– Ага. Ты бы знала, как свободные сучки мечтают к нам попасть – сыто, безопасно, драться не надо… Отбираем только самых хорошеньких или самых диких. Хотя чего это я – не "к нам", а к лорду Седрику.
– Угу. Ты понимаешь, что за эти два дня должен решить все свои… постельные проблемы. Когда я начну вливать в тебя силу, ты должен концентрироваться на трансформации, а не на сексе.
Тони задумался.
– Понимаю…
– Ну, вот и ладно.
Понимать-то Тони понимал, но я не была уверена, что он сделает все как надо.
10
Оставшись одна, я вызвала Шона по ментальной связи, и он перезвонил. Обрисовав ему ситуацию с нашим волком, я попросила мягко "подвести" к нему подходящую человечку или же divinitas. Шон пообещал, что все сделает – ну что ж, будем надеяться.
Оставшиеся два дня до полнолуния промелькнули без особых событий. Тони попросил отгулы, что я посчитала хорошим знаком. Лиан постоянно подкармливал Пижму, следя, чтобы тот все время был чуть переполнен, больному флерсу это шло на пользу. Нет, он не пришел в себя, но чувствовалось, что его страх отступает. Ландыши… без изменений.
И вот поздним вечером Тони показался в моем кабинете, сейчас он напоминал скорее довольного жизнью кота, чем собаку, а тем более волка.
– Хорошо провел выходные? – поинтересовалась я.
– Чери, скотина, – довольный тон и смысл слов резко контрастировали.
– Да? Почему?
– Да и вы хороши. Влезли в мою личную жизнь.
– Ах ты, бедный. Я вижу, как ты пострадал от этого.
Он довольно хохотнул. А потом погрустнел.
– Она ведь не останется со мной…
– Кто? – не поняла я
– Ники.
– Ники? – так Шон Ники к нему прислал. Скотина!
– Для Ники год – все равно что для тебя месяц, так что не спеши расстраиваться, – я оставила свой гнев на инкуба при себе, поспешив утешить Тони.
Он на мгновение задумался над моими словами, но потом встряхнулся:
– Ну что, хозяйка, вроде бы все сделано, как ты хотела.
Да. Пора начинать, но все равно было страшно и хотелось потянуть время. За эти два дня я запасалась зеленой и белой силой и вроде бы была готова.
– Ну ладно, пойдем. Не в кабинете же тебя перекидывать.
– И то верно, хозяйка.
Мы зашли в апартаменты.
– Снимай футболку и ложись.
Нахальный волк скинул не только футболку, но и джинсы, хорошо хоть белье оставил и плюхнулся на кровать с довольной рожей.
– Тони, не зли меня, – предупредила я. – Руки не распускать. Ты уже решил, о чем будешь думать, чтобы перекинуться?
Он отрицательно замотал головой. Захотелось его стукнуть. Больно.
Видать, это желание отразилось на лице.
– Эй, хозяйка, не злись. Пойми, я не думаю во время трансформации.
– Ок. Что ты чувствуешь, чего ждешь?
– Чувствую боль, – мрачно отозвался он.
– Ну, а предвкушение полной свободы, бега… загнать дичь, оказаться сильнее ее… Тебе ведь нравится быть в зверином облике?
Тони сел и всмотрелся мне в лицо.
– Ненавижу быть зверем, ненавижу оборачиваться.
Я опешила.
– Почему?
Он опустил глаза и пожал плечами
– Может быть, потому что сейчас волк сам – жертва. Моего отца убили в волчьем обличии. Он пришел ко мне… Он приходил каждую луну, когда я жил на ферме, мы могли побродить вместе по ночному лесу, с ним было хорошо – свободно и… правильно. Но однажды отчим увязался за мной, отец на него зарычал, отчим подумал, что волк угрожает мне, и выстрелил, но не попал, а волк набросился на него. Они стали драться, и отчим убил его. Убил моего друга-волка. А потом я почти тащил на себе Чака домой, он тяжело опирался на меня и пару раз чуть не вырубился. И всю дорогу я плакал и обвинял его, а он молчал, не оправдывался и не успокаивал меня. Когда мать увидела нас, она молча набросилась на меня, хотела убить… Подумала, что это я его ранил… Чак оттащил ее и впервые ударил, чтоб прекратить истерику, она успокоилась, но… она и прежде не любила меня, а после того случая я для нее умер. Своими детьми она считала лишь дочек-близняшек. Я знал, что Чак мне не отец, он был рыжий, веснушчатый, мать блондинка, сестры – копии Чака, и на всех фото я смотрелся приемышем. Чак старался быть мне хорошим отцом, но быть хорошим отцом для волчонка невозможно. В пятнадцать лет я сбежал из дома и осел здесь, через два года я нарвался на волков Седрика, еще через год он лично впервые перекинул меня и принял в стаю. К тому моменту я уже знал, как зачинают волчат, почему мать ненавидела меня, кто был моим другом-волком и чего на самом деле боялся Чак… Вот поэтому я не люблю быть зверем.
– Ты простил Чака? – не сдержала я любопытства.
– Он был в своем праве. Отец любил мать, а она его – нет, видать, чуяла, кто он на самом деле, и боялась. Он взял ее после помолвки, надеялся, что это расстроит свадьбу и она в конце концов будет принадлежать ему полностью. У Чака было право на месть. Плюс таким образом он пытался защитить меня. Наверное, после тех ночных прогулок я был диковат больше обычного, – с кривой ухмылкой закончил он.
Мда… Грустная история.
– Сильный человек – слабый зверь, – повторила я, задумавшись. – Но послушай, неужели тебе не нравится хорошо слышать звуки, различать запахи, носиться на четырех лапах…?
– Ну… в общем нравится. Мне не нравится быть мишенью.
– Но собаки – не мишени.
– Думаешь, я обернусь собакой?
– В крайнем случае я на тебя иллюзию наложу.
– Ок. Значит, мне надо думать о том, как я бегаю на четырех лапах? А знаешь… – он приподнялся на локте и поманил меня, чтобы сказать что-то на ухо. – Я охочусь на кротов. Мне это нравится. Когда он вылазит, надо успеть его цапнуть, а он такой твердый… не всегда даже ухватишь.
Я сдержала улыбку, согласно кивнув.
– Думай об охоте на кротов, представь, что ты ждешь у норы.
Он откинулся на постель с довольной улыбкой и закрыл глаза. Я села сверху и начала гладить, отдавая силу через ладони, но этого было слишком мало. Скорее поглаживание служило настройкой, собравшись, я влила силу в поцелуе, Тони выпил ее, и я опять вернулась к "массажу". Так повторилось несколько раз, я отдала весь свой запас, и Тони в vis-зрении напоминал надутый зеленый шарик. Пора…
Я отдала приказ силе в виде живого объемного образа – большая, похожая на волка хаски застыла над кротовой норой… На мгновение я выпала из реальности, вкладывая всё в этот образ… Я выложилась полностью и скатилась с Тони, кажется, попутно спихнув его с кровати. Несколько секунд я боролась с обмороком – слишком много сил отдала, и муторное бессилие требовало хоть несколько минут беспамятства.
– Тони… – еле прошептала я, беспокоясь, что ничего не слышу. – Тони…
И тут что-то мокрое прошлось по моему лицу. Сфокусировав взгляд, я увидела улыбающуюся морду хаски. Сила выполнила приказ.
– Я скоро вернусь, – пробормотала я и провалилась в кратковременный сон.
Проснулась от того, что в комнате кто-то рылся, выдвигая и опрокидывая ящики единственного небольшого комода. Подняв голову, я увидела слишком большую нечистопородную хаски… Тони.
– Брысь! Негодник!
Хаски с удивлением на меня посмотрел, а потом прыгнул на постель и радостно облизал лицо. Не люблю собак. В том числе и за облизывание.
– Что ты делаешь? Зачем устроил бардак?
Хаски заскулил и вывернул шею. Я непонимающе смотрела несколько секунд, а потом дошло:
– Ошейник искал? Так откуда в комоде ошейник? У меня вообще нет ошейника, – мрачно закончила я.
Он осуждающе гавкнул. Потом метнулся с кровати и вернулся с нежно-розовым шелковым шарфиком: я носила его, еще будучи блондинкой, и была уверена, что выкинула его или отдала. Обкрутив шарф несколько раз, я завязала его на манер галстука прошлых веков.
– Тони, гуляй только по Централ Парку, без ошейника ты уязвим.
Собака согласно застучала хвостом и подбежала к двери. Собрав все силы, я сползла с кровати и выпустила ее. Псина выскользнула и тихо побежала по ступенькам, а я вернулась в постель и провалилась в восстанавливающий сон.
Среди ночи меня разбудил Шон, дозвавшись по ментальной связи. Он, как и в ночь боя с вампами, принес мне силы. Я оценила такую заботу и предупредительность. Подкормившись и окончательно придя в себя, я попросила его найти Тони в собачьем обличии – мало ли что, ведь он без ошейника. Инкуб легко согласился – все равно не спал и заняться ему было нечем, поскольку он уже насытился.
Довольная и гордая собой, с чувством выполненного долга и ощущением, что еще один груз свалился с моих плеч, я ушла к себе домой в надежде нормально доспать эту ночь.
Доспала.
А утром израненный Шон приволок голого окровавленного Тони и, откинув ковер, уложил его на паркет в гостиной.
Без единой мысли я рассматривала израненное тело. Остатки шарфа перетягивали раздробленную руку и прикрывали рваные раны на шее. Бурые пятна казались замысловатым принтом на шелке, почему-то шарф не запылился и остался таким же нежно-розовым там, где не был покрыт кровью.
– Стая Седрика, – устало заговорил Шон, выдергивая меня из эстетического эскапизма. – Не вся, конечно. Какие-то молодые волки и, кажется, сука… Когда я нашел его – они дрались, нападая на него всем скопом. Жаль, у меня оружия никакого не было, только крышку от мусорного бака успел прихватить.
Я глянула на Шона: костюм порван, на обеих руках следы зубов, на ногах тоже.
– У него на горле плохая рана, – продолжил инкуб, – и он потерял много крови.
– Угу… Я сейчас…
Я закрыла глаза, сбрасывая оцепенение и пытаясь вернуться к реальности. Так, мне нужен Лиан, нужна его сила. Наполнившись, я займусь лечением Тони.