… В замке было шумно, как на Меллорском рынке. Или, скорее, как в военных лагерях, о которых так любят рассказывать мужчины: по лестницам носились перепуганные слуги, со стороны оружейной комнаты доносился лязг железа, этажом ниже ворочали что-то тяжелое, а выше - причитали.
Причитания доносились и с улицы - через настежь распахнутое окно Восточной башни, заглушая шелест дождя, до меня доносился многоголосый женский ор. Заглавную скрипку в котором играла Инария - жена десятника Урмана по прозвищу Ворон. Голосу ее мог позавидовать даже королевский глашатай, поэтому ее душераздирающую мольбу слышал, наверное, весь лен:
- …и на кого же ты меня бросаешь, сокол мой сизокрылый? Что я без тебя делать-то буду, счастье ты мое окаянное? Иди же, обними меня напоследок, услада ночей моих…
Голоса 'услады ее ночей' слышно не было. Видимо, он занимался делом и не обращал на вопли супруги никакого внимания.
Голосила Ворониха недолго - когда я добежала до четвертого этажа, с улицы раздался рев отца:
- Заткни жену, Ворон! А то ее заткну я…
Я перепугалась еще сильнее: отец никогда не повышал голоса на вассалов, предпочитая словам действие. В общем, еще прибавила ходу и влетела в кабинет, не постучавшись. Чуть не расквасив себе нос об отцовскую спину, затянутую в кольчугу…
- Вы хотели меня видеть? - присев в реверансе, спросила я.
- Смирения тебе, дочка… - поздоровался он, снял со стены щит, аккуратно прислонил его к столу и повернулся ко мне. - Я уезжаю. В Аверон…
Потом оглядел меня с головы до ног и грустно улыбнулся:
- Готовилась к ужину?
Я сглотнула подступивший к горлу комок и кивнула:
- Да, отец…
Он подошел ко мне вплотную, провел пальцем по моей щеке и поцеловал в лоб:
- Ничего, вернусь - устрою пир на десятину. С музыкантами, фокусниками, акробатами… и танцами! Обещаю…
- Вседержитель с ними, с танцами! Вы, главное, возвращайтесь побыстрее, ладно?
- Я постараюсь… - вздохнул он, забросил на плечо переметную суму и поднял щит: - Значит, так: старшим остается Волод. И не сверкай глазами: в его возрасте я уже взял своего первого медведя…
- Так это вы… - еле слышно пробормотала я. - А он пока даже с Вороном не справляется…
- Ворон - боец, каких еще поискать… - усмехнулся отец. Потом снова помрачнел и с хрустом сжал правый кулак: - В общем, так: с утра выставите из замка всех посторонних, включая фокусников, Бездушного и гостей брата Димитрия. По-хорошему, надо бы сделать это сейчас, да вечер и ненастье, забери их Двуликий…
Я похолодела: в замке был один из слуг Двуликого! И не только был, но и должен был остаться до рассвета!!!
Перед внутренним взором тут же возникла картинка из рассказов Аматы:
… Могучий воин… Косматый, как медведь… В кожаном нагруднике с нашитыми на него металлическими пластинами, кожаных штанах и сапогах… С черным посохом, сверху донизу испещренным зарубками и клевцом или чеканом на поясе… Он поворачивается ко мне, левой рукой откидывает с лица седую прядь и смотрит мне в глаза… Взглядом, в котором живет Бездна…
…- Мэй! Ты меня слышишь? - рявкнул отец. И, выждав мгновение, дернул меня за плечо.
- Да, слышу… - непослушными губами вымолвила я.
Злиться он не стал. Просто поцеловал меня в лоб и грустно улыбнулся:
- Далее, пока меня не будет, держите ворота на замке. И не отворяйте их даже отпрыскам Латирданов… Единственный человек, которого можно впускать и выпускать из замка в любое время дня и ночи - это мэтр Давер: он обещал приехать то ли завтра, то ли послезавтра с каким-то чудодейственным лекарством для твоей матери… Запомнила?
- Д-да, отец… - кивнула я и снова присела в реверансе…
… Не успели отскрипеть цепи подъемного моста, как Волод, стоявший перед входом в захаб, повернулся ко мне и хитро прищурился:
- Снежного барса видела?
- Кого? - не поняла я.
- Барса! Снежного!!! - повторил он. - Сидит в одной из клеток, которые занесли в каретный сарай… А еще там есть медвежонок, здоровенный такой волчара, орел, заморская птица фараллан…
Я закатила глаза: брат не понял, куда и зачем поехал отец! И собирался жить так, как и прежде, то есть развлекаться и проказничать!
- Волод! В королевстве - мятеж. Отец просил присмотреть за замком… и за мамой… - поплотнее запахнув полы плаща, напомнила я.
- Замок - вот он! Что с ним сделается? А мама уже спит. Кстати, Тая сказала, что сегодня отвар получился сильнее, чем обычно, и до утра она не проснется…
'Слава Вседержителю…' - облегченно подумала я. - 'Хоть мучиться не будет…'
- А с утра фокусники уедут… - глядя в сторону каретного сарая, продолжил брат. - Значит, увидеть зверинец ты можешь только сегодня. Или сейчас, или ночью… Но ночью там темно - хоть глаз выколи. Значит, надо идти сейчас…
- Сходите, ваша милость! Это интересно… - поддакнул Ворон, оставленный отцом за начальника стражи. - Только близко к клеткам не подходите.
Я подумала и согласилась…
… В каретном сарае тошнотворно воняло мокрой шерстью, нечистотами и чем-то тухлым. Я поморщилась, пошире распахнула дверь, откинула капюшон плаща и с нетерпением посмотрела на Волода, пытающегося разжечь факел.
Кресало било по кремню, высекало длинные плети искр, а огонь все не занимался. Я презрительно фыркнула, и донельзя возмущенный брат продемонстрировал мне трут:
- Отсырел и не загорается…
- Дай сюда!
- Я сам! - воскликнул он, чиркнул еще раз, и трут, наконец, вспыхнул.
Дожидаться, пока разгорится пламя, я не стала, а шагнула к ближайшей клетке и осторожно отодвинула полотнище, которым она была накрыта…
…'Здоровенный волчара - тощий, облезлый волк размерами раза в полтора мельче моего любимца Ворчуна - лежал у самой решетки и, часто-часто дыша, смотрел на меня. Взгляд у зверя был угрюмым и каким-то затравленным.
Мда, смотреть тут было не на что: этот 'страшный зверь' явно доживал последние дни.
Когда Волод справился с факелом и подошел поближе, я обратила внимание, что шерсть у волка тусклая и свалявшаяся, на спине и задних лапах - проплешины, а бока ощутимо впали.
- Кормят его абы как… И не всегда мясом… - заметив мой сочувствующий взгляд, усмехнулся брат, днями и ночами пропадающий на псарне. - А еще двигается он слишком мало, поэтому так ослаб…
Я согласно кивнула.
- А его хозяева, небось, едят от пуза! - возмущенно зашипел он, потом сунул мне в руку факел и набросил на голову капюшон: - Так, я - на кухню, за мясом! А ты пока посмотри на остальных…
… Факел оказался довольно тяжелым и так и норовил вывернуть кисть. Поэтому я воткнула его в держатель на стене, откинула ткань со следующей клетки и восхищенно зацокала языком: зверек, сидящий в ней, выглядел, как помесь рагнарского камышового кота с белкой. Только очень маленького и на редкость пушистого.
Обойдя клетку сбоку, я посмотрела на спящую мордочку котобелки и невольно улыбнулась: огненно-рыжее чудо забавно морщилось во сне и еле заметно шевелило усами.
- Какой же ты красавец… - тихонечко прошептала я. - Будь ты моим, я бы назвала тебя Огоньком…
Зверек открыл один глаз, лениво шевельнул ухом и, потягиваясь, вытянул перед собой одну из передних лап. Подушечки на лапе были треугольными и ужасно мягкими на вид. А между ними пробивалась беленькая шерстка.
Я приблизила лицо к клетке и легонько дунула на 'котобелку'. Зверек смешно сморщил носик и фыркнул. Я дунула еще раз. Чуть посильнее. И захихикала: зверек обиженно выпятил нижнюю губу и жалобно мяукнул!
- Прости! Я больше не буду… - виновато пробормотала я, просунула руку сквозь прутья решетки и… вскрикнула: в глазнице Огонька возникла рукоять метательного ножа!!!
Несколько долгих-долгих мгновений я смотрела на бьющееся в агонии тельце и умирала вместе с ним. Потом в душе что-то оборвалось, а по щекам потекли слезы.
В этот момент справа что-то хрустнуло. Я сообразила, что человек, убивший зверька, может злоумышлять и против меня, судорожно вцепилась в висящий на поясе кинжал и уставилась на темный силуэт, возникший рядом с массивным столбом, поддерживающим крышу.
Силуэт выждал мгновение, неторопливо двинулся вперед… и вышел из тени…
… Воин действительно могуч. Из-под мокрого плаща виден кожаный нагрудник с нашитыми на него металлическими пластинами, кожаные штаны и сапоги. В правой руке воина черный посох, сверху донизу испещренный зарубками. На поясе - чекан и кинжал.
Волосы - не седые, а черные. Стриженные очень коротко. На левой щеке и подбородке - многодневная щетина. На правой - жуткий шрам от ожога…
… Он посмотрел мне в глаза взглядом, в котором не было ничего человеческого. Потом прошел мимо, просунул руку в клетку с котобелкой, выдернул свой нож и одним движением стряхнул с него кровь.
'Кром по прозвищу Меченый…' - запоздало вспомнила я, вцепилась рукой в прутья решетки и изо всех сил вдавила ногти в ладонь, чтобы боль помогла мне удержаться в сознании…