Пивник, кряхтя, поднялся на ноги, в ту же минуту за дверью спальни послышались легкие шаги, и в комнату заглянула Ласса.
- Что здесь происходит? - спросила девочка, зевнув. - Трикобыл, тебя обижают?
- Что вы, что вы, маленькая госпожа, никто меня не обижает! - поспешно заверил пивник. - Мы просто беседуем, да, только и всего…
- А мне показалось… Ну ладно. Кстати, я вижу, ты уже отмер? - теперь Ласса обращалась к Ефиму.
- Отмер? - не сразу понял Фима. - Ах, да… Сперва замер, потом отмер…
- Мой братец считает, будто у него очень сильное "эго"! - насмешливо бросила девочка, непринужденно устраиваясь за столом. - А на самом деле даже до утра не хватило… Будь ты убийцей, ты бы уже сто раз мог вырезать нам сердце во сне! Обязательно расскажу Мариксу; может, это малость убавит его самонадеянность…
Фима поежился: маленькая гостья говорила абсолютно серьезным тоном - как будто такие вещи случаются сплошь и рядом. Впрочем, кто их там знает…
- Я хочу теплого молока! - заявила меж тем Ласса. - Согрей его с тростниковым сахаром и стручком ванили, только чтобы не слишком горячее…
- Еще рано… - попытался протестовать Фима.
- Рано? - удивилась девочка. - Что значит рано?! Ты же видишь - я уже проснулась!
Трикобыл поспешно вскочил.
- Позвольте, я сам все приготовлю, маленькая госпожа, сам…
- Молоко на окне, - сдался Фима. - А тростникового сахару у меня сроду не водилось… И стручка ванили тоже. Есть пакетик ароматического ванилина, и все. Трикобыл, посмотри на полке…
Пивник усердно взялся за дело. Самурай, понял Ефим: вот что мне все это напоминает - самурайская самоотреченность… Хозяин с любопытством разглядывал девочку: вечером он видел ее лишь мельком. Первое впечатление не обмануло: картинка, куколка, постановочное фото из дорогого глянцевого журнала… Непривычная гладкость и чистота кожи, слишком уж правильные черты лица, пухлые алые губки, прямые, поблескивающие в свете лампы волосы оттенка темной меди… Фима кашлянул.
- Гм… Скажи, пожалуйста, а ты тоже владеешь этой силой, как ее, "эго"?..
- Конечно! - пожала плечами Ласса.
- А ты можешь, э-э, продемонстрировать… - Ефим потянулся к вазочке с печеньем, и тут ладонь его замерла на полдороге.
Он приложил все силы, пытаясь сдвинуть руку с места, на лбу выступили капельки пота… Напрасный труд! А девочка даже не обратила внимания на его страдания: она сидела на стуле, болтая ногами, и нетерпеливо поглядывала в сторону плиты, где Трикобыл помешивал в кастрюльке молоко.
- Спасибо, хватит…
Руку отпустило.
- А ты неплохо для чужестранца изъясняешься на глаголике! - внезапно сказала Ласса. - Я-то думала, нам придется запоминать какой-нибудь варварский диалект…
- Глаголик? - непонимающе переспросил Ефим. - Вообще-то я говорю на русском…
Ласса удивленно вскинула брови.
- Ты говоришь на глаголике, не сомневайся… Что еще за русском?
- Страна, в которой вы очутились, называется Россия, Российская Федерация, - принялся объяснять Фима.
- Страна? А, я слышала… Это несколько поселений, разбросанных по большой территории, но объединенных центральной властью, да?
- Что ж, можно и так сказать…
- Какая архаика! - фыркнула Ласса. - У нас все гораздо разумнее… И сколько городов в этой вашей федерации? Пять, семь?
- Несколько тысяч… - Фима снисходительно улыбнулся, увидев, как расширяются глаза девочки. - Есть совсем маленькие, вроде нашей Мглы, есть огромные…
- Как же ваш правитель контролирует такую большую территорию?! - изумилась Ласса.
- Ну, видишь ли, он скорей не правитель, а управитель… Его избирают…
- Постой… - девочка нахмурилась. - То есть как это… избирают?! Он же Власть!
- Да, но он не может оставаться на своем посту дольше определенного срока; таков закон.
- Но закон - это правитель!
- Вовсе нет! Законы писаны для всех, исключений не бывает… По крайней мере, в идеале, - поправился Фима. - На практике все немного иначе…
Ласса хмыкнула.
- Это глупость или лицемерие!
- А как все устроено у вас? - Ефиму становилось все интересней и интересней.
- Гораздо проще и эффективнее, можешь поверить! Нашим городом правит мой высокочтимый родитель, Господин Высокое Небо. Он карает и милует, управляет погодой и стихиями…
- Стихиями?! Ну, и как же он, например, гм… предотвратит наводнение?
- Оно просто не случится! - В голосе Лассы чувствовалась железная убежденность. - Я же объяснила тебе: в пределах Аристопала нет ничего неподвластного его воле.
- А в других городах?
- В каждом - свой хозяин; вот, например, ближайший, Джеппа. Им правит Господин Хрустальное Озеро.
"Похоже, у них там, где бы это "там" ни находилось, что-то вроде городов-государств, - подумал Фима. - То-то я вспоминал самураев… Феодальные порядочки, города принадлежат знатным родам, а центральная власть - чисто номинальная или вовсе отсутствует".
- А теперь ты мне ответь: как ваш правитель контролирует всю эту огромную территорию? Как он меняет направления ветров, вызывает или прекращает дождь - неужели его "эго" так велико?
- Видишь ли, у нас нет этого вашего "эго"…
- Глупости, "эго" есть у всех! Это то, что отличает живое от неживого. Именно благодаря силе "эго" твое тело двигается и разговаривает; просто у тебя его слишком мало, как и у всех быдлян. Поэтому сделать вот так ты не можешь…
С этими словами Ласса уставилась на Трикобыла. Пивник как раз наливал ей горячее молоко. Едва он закончил, кружка плавно поднялась в воздух, и описав дугу, опустилась на стол.
- Ну, так у нас точно никто не умеет: ни губернатор, ни даже президент! - убежденно заявил Фима. - Разве что Дэвид Копперфилд!
- Кто он такой?
- Просто фокусник, я пошутил…
- Никогда не шути в присутствии облеченных властью! - наставительно сказала Ласса. - Ты неплохой человек, Эффим, поэтому я не буду тебя наказывать - но ты лучше запомни это правило…
- Так здешние обитатели неспособны выплеснуть свое "эго" за пределы тела? Даже правители? - вступил в беседу новый голос.
Марикс тоже проснулся и теперь стоял в дверном проеме, зевая во весь рот.
- Очень интересно! Тебе не кажется, сестрица, что это открывает перед нами весьма заманчивые перспективы?
II
СОЛНЦЕ АРИСТОПАЛА
Неспешно и величаво колышутся водоросли: пузырчатые, сочно-зеленые ленты многометровой длины - и другие, красновато-коричневые, со множеством тонких веточек, образующих шарообразную крону. Вода здесь пресная, но, несмотря на это, морские формы жизни чувствуют себя превосходно. Актинии - каждая толщиной со столетний дуб, но всего несколько метров высотой - раскинули розовые полупрозрачные щупальца. На кромках бородатых скал прилепились губки - высокие, бледно-желтые фужеры. Они плавно сокращаются, и стайки мальков водят вокруг хороводы, переливаясь всеми оттенками спектра. Жгучие солнечные лучи, проникая сквозь толщу вод, теряют свою губительную силу; теплые блики лениво играют в пятнашки среди мелких песчаных дюн. Это место чем-то похоже на исполинский аквариум - причудливый рельеф, разнообразие форм и расцветок соперничает по красоте с коралловыми атоллами теплых морей. Неоновые искры креветок пронзают зеленоватый сумрак гротов, а над вершинами скал парят, раскинув крылья-плавники, гигантские манты…
Картины подводного мира расплылись и исчезли. Вместе с пробуждением пришли дискомфорт и боль. Ныла голова, дергало больной голеностоп, саднила кожа на лбу и тыльных сторонах ладоней - надо сказать, весьма ощутимо. То, на чем он лежал, шуршало при каждом движении. Где-то неподалеку раздавались тихие всплески. Пахло цветами и тиной; шептались листья, поскрипывало рассохшееся дерево… "Река тут поблизости, что ли?" - подумал Гаргулов. Эта мысль вызвала поток других, и воспоминания нахлынули на Сан Саныча мутной волной. Он приподнялся на локте. Голова тотчас отозвалась тупым гулом, как после хорошей пьянки. Боль концентрировалась слева, повыше виска. "Однако! Чем же это меня… Стоп! Почему я ничего не вижу?!" Страх обжег, словно раскаленное железо. Гаргулов вскинул руку к глазам - и нащупал плотную повязку. Совсем рядом некто зашевелился, чьи-то руки мягко надавили капитану на плечи.
- Твоя не вставай, твоя плохо вставай! Твоя болеет, однако…
- Где я? Что с глазами?! - прохрипел Гаргулов.
- Моя глаголик хорошо говори не знай… Твоя отдыхай пока, день есть, - ответил заботливый голос и прибавил: - Твоя глаза потеряй нету, мала-мала лечи - снова хорошо смотри… Твоя умный? Тогда повязка снимай нету!
Сан Саныч угомонился, поворочался немного, устраиваясь удобнее… Судя по ощущениям, постель представляла собой мешок из грубой ткани, наполненный чем-то мягким, но очень шуршливым - вроде скомканной бумаги. Импровизированный матрас лежал прямо на полу, тянуло легким сквознячком. Впрочем, это было весьма кстати: вокруг царила одуряющая тропическая жара; обоняние периодически тревожили густые незнакомые ароматы.