- Не много ли знать хочешь? - перебил Лясота, сам удивляясь своей дерзости. - Ты бы меня сперва накормил-напоил, а там бы и выспрашивал.
- Теперь понятно, почему тебя колдун в коня превратил! - усмехнулся атаман и кивнул головой, пропуская спускавшуюся с крыльца Настасью: - Как оденешься, приходи. Поговорим.
Жена или подруга атамана протянула Лясоте портки, рубаху, сапоги, кафтан, опояску. Все ношеное и кое-где зашитое, но чистое и сухое. И впору, что самое главное.
- Вы бы отвернулись, барышня, - попросил Лясота, отстраняясь от Владиславы.
Но девушка и сама уже зажмурилась, отводя глаза и отчаянно краснея.
Для вернувшихся из похода разбойников в горнице большого терема был накрыт стол. Угощение тут, конечно, было не таким обильным, как у колдуна, но зато брага и пиво лились рекой. Закусывали капустой, огурцами, грибами и мочеными яблоками, наскоро нарезанной домашней колбасой и вчерашним хлебом.
Лясота сидел напротив атамана, ел и пил за троих. На него смотрели со всех сторон, но он не особо обращал внимания. Есть хотелось ужасно, а на пустой желудок и помирать приятнее. К тому же его пустили за общий стол. Стало быть, не убьют сразу. А раз так, можно потрепыхаться.
Владислава была тут. Ее тоже переодели в простое платье с передником. Девушке велели подносить закуску, и Лясота видел, как она смущается и краснеет, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. Ему даже стало ее жалко - столько испытаний выпало на долю этой девушки! Их взгляды встретились. Оба ненадолго застыли, забыв об остальном мире.
- Ну, - вернул с небес на землю окрик Тимофея Хочухи, - гость дорогой, Петр Михайлик, ты поел-попил?
С усилием отведя взгляд от лица Владиславы, Лясота вытер покрытый щетиной подбородок.
- Сыт я, спасибо хозяевам за заботу и ласку.
- А раз сыт, так не пора ли ответ держать? Сам-то откуда будешь?
- Издалека.
- А за Камнем как очутился?
- Как все.
- Надолго осудили?
- Сколько ни дали - все мое.
- Да ты не таись! - усмехнулся атаман. - Тут все свои. Людишки битые-перебитые, кнутами поротые. И беглых среди нас тоже полно. Кто от барщины, кто от суда неправедного. Нет на земле для простого человека правды - всю ее богатеи забрали. И ты небось за правду тоже пострадал?
Лясота опустил взгляд. Да, за правду! Но смотря что под этой правдой понимать.
- За нее, - промолвил негромко. - И за общее дело.
- Ишь ты! - Тимофей Хочуха окинул взглядом своих разбойников. - А ты, часом, не из этих…
Лясота поднял голову. В двух шагах от него, за спинами сидящих у стола мужиков, стояла княжна Владислава, неловко прижимая к себе большую миску, полную квашеной капусты. Стояла и смотрела на него во все глаза.
- Из каких этих? - промолвил он, не сводя глаз с девушки.
- Из политических.
Лясота все еще смотрел на Владиславу. А, не все ли равно!
- Да.
После этого за столом ненадолго установилась тишина.
- И чего ты… - начал было Тимофей Хочуха.
- Десять лет, - коротко отрезал Лясота, снова вгрызаясь в хлеб и мясо. - И еще на двадцать - на поселение.
Протиснувшись между сидящими, княжна поставила на стол миску с капустой. Торопясь, пока девушка не убрала руки, Лясота полез туда всей пятерней.
- А ты, стало быть, утек? - спросил кто-то из его соседей.
- Утек.
- Тогда тебе никуда хода нет, - подвел итог Тимофей Хочуха. - Ты, я вижу, парень рисковый. Небось и крови не боишься?
- Не боюсь.
- Так оставайся с нами! Мы тоже за правду боремся. И за справедливость.
Лясота взял кружку, полную браги. Посмотрел через стол на атамана.
- Почему бы и нет? - сказал. - За справедливость!
Разбойники сдвинули кружки, поддерживая клич.
Владислава не находила себе, места. Девушке было страшно. Она поняла, что, спасшись от колдуна, угодила из огня в полымя. Там хоть тот жуткий старик обещал, что она может уйти одна. А здесь? Вправду писать отцу, чтобы освободил ее за выкуп? А вдруг разбойники обманут? Скажут - не дошло письмо. Или что князь Загорский не поверил и отказался платить. И что с нею тогда будет?
Одно поначалу радовало - Петр Михайлик снова стал человеком. Он теперь сможет ее защитить. Ободренная этой мыслью, Владислава даже согласилась вместе с другими прислуживать разбойникам за столом, чтобы лишний раз полюбоваться на своего спутника в прежнем обличье и самой напомнить о себе. Время от времени он бросал на нее взгляды, и это согревало девушку. Хотелось улыбаться в ответ. Но потом он сказал… сказал… Какой Камень? Не Каменный ли Пояс - горы, которые издавна делили империю на две части и к которым ближе всего было именно княжество Загорское? За Камнем лежит суровый, жестокий край, населенный дикими зверями и дикими людьми - так ей рассказывали. Туда император издавна высылал преступников, которым не было места среди обычных людей. А Петр оттуда? Он что, тоже преступник? Что он там говорил про десять лет и поселение? Господи, куда она попала и что с нею будет?
Пирушка у разбойников продолжалась несколько часов, даром что сели с утра пораньше. Когда они распоясались и принялись хватать девок, сажая их себе на колени, Владислава испугалась, не зная, куда деваться. Сразу двое с двух сторон схватили ее - один за подол, другой за запястье.
- А ну-ка, поди сюда, ягодка!
- Не замай! - прозвучал негромкий голос.
- Чего?
- Оставь, говорю, девку!
Владислава не удивилась, узнав Петра Михайлика. Он приподнялся из-за стола, упираясь в него кулаками. Рукава рубахи были слегка засучены, и девушка невольно опять глянула на старые шрамы на запястьях.
- Ой-ой, напужал! - Разбойник дернул Владиславу на себя, выкручивая ей руку. - Твоя она, что ли?
- Не моя. - Лясота не смотрел на девушку, а она не сводила с него глаз. - Но и не твоя.
- Ха! Попробуй, отними! - Разбойник рывком усадил княжну себе на колени.
Та вскрикнула, почувствовав его руку на талии.
- Она - княжеская дочка, - сквозь зубы прорычал Лясота. - За нее выкуп обещан. Сам посуди, чего князь с вами всеми сделает, если не получит свою дочь нетронутой!
- Врешь!
- Дело он говорит, - неожиданно вмешался сам Тимофей Хочуха, на миг оторвавшись от своей Настасьи, которая первая ластилась к нему. - Не тебе, рожа козлиная, ее первому лапать!
Такой отпор от самого атамана разбойник не ожидал. Руки его разжались.
- Иди сюда, - в первый раз взглянув на княжну, велел Лясота.
Сейчас Владислава была готова кинуться кому угодно на шею, только бы ее не трогали. Она проворно вскочила, бросилась к Петру, но ее дернули за подол.
- Э, нет, атаман, так не пойдет! - Обиженный разбойник не собирался отпускать свою добычу. - Ты сам говорил, что мы за справедливость и чтобы все было поровну. А тут чего? Раз она княжеская дочка, то ее пальцем не тронь? Да еще отдай этому хмырю? Где справедливость? Девка она девка и есть… Ты рожи-то не строй! - огрызнулся он на Лясоту, который сидел с каменным лицом. - Не погляжу, что каторжный, враз уму-разуму обучу!
Лясота похолодел. Страха не было - голову затуманила злость.
- У тебя никак зубы лишние? - промолвил он. - Могу избавить.
- Да я тебя… Я тебя…
Отпихнув Владиславу, разбойник полез через стол с кулаками. Лясота вскочил.
- Оба цыц! - рявкнул Тимофей Хочуха. - Драки не допущу. Девку - под замок, а вы, псы, по местам. Настасья, поднеси им мировую. Промеж своих драк мне чтобы не было!
- Да какой он свой, - не сдавался обиженный разбойник. - Рожа каторжная! Небось за него самого награда назначена как за беглого!
- Так сходи - потребуй, - повысил голос Лясота. - А то мне одному в петле болтаться скучно будет, а с тобой на пару - в самый раз. Можем еще кого-нибудь прихватить. Кто тут смелый? Кому жить надоело?
Дальше Владислава уже не слушала. Настасья, оказавшись рядом, схватила девушку за руку и потащила куда-то вглубь терема. Там впихнула в какую-то каморку, захлопнула дверь. Лязгнул засов.
Сквозь крошечное окошечко пробивался слабый свет. Присмотревшись, Владислава заметила, что тут составлены какие-то лари, навалены мешки. Кладовая. Присев на ближайший ларь, она дала волю слезам.
21
В каморке было душно. Пахло мехами, пылью, тканями - как в лавке. Наплакавшись, Владислава задремала прямо там, на мягких мешках, где, если пощупать, хранились меха и другая рухлядь. Спала без снов, а пробудилась неожиданно, от стука засова.
Заглянула Настасья. Протянула руку.
- Насиделась? Пошли со мной.
Женщина привела Владиславу в ту же горницу, где недавно шла пирушка. Только теперь все разбойники разошлись, стол был убран и вычищен. У Владиславы со вчерашнего вечера во рту не было маковой росинки, и девушка вздохнула - есть хотелось ужасно. Но стол был пуст. Только лист бумаги, перо да чернильница.
А еще за столом сидел Тимофей Хочуха, за спиной которого стояли двое. Одного девушка не знала, зато вторым был Петр Михайлик. Он скользнул по ней взглядом, но не подал и знака.
- Садись, барышня, - кивнул атаман, указывая на лавку. - Пиши.
Владислава осторожно присела, чувствуя за спиной присутствие Настасьи.
- А что писать?
- Письмо отцу своему. Пущай денег за тебя даст. Только хорошо пиши, чтоб папаша поверил и не поскупился. А иначе, мол, дочку свою он живой никогда не увидит. Поняла?