- Решил. На воле мне податься некуда, ни вида, ни денег нет, а у тебя кормят сытно, поят допьяна, и девки есть ласковые. - Он подмигнул хозяйке, но та лишь фыркнула, задирая нос. - Так что решил я - остаюсь!
- Ой ли?
- Истинный бог! - Лясота потянулся перекреститься, но его руку перехватили на полпути.
- Погодь. Не так у нас такое творится. Вечером, как за столы сядем, позову.
Совсем не того ожидал Лясота от этого разговора, но делать было нечего. Оставалось ждать, думать, искать выход.
До вечера он успел дважды обойти всю крепость, заглянуть в каждый уголок. Побывал в кузне, покрутился у амбаров, навестил конюшню и огороды. Как выяснилось, не только к воротам ему не получалось подойти. Как ни тесно стояли хозяйственные постройки, а место между задами и тыном оставалось. И на ту полосу земли он, как ни старался, так и не мог ступить. И как назло, за кузней заметил в ограде что-то вроде калиточки. Запиралась она на простой засов. Отодвинь его - и ты на свободе. Но заклятие держало крепко. Может, и был способ обойти колдовство, но Лясота его пока не видел.
Чугунное било созвало всех разбойников на трапезу. Опять ломился стол от щей, каш, солонины, вареной и соленой рыбы, всяких грибов-огурцов, хлеба и пирогов. Отвыкший от такого изобилия, Лясота уминал угощение за обе щеки, спеша наесться. Прислуживавшие девки еле успевали подливать ему медовуху, но последняя кружка осталась недопитой, когда со своего конца стола зычно позвал Тимофей Хочуха:
- А ну, кто тут у нас в гостях сидит за одним столом с хозяевами?
- Тебя зовут, тебя, - шепнула давешняя рябенькая девка, подливавшая медовуху. - Пойди к хозяину-то!
- Не пес я, на хозяйский свист бежать, - ответил Лясота, но встал. - Ну я в гостях. Дальше что?
- А то, что гостям у нас тут не место. Коли хочешь с нами жить, с нами есть и пить, стань своим среди нас.
Разбойники один за другим перестали жевать, выпрямились. Прекратили сновать и девки-подавальщицы. Среди них сегодня не было княжны Владиславы, но, может, так даже к лучшему. Он встретил прямой взгляд атамана.
- Своим отчего бы не стать, коль позовешь.
- А коли позову, пойдешь?
- Пойду.
- И клятву принесешь?
"Клятву колдуну!" - молнией пронеслось в голове.
- Принесу.
- Так иди!
Тимофей Хочуха поднял обе руки. Лясота выбрался из-за стола. Несколько шагов показались ему самыми долгими в жизни. Атаман ждал. Когда он подошел, Тимофей тяжело опустил ему руки на плечи, и колени Лясоты подогнулись сами собой.
- Говори, - сверху вниз буравя его взглядом, заговорил атаман. - Я, Петр…
- Я, Петр Михайлик…
- Клянусь ходить под твоей рукой, атаман Тимофей…
- … клянусь ходить…
- …служить верой и правдой, ничего не таить, слова поперек не молвить…
- …служить…
- …наказы все исполнять, из воли атамана не выходить и зла не умышлять.
- …наказы исполнять…
- А коли нарушу клятву ту, да буду проклят во веки веков! На, целуй!
Тимофей Хочуха полез за пазуху, достал висевшую на шнурке ладанку и заставил прикоснуться губами к холщовому мешочку. Едва Лясота дотронулся до амулета, его словно громом поразило. Он увидел!
Ощущение того, что он снова может видеть и слышать, было настолько сильным, что он еле удержался от того, чтобы не вскочить и не закричать от радости и боли. Как после кромешной тьмы первый, даже слабый луч света больно бьет по глазам, так и на него обрушился лавиной мир звуков и видений. Но атаман убрал ладанку за пазуху - и все померкло. Лясота остался стоять, хлопая глазами и совершенно обалдев. Несколько секунд он опять был зрячим. Он обрел себя - и тут же этого лишился.
Но показывать своих чувств было нельзя. Тимофей Хочуха поднял его с колен, смачно расцеловал в обе щеки, после чего Настасья поднесла ему большую братину с пивом. Он выпил жадно, не чувствуя вкуса, и тут же был атакован остальными разбойниками. Те тормошили, хлопали по плечам, шутливо толкали и трепали. Поволокли за стол, усадили на лавку. Лясота принимал поздравления машинально. Он изо всех сил старался удержать то, что ощутил на несколько секунд, потому что теперь точно знал, что ему делать.
Пир был в разгаре. Даже сюда доносились отголоски пьяных песен, и от этого шума княжне было особенно тоскливо. Всю ночь девушку мучили кошмары, будто ее привязали к столбу, сорвали одежду и разожгли под ногами костер. Языки пламени лизали ее тело, жар мешал вздохнуть, а зрители орали и бесновались. Потом вперед протолкался один, ударил по щеке: "Покайся!" У него было лицо отчима.
И сейчас далекие песни и крики так походили на вопли и гомон той толпы, что девушка боялась сомкнуть глаза. Она весь день провела одна, наедине со своими мыслями и страхами. И хотя ее не забывали кормить и пару раз выпускали размять ноги, Владислава все равно остро ощущала свое одиночество. Ее забыл даже Петр. А ведь обещал… Интересно, когда отец получит письмо с требованием выкупа? И что он будет делать?
Короткий быстрый стук в дверь заставил девушку вздрогнуть.
- Барышня?
- Кто там?
- Я… Петр. - Голос какой-то странный. - Дозволите ли войти?
Она не успела ни открыть рта, ни подумать, что сказать. Дверь распахнулась, и на пороге возник ее спутник. Привалившись к дверному косяку, он смотрел на девушку, и та натянула одеяло до подбородка.
- Вы что тут делаете в такое время? Как вы смеете? Вы… пьяны?
От мужчины даже на расстоянии несло крепкой брагой.
- Я не пьян, - он на миг прикрыл глаза, глубоко вздохнул, - так было надо. Вы не спите… эт хорошо. Не спите и дальше.
- Что вы имеете в виду?
Он вдруг шагнул в комнату, притворяя за собой дверь. Владислава взвизгнула, когда мужчина оказался рядом, схватил за руку.
- Не кричи. Ударь меня!
- Что?
- Ударь, - зло оскалился он. - Ну же?
Напуганная этим оскалом больше, чем всем прочим, княжна шлепнула его по лицу.
- Еще! Ну? - Вторая пощечина получилась сильнее. - Еще! Все, хватит.
А потом ее крепко схватили за затылок, и Владислава уткнулась носом в мужскую грудь. Под рубашкой чувствовалось горячее тело, где-то в глубине мерно и мощно бухало сердце. Пахло потом, мускусом, вином и еще чем-то незнакомым. Она попыталась вырваться, но ее держали крепко.
- Тише, тише, девочка! Не дергайся! Одевайся. И не спи. Поняла? Не спи эту ночь. Будь готова. Поняла?
Владислава попыталась что-то сказать, но коснулась губами мужской рубашки и вместо этого несколько раз быстро кивнула головой.
- Вот и хорошо. Вот и ладушки. - Ее отпустили, но только для того, чтобы, заглянув в глаза, погладить по щеке. - Ты же все понимаешь. Ты же умная девочка… Вода есть?
- Т-там кувшин… - Она отвела взгляд от его лица, такого близкого и в то же время чужого.
Лясота резко встал, качнувшись. Пить пришлось много - Тимофей Хочуха словно нарочно задался целью напоить его допьяна. Он держался из последних сил, понимая, что если даст хоть минутную слабину, все пропадет. И он опрокинул кувшин с водой себе на голову.
За спиной вскрикнула Владислава. Он обернулся. В душе шевельнулось дикое смутное желание - они вдвоем, дверь закрыта. На девушке только простая сорочка. Ему будет так легко сломить ее сопротивление.
- Поцелуй меня.
- К-как?
Он шагнул к княжне, вытащил из постели.
- Поцелуй. На удачу. Ну?
И торопливо накрыл ее губы своими.
Это было сладко. Ни с чем не сравнимо. Этот поцелуй трезвил и дурманил одновременно. Почти девять лет он не целовал девушек - гулящие девки, с которыми раз или два забавлялись молодые приказчики, вырываясь в большой город, не в счет. Их больше не было. Никого. Была только она, княжна Владислава. Ее губы. Ее руки. Ее тонкий стан под руками.
И все же он нашел силы оторваться от девушки, заглянул в полные слез глаза.
- Извини.
- 3-зачем вы эт-то сделали? - запинаясь на каждом слове, пролепетала она, а по щекам одна за другой бежали слезы.
- Прости. - Хотелось слизнуть слезинки с ее кожи. - Так надо, на удачу. Она нам понадобится. Одевайся и жди меня.
Оттолкнул и вышел, прикрыв дверь.
Терем засыпал. Многие разбойники уже разбрелись по углам. Иные храпели прямо там, уронив головы на стол. Лясоту вело, мотая из стороны в сторону. Он нарочно казался пьянее, чем есть на самом деле, чтобы случайный свидетель подумал, будто он сейчас свалится и уснет прямо на полу.
Тимофея Хочухи за пиршественным столом уже не было, и Лясота двинулся по терему наудачу. По скрипучим ступенькам поднялся на второй этаж, в верхние горницы.
Атаман спал на пуховой перине, обняв прильнувшую к нему Настасью. Ночь была теплой, и они лишь наполовину натянули толстую меховую полсть. Несколько секунд Лясота стоял на пороге, собираясь с духом. Потом сделал шаг. Двигаться приходилось медленно, осторожно - хмель еще гулял в теле, гудел в голове. Скрипнула половица. Звук показался громким и резким, как выстрел. По спине побежала струйка пота. Нет, не проснется. Тоже пьян. Не настолько, но все-таки…