- Ну хорошо, раз уж я привела тебя сюда, тогда слушай, - она неожиданно присела, поравнявшись с девочкой, взяла ее маленькие ручки в свои, и заговорила, пристально глядя в ее удивленные распахнутые глаза. - Иногда бывает, что душу Перворожденного начинает разъедать изнутри нечто, высасывающее из него жизнь. Это может быть горе, с которым он не может справиться, может быть чувство невыполнимого долга перед кем-то или даже перед самим собой, а может быть просто беспричинная тоска. Бывает, что жизнь просто перестает радовать, вроде и повода нет, чтобы уходить, но жить не хочется - и тогда не поможет даже чувство долга перед теми, кто тебя любит, ты знаешь, что твой уход принесет им горе, и ты, вроде, не имеешь права обрекать их на страдания, но это уже не в твоей власти. Бездне нельзя противиться, она сама выбирает себе жертву, и избежать ее иссушающих объятий невозможно. Тогда эльф начинает терять силы - сначала глаза теряют блеск, потом и цвет, затем то же происходит с волосами, а кожа начинает покрываться морщинами. Это может продолжаться долго, и никто не будет замечать перемен, так медленно его будет забирать Бездна, а может случиться и в одну минуту, - в ее глазах заблестели слезы - Повелительница оплакивала ушедших, которые так и не смогли обрести покоя. - Как только эльф понимает, что с ним произошло, он поднимается на этот холм и… падает с обрыва, в бурную реку.
- С обрыва?
- Да, он находится по ту сторону холма, - пояснила Аллеан.
- А почему не на цветущую поляну?
Аллеан пожала плечами.
- Видимо, чтобы не осквернять ее духом Бездны… И не обагрять кровью эти чудесные цветы.
Глаза девочки стали почти круглыми.
- Кровью? А он разве не рассыпается на искры?
- Когда поглощает Бездна - нет. Вернее, рассыпается, но уже после смерти, когда душа уйдет из тела. Она заберет с собой все соки жизни, оставив лишь тусклую пыль, а не светящиеся искры. Не спрашивай, почему. Просто так происходит - душа, призванная Бездной, не может связаться с духами и попросить их о приюте, поэтому ни о каком Обряде Воссоединения речи быть не может. Эльф не уходит, а умирает, но так как он все же - перворожденный, а не простой смертный, его тело без души существовать не может - и душа, затягиваемая Бездной, забирает его всего без остатка. Согласись, этого не стоит делать на такой красивой поляне…
- И что происходит с душой? - допытывалась Латифа.
- Ничего. Она умирает. И больше никогда не возвращается.
Девочка замолчала, потрясенная услышанным. Повелительница встала, достала из рукава изящный платок и поднесла его к лицу, вытирая слезы.
- А если кто-то захочет убить эльфа? - снова заговорила Латифа.
- Убить? Тогда все зависит от того, чему принадлежит его душа - своему народу или Бездне. Если Бездне - как я уже говорила, она тут же его поглощает, и он рассыпается в прах, а если своему народу, то Обряд Воссоединения проводят его близкие, и он, где бы он ни был - здесь, в Чертогах, или в любом другом месте Элантиды, оборачивается искрящимся облаком и его душа возвращается домой, к своим братьям. А бывает, что и близкие не нужны - Обряд очень прост, и он перед смертью может сам успеть произнести короткую просьбу, обращенную к предкам, или же это сделает его душа, если она достаточно мудрая.
- А если недостаточно?
- Тогда на помощь приходит Владыка Илидор. Он чувствует смерть любого Перворожденного, и если душа умершего не присоединилась к ранее ушедшим, то Илидор проводит обряд сам, причем, сделать это может, не выходя из своих покоев.
- Госпожа Аллеан… А почему это под силу одному лишь Владыке Илидору? Он что - бог?
Повелительница рассмеялась.
- Нет, он не бог. Он просто наш Верховный маг. Очень сильный. Недаром Богиня когда-то сделала его своим наместником.
- А что это значит?
- На сегодня хватит вопросов - ты слишком любопытна, - Аллеан взяла девочку за руку и повела обратно к Лесу. - Владыка и так очень рассердится, если узнает, куда я тебя водила, и что рассказывала.
- Да, - честно кивнула Латифа. - А как мой отец рассердится - ужас! Госпожа Аллеан!
- Что еще? - закатила глаза Высокородная.
- А давайте мы никому об этом не скажем?
Повелительница остановилась на мгновение и, забыв о том, как недавно оплакивала потерянные души своих братьев, залилась звонким смехом.
- Ой, малышка, с тобой не соскучишься! - покачала она головой. - Удивляюсь, как только твой отец может быть таким серьезным! Если бы ты была моей дочерью, у меня бы, наверное, улыбка с лица не сходила.
- А вы возьмите меня к себе, - бесхитростно предложила Латифа. - А я вас веселить буду.
Аллеан распахнула глаза и снова рассмеялась.
- Маленькая ты еще. Но за предложение спасибо. Вырастешь - обсудим.
Латифа вздохнула, оглядывая дивные Сады, доверенные ей Владыкой Илидором. Теперь она уже не та маленькая девочка, изводящая всех бесконечными вопросами и играющая везде, где ей ни заблагорассудится, не спрашивая на это ни у кого разрешения, будь то любимая беседка Владыки, любимое озеро молодого господина Эльстана или любимая аллея Повелительницы, где та любила гулять в одиночестве.
Это тогда она могла лазать по беседке, приводя за собой стаи маленьких, но очень звонкоголосых пташек, отвлекая Владыку от размышлений о судьбах мира, вызывая у него приступы смеха и катастрофическое нежелание работать. Это тогда она набрасывалась на Повелительницу с тьмой вопросов - это уже будучи чуть постарше, а еще раньше - с просьбами поиграть с ней в догонялки, поскольку в этой аллее интереснее всего бегать. А когда молодой господин возлежал на берегу озера, слагая стихи, перебирая струны своей любимой лютни, Латифа любила пригонять маленьких жеребят, щенков, или еще каких-нибудь детенышей, таких же несознательных, как и она сама, которые начинали бегать по берегу, резвиться и прыгать в озеро, создавая небывалый для Изумрудных Чертог шум и массу брызг, заливающих бессмертные творения господина Эльстана, и его самого превращая из Высокородного эльфийского принца в мокрого с ног до головы и злющего юношу, который тут же начинал гонять ее по всему берегу, чем вызывал у нашкодившей девочки неземной восторг.
Но все это было очень давно. Много воды утекло с того времени. Многое изменилось.
А госпожа Аллеан все же ушла. Хоть и обещала никогда этого не делать. Что с ней произошло - воссоединилась ли она с душами ушедших братьев или же ее поглотила Бездна, об этом Латифа так и не узнала. Как и никто в Чертогах - однажды госпожа Аллеан взошла на вершину холма, а обратно не спустилась. А что там было, на окутанном призрачным светом пике, никому знать было не дано - разве что только Илидору, но он ничего не говорил, а спрашивать его никто не решался. Все знали, как она была дорога сердцу Владыки, и лишний раз бередить его душевную рану никто не хотел.
И Латифа, которой все больше и больше втолковывали, как должна себя вести приличная девушка, тем более - Перворожденная, и тем более - дочь первого советника Владыки, его министра Талиэна - тоже не стала одолевать Илидора своими вопросами…
О чем вскоре пожалела. Илидор все больше молчал, общались они все реже, и вскоре, - как ей показалось тогда, - о ее чудачествах и вовсе забыли, начав ее воспринимать только как дочь высокородного эльфа. О ее помолвке с Эльстаном уже не говорили - хотя раньше и госпожа Аллеан, и сам Илидор неоднократно на это намекали, а юный принц только краснел и начинал читать ей лекции о взращивании Садов, Хранителем которых он являлся - впрочем, его лекции были очень интересными, Сады она любила, а о замужестве еще не помышляла, так что ничего неестественного в поведении принца она не видела и была вполне довольна таким положением вещей.
Но после ухода Аллеан, когда Владыка замкнулся на государственных делах и прекратил все личные разговоры, а Эльстан, с которым они уже успели подружиться, и теперь вместе занимались Садами, иногда вместе размышляя - но только шепотом, чтобы не услышал Владыка - о том, что же на самом деле могло случиться с его матерью, ее отец внезапно настоял на том, чтобы она удалилась в их фамильные владения. Это ее очень удивило - насколько она помнила, Талиэн всегда поощрял ее общение с Эльстаном, и отсылать дочь из Сердца Изумрудных Чертог было не в его манере.
Но вскоре все встало на свои места - по чертогам разнеслась весть о помолвке принца с некой Клементиной - племянницей Архиепископа Гаронда. Когда же она спросила отца, как ее "отлучение" от двора с этим связано, и услышала в ответ, что это был приказ Владыки, она пришла в ярость. Но… как благовоспитанная Перворожденная, никаких скандалов устраивать не стала, а обиделась на Владыку и самого Эльстана - тихо, не выезжая из Чертог советника - обидеться "громко" ее с превеликим трудом, но все же уговорил Талиэн. О чем тоже пожалела - но много позже, когда Илидор расторгнул помолвку сына, а Эльстан по неизвестной никому причине покинул Изумрудные Чертоги, дав обет скитания. Вот тогда-то она и вернулась ко двору Владыки, совершенно неподобающе Перворожденной, наплевав на все советы и причитания своего отца.