Все хорошо!
(Хроника Андреаса Тевксбури в "Утре волшебника")
Вот так! Я видел одну!
Видел свинью, дорогой читатель.
Так как мое любопытство гонит меня постоянно на поиски чего-нибудь необычного, я пошел на матч между сборной Джона Муна и командой барона Мордайкена. Сейчас полночь. Я пишу при слабом свете фонарей, положив ноги на пьедестал колонны на площади Греймерси, а свинья стоит рядом со мной. Не знаю, настоящая это свинья или нет, но голова у нее свиная. И если нельзя сказать, что она слишком болтлива, то у меня такое чувство, что эта хрюшка намного умнее своих собратьев.
Ух! Потрясающая игра, дорогой читатель. Третий период закончился вничью, и весь матч после этого тоже закончился вничью, чего раньше никогда не случалось. Но самое главное произошло после игры. Мы видели Дьявола, видели Смерть, и все болельщики обеих команд спустились с трибун на поле. Вспыхнул ослепительный свет, когда открылись двери, и, достойно завершая праздник, разразилось главное настоящее сражение.
В этот исключительный момент мы смело покинули трибуны. Вот и вся информация, не так ли? Да, вся информация. Впоследствии, как говорят люди, двери снова медленно закрылись, и на поле установился небывалый покой, такой же покой воцарился и во всем городе. В конце концов болельщики обеих команд посмотрели друг на друга и пришли к разумному решению разойтись по домам.
Но самое интересное, у меня такое впечатление, будто мы все вместе видели один и тот же сон. Что ты думаешь по этому поводу, свинюшка? Ха, ты думаешь точно так же, как и я. Что ночь великолепна и что впервые за долгое время над нами чистое небо. Тысячи звезд сонно мерцают, озаряя наше существование. Я уверен, полностью уверен, что вместе, все вместе, они служат одной цели, дают нам покой, в котором мы так нуждаемся.
Вот так-то, свинья.
Эпилог
Я возвращался домой пешком.
Устремив глаза к небу, блуждал по лабиринту улочек Челси, по ночному Виллингстоуну, а потом вообще покинул этот мир, удалился от людей как можно дальше, чтобы не слышать больше никаких криков, никакого завывания механизмов, никакого шума толпы.
Надо было видеть, как я шел, ничего не замечая вокруг, занятый только тем, что держал голову высоко поднятой. Вполне достойное зрелище.
Были моменты, когда мое существование казалось мне интересным и трагичным, абсурдным и глубокомысленным одновременно, а были и другие моменты, когда я считал, что вышел из рамок книги, вы понимаете, о чем мне хочется сказать? Весь этот абсурд и глубокомыслие и составляют нашу жизнь. Но вы-то, читатель, вы видите меня в этот момент? Вы существуете? Вот именно этого мне никогда и не узнать.
Зато я твердо знаю, что когда состоялось мое возвращение домой, то там была Леонор Паллбрук. Она сидела на тротуаре, прямо на снегу, и держала в руках свою маску грызуна. Увидев меня, девушка улыбнулась. Я тоже улыбнулся и сел рядом с ней. Нам было так хорошо… Фантом Леонор или нет, но мне она всегда казалась настоящей. Любовь, вспомнил я, это такая невидимая штука, которая сильнее самой сильной магии. Катей Плюрабелль больше нет, но зато есть ее фантом. Все в этом свете возвращается на свои места.
- Все кончено? - спросила она. - Матч завершился?
Мне очень хотелось обнять Леонор.
- Да.
- И кто выиграл?
Когда она смотрела на меня, ее глаза сверкали как два бриллианта.
Я мог ей ответить что угодно. Я мог сказать: хе, хе, ты ошибаешься, любовь моя, судьбы не существует и эта свинья не играет никакой роли, мир - не только сцена. И даже если какой-то тип в темном углу дергает за веревочки, мы все равно живем своей жизнью: есть вещи посильнее судьбы. Но мне совершенно не хотелось портить такой момент. Это она и так знает, знает лучше кого бы то ни было.
Итак, я просто созерцал ночь. Дул свежий ветерок, тысячи и тысячи звезд отражались в моих глазах.
- Мы выиграли, - ответил я.
"Что это такое, молодые господа? Ворованная свинья?"
Битрикс Поттер, "История мягкого поросенка"
Замечание: ни одно человеческое существо не было убито за время написания этого романа.
Все шутки защищены © Фабрис Колен.
Возмездие
(пер. с франц. Е. Никитиной)
…в его груди
Мятежной страшный замысел, созрев,
Теперь бушует яростно, под стать
Машине адской, что, взорвав заряд,
Назад отпрядывает на себя.
Джон Мильтон "Потерянный рай" (пер. Арк. Штейнберга)
Это история самого безумного и самого доблестного героя, когда-либо существовавшего в мире.
Много веков назад мы убили нашего бога; мы думали, что сможем жить без него.
Мы ошиблись.
Жившее в нас зло почти полностью разрушило нас.
В надежде спастись от него мы бежали из родных мест.
Мы пришли сюда. Мы покорили варварские народы, полагая, что имеем на это право.
Но дремлющее в нас зло никогда не покинет нас. И мы исчезнем, побежденные собственным безумием.
И тогда поднялся человек, туземец, сын кочевника.
Он был чист. Он был невинен.
И за это мы убили его. Человек вернулся из царства мертвых, требуя возмездия.
Варвары называли его Лайшам - "лев".
Он стал нашим искуплением, нашим спасителем.
Никто не знает, где он теперь. Вот история его жизни.
Анонимный текст, выгравированный на развалинах монастыря Скорбящей Матери в Дат-Аахане
Пролог
Он бежит к деревне, где живут его родители. Он несется быстрее ветра, и сердце его исполнено радости. Ишвен: небо - твоя родина, земля - твой дом, а в жилах твоих течет сок жизни. Солнце опустилось за линию красно-оранжевых скал, и безоблачное небо постепенно окрашивается во все более и более яркие тона. Этот мир называется "Архан" - камень и кровь. Природа, окружающая мальчика, излучает радость жизни. Он держит в руках птенчика и бежит к деревне.
Склонившиеся над рекой женщины разгибают спины, смотрят, как он бежит, и делают ему приветственные знаки. Они улыбаются, и он улыбается им в ответ. Кажется, что эта весна никогда не кончится. Столб пыли, шафрановый мираж. Мальчик стремглав проносится по деревне, огибая шатры, расположившиеся под сенью высоких деревьев, и останавливается лишь на берегу реки, у последнего шатра, принадлежащего его родителям.
Он медленно отводит шершавую ткань и входит в полумрак шатра. На ложе возлежит его мать; у нее по лбу струится пот. Глаза ее лучатся от счастья. В ее чреве трепещет новая жизнь. Она жестом велит сыну подойти.
- Смотри, мама.
Он осторожно кладет птенца ей на грудь.
Мать улыбается и приподнимается на локте.
- Где ты его нашел?
- Под деревом.
- Он, наверное, выпал из гнезда.
- Можно мне его оставить?
Она проводит рукой по его волосам: в этом жесте - вся нежность мира.
- Если хочешь, да. Но тебе придется каждый день кормить его и ухаживать за ним. Он ведь остался без родителей, верно? У него никого нет, кроме тебя.
Ребенок улыбается ей в ответ, берет птенчика на руки и осторожно гладит его по головке.
- Мама.
- Что?
- А ты никогда меня не покинешь?
- Никогда, милый. Никогда.
Она нежно касается его щеки и медленно опускается на свое ложе, утирая пот со лба. "Еще три луны, - думает она сквозь туман усталости и счастья. - Еще три луны, и на свет появится ребенок. Вечное чудо рождения".
- Где твой отец?
Мальчик хочет ответить, но не успевает. Снаружи доносится громкий свист. Мать и сын переглядываются. Тишина, потом снова свист. Три коротких свистка, один длинный. Тревога. Глаза молодой женщины сужаются. Мальчик инстинктивно подходит к ней ближе. Он по-прежнему держит в руках птенца. Снаружи слышны громкий шум, шаги, ругательства.
- Что происходит, мама?
Внезапно шатер распахивается и перед мальчиком вырастает массивная фигура мужчины.
- Папа!
Улыбка на мгновение появляется на лице воина и тут же исчезает. Его лицо мрачнеет.
- Любимый, что происходит?
- Сентаи, - отвечает мужчина сквозь зубы. - Сентаи наступают.
- Что?
Ей вдруг становится трудно дышать.
- Ты слышала.
Сентаи. Сентаи. О нет, только не это. Неправда, не может же все так разом кончиться. О Анархан, молю тебя, пошли нам любые испытания, только не это.
- Хенукем… Хенукем мог ошибиться.
- Хенукем мертв, - говорит человек и падает на колени подле своей жены. - Им удалось пройти. Не знаю как, но удалось. Азенатский посланник поклялся, что Шествие Теней под надежной охраной. Но он солгал.
Он крепко сжимает в объятиях жену и единственного сына. Мальчик выглядывает наружу. Сентаи. Как и все, он слышал об этих ужасных существах. Кровожадные чудовища, которые приходят с востока, разрушая все на своем пути. Но ведь это всего лишь легенда. И потом, разве отец не сможет их защитить? Отец… Мальчик медленно высвобождается из отцовских объятий. По его щекам текут слезы, а он и сам точно не понимает, почему. Он видит, как отец в полутьме прижимает его мать к себе.
- Да будут прокляты азенаты, - закусив губу, стонет он. - О, моя красавица. Ты не представляешь, какое это для меня горе.
Между тем деревня охвачена паникой. Люди мечутся туда-сюда, кричат, и крики застревают у них в горле. Повсюду царит смятение.
- Любимый, - плачет женщина. - Скажи, что это всего лишь дурной сон. Скажи, что это не конец.