- А что, над Испанией чистое небо? - спросил Виктор у Лётчика, крепко пожав его длиннопалую пятерню.
- Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то, - ответил тот, легко приняв предложенную игру.
- Гренада? - захотел уточнить Виктор.
- Кордова, - покачал головой Лётчик.
- Сработаемся, - кивнул ему Виктор.
- Сработаемся, - согласился Лётчик.
Тут подошла очередь и до представителя Восточного филиала. Азиат оказался Японским Городовым.
- Почему это японский, я же вижу, что он китаец, - первым делом поинтересовался Виктор у Бодрийара.
- Потому что служил в японской полиции, - таков был ответ. - Японское общество, конечно, весьма закрытое общество, но не до такой же степени, чтобы в японской полиции не мог служить этнический китаец. Так что прошу любить и жаловать, - китаец Ли, Японский Городовой. Боевые искусства, шифрография, связь. Русским владеет сносно, - прабабка у него русская, из харбинских эмигрантов.
- Почему из полиции ушли? - спросил Виктор у Ли.
- Я не ушёл, я убежал, - скорректировал вопрос китаец и ответил коротко, но ясно: - Якудза. Подстава.
- Ага, так значит, - удовлетворился Виктор столь размытым - и, пожалуй, в каких-нибудь иных инстанциях совсем не проходным - ответом. И не стал вдаваться в подробности.
Оглядел ещё раз всех прибывших. Весёлое войско. Маруся Климова - прости любимого, Испанский Лётчик и Японский Городовой. Архетипы что ли?
Так прямо у Жана напрямую и спросил, ничуть не смущаясь тем, что остальные услышат. Старик же на это ответил, что, мол, нет, никакие они не архетипы, а вполне себе такие индивидуальные личности. И в своём роде даже, можно сказать, уникальные.
- Впрочем, - заметил, продолжая Жан, - других читателей у меня для тебя нет.
- Так стало бы таки и нету? - улыбнувшись чему-то своему, уточнил Виктор.
Бодрийар покачал головой. Нет.
Ну нет, так нет. И тогда Виктор выдал принятым под команду бойцам первое своё указание:
- Итак, господа партизаны, с этого момента вы поступаете в моё распоряжение. Жан, я правильно это понял? - Бодрийар, выслушав перевод, авторитетным кивком гиганта мысли подтвердил такое положение вещей и обстоятельств, после чего Виктор продолжил: - Поэтому жду всех вас сегодня в боевой экипировке и с полной выкладкой в двадцать три пятнадцать у чёрного входа в Театр. Приказ на Путешествие отдам на месте. Вопросы есть?
- Есть, - кивнул головой Лётчик, - прошу уточнить, - у чёрного входа в какой именно театр.
- У чёрного входа в Театр Теней, - ответил Виктор.
- Прости, милый, а что, в двадцать три пятнадцать тени ещё будут? - облизнув кончиком языка свои тёмно-вишнёвые губы, поинтересовалась у него Мурка на певуче-акающем диалекте славного племени, населяющего навсегда пропахшие разливным пивом приблатнённые окрестности Марьиной Рощи.
- Вы об этом не беспокойтесь, - повернулся к ней Виктор, - Ваше дело на место прибыть вовремя, а наличие теней я обеспечу. Ещё вопросы есть?
Вопросов больше не было. Только опять Мурка протянула в сторону певуче:
- J'ai vu l'ombre d'un cocher, qui avec l'ombre d'une brosse frottait l'ombre d'une carrosse.
И глубоко затянулась.
- Что? - не понял Виктор.
- Я видел тень кучера, которая тенью щетки чистила тень кареты, - услужливо перевёл парнишка из эскорт-агентства.
- Похвально, - кивнул Виктор и скомандовал. - Сверим часы, господа.
Было московского одиннадцать пятьдесят две по полудни.
- Итак, господа, с двенадцати ноль-ноль мною объявляется готовность "Взведённый курок", - дал отмашку Виктор.
- И если вопросов больше нет, все до означенного времени свободны, добавил Бодрийар. - Ну, а вас, Виктор, я попрошу остаться.
Виктор и сам знал, что ему предстоит ещё обговорить со стариком, куда с Пулей прибыть, в случае успешного выхода в плей-офф.
9
Йоо сидела на заднем сиденье вся такая надутая. Молчаливая. В окно пялилась. Короче, обиженную судьбой из себя строила. Типа ревность её, дурилку картонную, мучила. В кино, наверное, подобное видела и канонам следовала… Детский сад!
Эх, знала бы, мартышка, как оно это на самом-то деле бывает. Как людей на куски этой шрапнелью разносит. Знала бы… Ну, ничего, время придёт, и ей достанется. Хлебнёт из червлёной чаши. Свою порцию сладостной горечи.
Виктор этот её спектакль в зеркальце водительское - ну-ну наблюдал-видел, мимо него не прошло, да только не до смешных и малоталантливых выкрутасов ему в данный момент было. Не до девчоночьих выпендрёжов. Надвигалась конкретная боевая работа, и совсем не было у него сейчас времени на утешение, на воспитание и на сеансы психотерапевтические. К тому же, нужно было ещё целую кучу всяких организационных вопросов перед отбытием порешать.
И он, на ребячий шантаж не реагируя, начал свои дела делать.
Прозвонил сначала Нате - с мобилы на дом.
- Да, - отозвалась его нежная муза-хранительница.
- Ната, это я. Привет.
- Привет, Кот.
- Ната, такое дело…
- Опять уходишь?
- Опять. Ты как догадалась?
- А когда ты просто так звонил?
- Извини.
- Да ладно… Идёшь-то надолго?
- Не знаю.
- Я так понимаю, что ты, как обычно, на резервную связь меня посадить мечтаешь?
- Угу. Если тебе не в лом, конечно.
- Да чего уж там… Присмотрю. Лишь бы небо не затянуло окончательно.
- Не должно. Прогнозы шепчут.
- Дай бог. Что-нибудь ещё?
- Нет. Может только… Ну пожелай чего-нибудь что ли на дорожку.
- А, - это можно. Это… В общем, Кот, желаю, тебе, значит, если смерти, то вот такой, а если раны, - соответственно.
- Спасибо на слове добром.
- Не за что. Когда наблюдения начинать?
- Сегодня в полночь.
- Хорошо. Это всё?
- Всё.
- Тогда, пока-пока. Благоверный в дверь ломиться. Пойду открывать.
- Спасибо, Ната. И до встречи.
Так, этот пункт отработали. С экстренной связью всё в порядке будет. Можно не волноваться. Ната - парень надёжный. Не подведёт. Теперь… Теперь надо с оружием решить.
И Виктор дозвонился до Художника:
- Лёха, хайль Казимир!
- Казимир хайль, Витя.
- Лёха, дело есть.
- На сколько?
- Тысяч этак на пять. Зеленью.
- Что и куда?
- Нарисуй и подгони к подмосткам штук пять классических, один пунктирный, перфораторов штук шесть-восемь, ну и петард с хлопушками там, да прочей мелочи - сотню-другую жменей. Нарисуешь?
- Баш на месте?
- И по прейскуранту.
- Когда и во сколько?
- Сегодня, в двадцать три тридцать. Успеешь?
- Жди. Буду.
- Спасибо, Лёха.
- Спасибо скажешь, когда живым вернёшься.
- А куда я денусь, вернусь. До встречи.
- Ауф.
Так, ну что. Осталось, пожалуй, только насчёт фишки решить. И если по уму, нужно бы, чтобы она тоже золотой была. Так, пожалуй, круче будет. И грамотней. Если подобное подобным, то и - подобным к подобному.
У кого, спрашивается, такую фишку можно выпросить? А? А у того, у кого есть она. Логично. А у кого есть? Если у кого и есть, так только у Жени Гришковца. И в этом не стоит сомневаться, - барахольщик ещё тот. Мистер Коробочка.
Виктор с Гришковцом был знаком шапочно, и где он в Москве обитает, конечно же, представления не имел. Но зато он того знал, кто такими сведениями наверняка располагает. И тут же этому, приятному во всех отношениях, человеку прозвонил внаглую.
Трубку сначала взял какой-то малыш, мальчик лет четырёх-пяти, и Виктор не сюсюкаясь, но вежливо, попросил отнести трубу Михаилу Михайловичу. Мальчик сказал: "Хорошо", и положил трубку на рычажки. Ну, мальчик! Виктор набрал номер ещё раз. Не подходили долго, но потом, наконец, раздался хорошо знакомый голос:
- Аллё, слушаю вас
- Михайл Михайлович, это Пелевин. Извините, за ради бога, что отвлёк вас…
- А-а, Витенька, здравствуй дорогой. А мне, представляешь, сынок трубу свою игрушечную приносит в кабинет и говорит, что, дескать, сейчас дяденька какой-то звонил и сказал, чтоб я тебе, папа, трубу принёс. На, папа, говорит, дуди. Я пока сообразил… Ладно. Так чем обязан, Витенька?
- Мне, Михайл Михайлович, ваша помощь необходима.
- Всем, чем могу.
- Михайл Михайлович, я тут… Я знаю, что вы недавно наносили Жене Гришковцу визит с целью набить ему лицо…
- Витенька, я тебя умоляю, да что ты такое говоришь! Что бы я, старый и больной еврей, да на такое да сподобился! Да даже в мыслях… А потом, - с чего бы?
- Да ладно, Михайл Михайлович, все уже об этом знают.
- Господи, откуда такая осведомлённость. Уф-ф… Не Москва таки, а просто деревня какая-то!
- Деревня и есть. А потом, Михайл Михайлович, земля же слухами…
- И чего ж ты от меня, Витенька, хочешь? Уж не сатисфакции он затребовать решил? Уж не секундантом ли ты, Витенька, выбран?
- Ни в коем разе! Мне бы, Михайл Михайлович, просто адресок его узнать. И только. И не более. Не откажите в любезности.
И Михаил Михайлович, к стенке припёртый, не отказал.
Нужный адрес выклянчив, Виктор, тут же попросил шефа маршрут поправить.
Йоо, обнаружив, что машина разворачивается, вдруг из оцепенения своего вышла и заныла. Стала стонать-причитать, что, мол, Пелевин, я так устала, я отдохнуть хочу. Давай, мол, скорей меня домой к себе вези.