Он решил сделать вид, что не услышал. Если одумается этот тип, то все будет нормально, нет - в своих силах Урс был уверен. А сейчас Стунг, конечно же, взбешен и растерян. Урс взял молот и долото, сам подошел к рабу, который приближался к концу работы, несколькими энергичными ударами почти все сделал и, к удивлению раба, сказал ему:
- Довершай! Я на тебя записываю.
После этого новоиспеченный десятник заметил, что Стунг не работает, а бешено смотрит на своего соперника, подошел к нему и, не говоря ни слова, как следует врезал.
- Говорил тебе, работай! Ишь ты, десятником себя вообразил!
Стунг хотел было ответить, но куда ему против спецназовца! Урс легко ушел от удара и как следует дал под дых.
- Разогнешься, и давай вкалывай! А то выйдешь отсюда весь в крови!
Тут в пещере появились хозяин и мастер. Трипитака сразу оценил обстановку и попросил Урса выйти.
- Об одном тебя прошу, никого зря не убивай и не калечь, - кратко сказал он.
- Постараюсь все делать, как надо. Но если придется, скорее убью или покалечу, чем сам стану помирать или калечиться! - просто по-солдатски ответил десятник.
- Только если придется, - заметил хозяин.
Урс вернулся в пещеру. Через час наступило время обеда. Рабочие вышли наружу, пару слуг-рабочих послали за котлом с едой, и с ними пошел Урс со своим рабом. Рабочие взяли котел с варевом и хлеба и отправились к пещере. Урс заметил, что запах от варева был не таким тошнотворным, как на той каменоломне, где он поработал до солдатчины. Урс демонстративно заплатил два медяка за себя и за раба, и им отвалили по большой миске похлебки с куском мяса и по громадному круглому хлебу. Ко всему этому еще добавили лук, чеснок и перец. Переговорив с поварами, он добился согласия посмотреть Кутура-Вонючку в деле. Оставил своего раба на кухне, а сам вернулся к рабочим.
Раздался гонг, все неохотно поднялись и пошли по своим пещерам. Урс распределил членов банды по разным местам, им зуботычины и ругательства доставались в первую очередь. Нужно было либо сломать, либо спровоцировать этих сволочей. Разрешение хозяина на расправу Ликарин уже получил.
А Стунг тихо сказал своим во время перерыва:
- Или обвал ему устроим, или ночью пришьем. Не жить ему.
Вечером мастер и десятники устроили пирушку в честь нового сотоварища. Вино было из того, что выставлялось для рабочих: красное дешевое вино. Еда в основном взята также из рабочего котла. За столом Урс узнал кое-что интересное для себя. Хозяин не скуп, но зря деньги никогда не тратит. Его десяток считался самым гадким (но это Урс уже и сам догадался: не стал бы хозяин на дороге подбирать десятника для благополучного). В нем захватил власть Горилла Стунг. Производительность уменьшилась раза в два, но, поскольку все премии получал Стунг с сотоварищами, а работать им теперь почти не приходилось, они были довольны. Вообще говоря, на каменоломне работают граждане, слуги и рабы. Равенства никакого нет. Клиенты хозяина если и появляются, то как мастера или десятники. Слуги, принесшие пожизненную присягу хозяину, и его собственные рабы трудятся в лучшем месте. Своих людей и имущество он бережет. А вот подонков из числа граждан, которые нанялись сюда, вольных и чужих слуг, и тем более рабов, которых отправили на карьер в качестве наказания либо на заработки владельцы, патриций совершенно не жалеет. Единственно, что кормят прилично, чтобы силы работать были. Вспоминая старую каменоломню, Урс увидел, что здесь хозяйство постоянное, а там был временный заказ и подрядчик гробил людей, лишь бы подешевле его исполнить. Поэтому и кормили отвратительно: месяц-другой продержатся, а потом все равно всех разгонять.
Когда Урс отошел от пиршественного стола в состоянии легкого подпития, из кустов вынырнула троица во главе с Гориллой. Четвертого не было. Увидев, что Урса не удалось застать врасплох, Стунг сказал:
- Поговорить надо.
- Говорить буду только с тобой. Если эти двое сейчас же не уберутся, буду бить, убивать и калечить.
- Ну ладно, уходите, - кивнул бывший десятник своим людям. Они исчезли в темноте, и Урс убедился, что ушли они достаточно далеко.
- Отойдем подальше, а то кто-нибудь привяжется или подслушает.
Урс отошел вместе с Гориллой к скале. Стунг начал:
- Перетереть с тобой надо, как мужик с мужиком. Ты крутой тип, уже вижу. Пока я даже согласен, чтобы ты десятником был у нас. Власть свою ты уже показал, так теперь не опускай нас перед сявками. Мы пока что вкалывать будем как следует, но и ты нас не обижай, держи за законных. В натуре, ты так скоро мастера заменишь, а я твоей правой рукой буду. Всех в кулаке зажмем.
- Слушай, морда, а не пошел бы ты туда, откуда когда-то вылез! Воняешь, блин, и весь волосатый, как последний шжи! Если дисциплину будешь соблюдать, обижать зря не стану. А поблажек тебе больше не будет, прошло твое время!
- Ну, как знаешь! - закричал Горилла, и Урсу боевое чутье подсказало, что надо отскочить.
Каменюка просвистела прямо за спиной, ободрав волосы и частично кожу на голове. Урс притворился оглушенным, на него бросился вожак и получил безжалостный удар ногой в пах. Выскочившему слева Срону Урс вывернул руку с кинжалом, правда, ломать не стал. Справа налетел Кун, его Ликарин просто нокаутировал. Спрыгнувший сверху Клус, в темноте не видевший, как обернулась схватка, получил удар под дых, еще один мощный по морде и предпочел упасть. Затем Урс подошел к Горилле и изо всей силы врезал ему ногой по лицу.
- Я еще днем поклялся: в следующий раз тебе нос сломаю, чтобы отметка была на всю жизнь, с кем нельзя связываться! - Урс полуобернулся к Клусу, который пытался было подняться, но предпочел не рыпаться. - А вы, сявки, возьмите свою гориллу и волоките к костоправу и целительнице, а то протянете, и в Шжи можно будет продавать, как евнуха. Там и вас подлечат. Деньги за лечение вычту из заработка.
И потащили три избитых шестерки того, кто еще недавно считал себя паханом, а теперь выл от боли, страха и злобы. Урсу тоже зашили рану на затылке, а пожилая монашка-целительница, явно старая дева, на него неодобрительно посмотрела:
- Это ты их всех так отделал за то, что они в тебя случайно камнем попали?
Урс решил не раздувать и не выносить на свет, что случилось.
- Они сами виноваты. А ты, баба, в мужские дела не суйся.
На следующий день хозяин, узнав, сколько будет валяться Горилла (выяснилось, что не больше недели), довольный результатами драки, выдал Урсу премию в два сребренника. Для десятника это было совсем не лишним. А целительница еще больше возмутилась таким цинизмом по отношению к полноправным гражданам и поспешила в город.
Оттуда заявились стражники во главе с их начальником и член Совета города, сказав, что на десятника отставника Ликарина поступила жалоба, а на Трипитаку будет заведено дело в связи с нарушением прав граждан и бессудными расправами со стороны его подчиненных. Подарками И Трипитака погасил дело. Урсу было неудобно, что из-за него у хозяина неприятности, но хозяин только улыбнулся:
- Эта сволочь советник Чин Асстарикон на мое место метит. Вот и выступает в маске радетеля простого народа. А своих слуг и рабов тухлятиной кормит и на каждом шагу объегоривает. Слуги лишь потому от него не убегают, что он их всех держит в долгу, как в шелку. А в городе есть такие, которым бы только поорать, что гражданские права нарушают. Сюда из граждан попадают лишь подонки, как Горилла и его компания, либо сильные мужики, как ты. Но таких, как ты, мало.
- Ну ладно, хозяин. Тогда я тем более доволен, что никого сильно не покалечил и не убил, а так хотелось кое-кого прикончить!
- Ну вот, в тебе солдатская выучка заговорила! Рокош и война кончились, учись жить в мирной стране. А то придется тебе опять в армию вербоваться или в тюрьму загремишь.
И потянулись трудовые будни. За пару недель Урс наладил работу своего десятка. Трое шестерок теперь дрожали от одного его приближения, а Горилла сопел слегка поправленным костоправом носом и тоже не осмеливался ничего сделать. Хозяин, довольный тем, что выработка повысилась более чем вдвое, досрочно поднял ему плату. Раб Кутур прижился на кухне, и, подобно всем кухонным работникам, подворовывал продукты. Урс его ругал, чтобы тот не слишком распускался, но понимал, что иначе раба просто выживут с этого места. Десятник принципиально не ел из котла рабочих, считая, что это либо воровство, либо панибратство, а до настоящего братства еще далеко. Из сворованных продуктов и подкупленной провизии Кутур готовил ему еду. Получалось у раба недурно, но в стиле шжи. Поэтому иногда Урс, ругаясь, сам себе что-нибудь стряпал в своем вкусе.
Примерно через месяц Горилла подстерег Урса и напал с кинжалом сзади. Спецназовская выучка еще не выветрилась, и на сей раз мужские места Гориллы были размозжены полностью и навсегда. Целительница завыла от ужаса, увидев такое, и стражники вновь появились вместе с судьей. Хозяин хотел опять откупиться, прекрасно понимая, что после такого урока на Урса уже никто не полезет, и его можно сделать помощником мастера и главным надсмотрщиком. Но Урс решительно возразил и потребовал расследования.
Все три гражданина из его десятка (бывшие шестерки) заявили, что Урс давно точил зуб на Стунга и свел с ним счеты, а остальные - что Стунг давно клялся убить Урса. Но свидетельства граждан были весомее, чем слуг или презренных рабов. Тогда Урс заявил начальнику стражников:
- Свидетельства расходятся, и я тебя вызываю на поединок, чтобы перед лицом Неба честно решить наш спор. Я заместитель сотника в отставке, ты начальник городской стражи. Наши чины примерно равны. Драться будем, как ты пожелаешь, до смерти либо до невозможности биться.