостью!
- Все вышло случайно, - неловко возразила я.
- А знаешь, Бессонова, - она пристально взглянула на меня и рассмеялась, - никому бы на свете не поверила, а тебе верю. Только с тобой такое могло произойти, - она передразнила меня, - случа-айно.
- Лен, а ты-то как здесь?