И все, кто был там, застыли, а к девушке шагнула строгая стареющая женщина в белом чепце и глухом черном платье и сказала, что она домоправительница Тереса Овьедо. А потом Кармела стояла навиду у всех, ошеломленно воспринимая почтительные поклоны и непочтительные смешки слуг, пока Тереса не прикрикнула на них. В зале пахло вердийскими соснами, и нельзя было сдержать слез. Тогда Кармела уронила шкатулку и присела поднять ее, уткнувшись лицом в подол. Она была дома.
Утро начиналось с тонкого стеклянного звона клавесина и солнца, упавшего на оранжевого нарисованного на фонарике дракона. Ветер развевал белые занавески на распахнутом окне, резные виноградные листья просились в комнату. По плетям винограда и по фигурным деревянным решеткам, обводящим дом, спускалась по ночам Кармела, если было надо, и с рукастым рыжим Венсаном или темноглазым молчуном Микеле шла в порт. Приходили "Марисоль" и "Сан-Микеле", привозили товары, вести с "Грозного". Кармела отправлялась на склады, улаживала дела с купцами, иногда выходила со знакомыми рыбаками на ночной лов, а дом надежно охранял ее тайны.
Седой аристократ Висенте, как и при Юджине, остававшийся помощником капитана, все еще сердился за то, что Кармела, никого не спросив, отдала свою долю добычи "этому мальчишке-дворянчику с Гаэты", а потом еще решила надолго поселиться в Ите, бросая фрегат.
- Из тебя никогда не выйдет хорошего капитана.
Кармела, пунцовая от шеи до лба, прикусила полные губы.
- Девчонка… - цедил он, - девчонка.
А потом бросил на стол тяжелую деревянную шкатулку и с треском открыл ее. Внутри было два или три пожелтевших свитка и сапфировый, по краям обсыпанный мелкими бриллиантами крест на вылинявшей голубой с черным ленте.
- Что это? - спросила Кармела, преодолевая обиду.
- Свидетельство о рождении и баронская грамота, - ответил с сухим смешком Висенте. - Это одной девчонки из Йокасла. Только ей больше не нужно. Она умерла десять лет назад.
Кармела медленно развернула свиток. Из него с шорохом просыпалась цепочка с восковой окаменевшей печатью на конце. Меч и крест - знак Республики. В низу свитка была такая же печать и размашистая подпись. Старинного начертания буквы "Сим удостоверяется… высокородной Анхеле Торрес…", а над текстом - черный с золотом герб - лев с птичьей головой и надпись "Верный".
- У девчонки был дядя, Бертольдо Пацци, - продолжал Висенте, морщась. - Редкостный мерзавец. Довел их до разорения, а после их смерти даже не хотел оплатить похорона…
- А это что? - Кармела указала на крест.
- Орден святого Мицара. Отцу Анхелы за высшие заслуги перед республикой. Впрочем, от разорения их это не спасло. Да и купить этот орден никто не хотел, считали краденым. Впрочем, они бы и не продали. Торресы - гордый род…
Кармела не спросила, откуда у Висенте эти документы, не отказалась принять их. И не смутилась, когда на новоселье в только что отремонтированном доме высокородные гости подхватили тост губернатора: за баронессу Анхелу Торрес - прекраснейшую обитательницу Иты! Если бы настоящая Анхела была жива, ей сейчас было бы столько же, сколько и Кармеле - семнадцать лет.
Кармела не легко и не сразу привыкла к своему новому положению. И хотя ее промахи легко можно было объяснить черствостью дяди - от голода спас, но в воспитании отказал - она часто ловила на себе удивленный взгляд домоправительницы. Другие слуги языки из боязни придерживали.
Утро было чудесное. Жажда работы разрывала тело. Кармела вскочила с постели, звонком вызвала служанку:
- Воду, тряпку, живо!
И, подоткнув подол льняного в кружевах домашнего платья, стала свертывать ковер в спальне.
По темнеющему от разлитой воды паркету скользили солнечные блики, восхитительно пахло мокрым деревом. Покраснели от холода нагие до локтей руки, разгорелось лицо. Отводя локтем взлохмаченные волосы, Кармела с пыхтением ползала коленями по полу. Окно было распахнуто настежь, тянуло сквозняком, шелковые занавески бились, как паруса.
Собрав посреди комнаты тряпкой воду, девушка выпрямилась и довольно вытерла пот со лба, а потом с удовольствием протопала босиком по чистому полу. И тут от двери донеслось беспомощное и возмущенное: "Ах!" Это рыжая Агнесс, подсмотрев за госпожой, от испуга выдала свое присутствие и тут же, путаясь в юбках, скатилась по лестнице в комнату Тересы.
Тереса действовала решительно. В мгновение ока из спальни исчезла грязная вода, взамен ее появились таз и фарфоровый кувшин с кипятком. Окно с треском захлопнулось, занавески опали, наползли тяжелые шторы с золотым рисунком, и в комнате стало темно. Потом зажегся оранжевый фонарик под потолком и свечи на столике. Словно сама собой расстелилась кровать, Агнесс с пыхтением вволокла и бросила на нее охапку пуховых одеял. Кармела, удивленно озираясь, застыла посреди комнаты. Две служанки стащили с нее платье и брезгливо бросили на пол. Потом осторожно, но настойчиво толкнули ее на постель. Подставили таз с горячей водой.
- Что это? Отстаньте!
- Госпожа может простудиться, - сказала Тереса.
- Пол холодный, - подсказала зловреда Агнесс.
- Вот еще! - взвизгнула Кармела, пытаясь вырваться. Служанки держали ее мягко, но крепко.
- Если госпожа не послушается, я пошлю за лекарем.
Кармела безнадежно оглянулась. Служанки действовали умело и быстро. Обмыли ей руки и ноги, вытерли насухо, уложили и крепко держали, пока Тереса растирала ее тело резко пахнущим и жгучим бальзамом. Потом оправила на ней сорочку и стала пеленать в одеяла. После этого пришлось выпить что-то горькое и покорно лечь. Тело горело. Кармела почувствовала, что и вправду заболевает. Под одеялами было душно, в спальне тяжело пахло воском. Агнесс села у кровати и, придвинув подсвечник, тягучим голосом стала читать что-то душеспасительное и невыносимо нудное. Тереса, оглядев все придирчивым взглядом, подгоняя перед собой служанок, удалилась.
- Окно открой, - жалобно попросила Кармела.
- Нельзя, - приторно сладким голоском отвечала Агнесс. - Госпожа должна спать. Три часа… А потом до утра.
- До утра?! - вскрикнула Кармела.
- Госпожа слабенькая… А я почитаю, чтобы не было скучно. Одежду все равно Тереса заперла, и ключ унесла, - совсем другим, ехидным тоном докончила ржавокосая вредина.
"Сбегу, - решила Кармела мрачно. - Сыта по горло. А Рауль?.."
- Позови Тересу!
Агнесс вскочила. Вскоре на лестнице послышались шаги старой служанки.
- Мне жарко, - простонала Кармела.
- Надо потерпеть.
- Я не хочу терпеть! - она попыталась топнуть ногой. Агнесс прыснула. Снизу добежал легкий топот башмаков:
- Дон Хименес к госпоже!
- Ты его впустишь, или я сбегу! - крикнула Кармела, не давая домоправительнице возразить.
- Только через два часа, госпожа, и вы будете лежать, - сказала Тереса неумолимо.
- Он не станет столько ждать!
- А я не могу подвергать вас опасности.
И с каменным спокойствием вышла.
Два часа тянулись немилосердно. Кармела начинала и бросала считать минуты; сглатывая подступающие слезы, грызла край одеяла; пыталась сорвать с себя все, но была укутана так надежно, что не могла пошевелиться. Наконец на лестнице послышался звук шагов. В полуяви Кармела чувствовала, как ее освобождают от груза одеял, обтирают мягким пылающее тело, переодевают в сухое, укрывают, но уже легко, всего одним одеялом, взбивают подушки, расчесывают и красиво укладывают волосы и уходят, тихо притворяя двери. Потом прозвучали еще шаги… Рауль!
… - Месса кончилась, госпожа.
Люди плыли вокруг нее к выходу, служки гасили свечи. А у чаши со святой водой, где толпились дворяне, чтобы протянуть воды своей избраннице или просто незнакомой хорошенькой девушке, стоял среди других Рауль. Не одна из молодых красавиц, позабыв о матери или компаньонке, спешила вперед в надежде, что он услужит именно ей, но граф смотрел мимо. Красавица разочарованно вздыхала и прибегала к помощи других кавалеров. Собор пустел. И тогда Кармела в отчаянном порыве шагнула вперед. Но вдруг поняла, что он ее не узнает. Сердце страшно затрепетало, горячий румянец растекся от щек к шее, она что есть силы рванула с лица вуаль. Те, кто был еще в соборе, удивленно замерли. А Рауль зачерпнул ладонью воды и смотрел на Кармелу чуть исподлобья синим усталым взглядом. И она, точно не доверяя себе, коснулась кончиками пальцев его ладони.
Шкатулка с жемчужиной.
(продолжение)